Кем быть: народом или вершителями судеб?

Навеяно сетью и жизнью. Последняя капля – определение позиций работников ЮКОСа ("Почему нельзя жалеть Ходорковского?", Дмитрий Гололобов, Newsland 27.01.2011 в  5:21): "Мне жаль их потому, что они, да и мы все думали, что просто работаем в самой замечательной компании в России, не являясь участниками какого-либо политического заговора, движения или партии, и от нас не потребуют выбирать: с кем мы – с Путиным или с Ходорковским. Кто-то ненароком забыл записать обязанность такого выбора в наши трудовые контракты."

Забыл записать в техпаспорта нас как устройств. И заложить в нашу схему такие функции.

Мы, бедные, хотим быть только работниками, получать за работу и ни о чем больше не думать, не оценивать, не решать и не рисковать. Все это, при необходимости, за нас должны делать дяди.

Мы достойны жалости. Мы не деятели. Мы грибы, цветы, растения, которые хотят просто жить, дышать воздухом. Никому не делаем зла. А если нас принимают за большее, за тех, кто сам должен определять свою жизнь, это не так. Мы милые, безвредные и беззащитные. Поэтому, когда нас заставляют выбирать, что-то делать помимо наших "непосредственных" обязанностей, мы оказываемся именно жалкими. Потому что мы этого не хотим и не можем. И попадаем в положение цветов, которых заставляют преобразовывать землю, определять место свое на ней.

Мы можем требовать и просить чтобы нам предоставили ту жизнь, единственно которой мы можем и хотим жить. Растительную. Но и достойную, т.е. приличную. Соответствующую нашим представлениям. Для кого-то – еда, крыша, лужок, погулять с детками. Для более требовательных (развитых) – крутые шмотки, авто, вояжи.

Нам не может быть предложено жизни, в которой мы должны делать что-то помимо избранных нами функциональных обязанностей, технологических шагов в техпроцессах. От и до. По времени и функциям, по наборам действий. Отработал -  домой. Отдых.

Мы можем интересоваться чем-то помимо нашего дома и работы. Многим. Но – только по приколу. А не заниматься чем-то, выходящим за рамки нашего быта, по принуждению, пусть доказывают очень убедительно, что принуждение сие – не от лиц исходит, а ситуации требует, жизнь. Это не наша жизнь! Мы - народ, простые люди, даже если с навороченными претензиями-запросами, и мы не должны заниматься ничем, кроме исполнения своих обязанностей по работе, за что нам платят. И должны платить – достаточно для поддержания жизни. Всё нам должны обеспечивать, кто – нас это так же волновать не может. Должны! Раз мы народ – обеспечь. Принято - правительство. Есть государство, мы  в нем живем, мы хотим верить (и другого нам не дано, другой веры, восприятия) что это государство должно нас обеспечивать всем. Оно – наше, и нас должно обеспечить.

А если оно совсем этого не делает (даже на наши просьбы, требования, митинги), то дайте нам другое государство. Мы и это можем потребовать.

Но - не более. Требовать, просить и ждать исполнения.

Что-то еще может быть у нас, у народа? Нет. Потому что мы действительно народ. А не сообщество равно (по степени ответственности) обеспечивающих в содружестве-взаимодействии с объединенными в государство, общими интересами, общей деятельностью по обеспечению жизни.

Быть не народом, а чем-то другим, большим (в обеспечении себя, в определении мира вокруг себя) нам не дают. Активно, и давать не должны - по своим целям и сути, те, кто является не народом, а управляющими и определяющими жизнь. Кто гордится таким своим положением, дорожит им и не имеет намерения им поступаться.

Они сражаются между собой за большее влияние на определение жизни, тем самым – за силу, возможности  влиять. Эта борьба занимает их жизнь. Они урезают возможности друг друга и воспринимают всех, покушающихся на части этого управления жизнью как на конкурентов и врагов.

Это естественно.

Надо это понимать.

Что остается? Принимать и далее положение народа и ждать, просить, требовать, а в пиковых случаях, когда жизнь вовсе не обеспечена, между смертью и попыткой самим что-то изменить выбирать борьбу. И мы идем менять, против тех, кто гораздо более вооружен для этой борьбы ресурсами всех видов (капиталами, инструментарием, знаниями, умениями, организацией).

Перестать быть тем, что мы есть, превратиться из народа в деятелей, постоянно ведущих борьбу, имеющих главным содержанием жизни именно борьбу, мы не можем. Так мы потеряем себя, весь смысл и смак нашей жизни.

Мы не можем так, потому что  мы не  такие.

Чтобы смогли, надо измениться. Получать удовольствие, смысл и содержание жизни именно от борьбы за нее. Постоянной. И отдых от этой борьбы – только тогда, когда она позволяет, а не по нашему расписанию, под другие наши нужды определенное – под отдых, хобби, желания. Когда определены часы на работу, остальное - на жизнь, отдых.

При этом воображать, что методы борьбы обязательно должны расходиться полностью с нашими представлениями о морали, допустимых действиях и отношениях между людьми, может оказаться преувеличением. Возможно, что не обязательно быть гадом чтобы не проигрывать в борьбе за жизнь (будучи активным борцом, в борьбе, а не в ожидании ее результатов, сидя под кустом народного отдохновения).

Тут можно посмотреть на историю. Разно злы, пакостны и аморальны были (или - могут представляться нам) деятели истории.

Менее моральные имеют больше средств для борьбы (не ограничивая себя только моральными).

Более моральные иметь могут большую уверенность  в себе, больше сил от сознания своей большей правоты, больше поддержки и более надежные связи между своими в борьбе. Более реальное восприятие действительности, что очень важно и весомо, т.к. аморальные не могут всегда не только говорить, но и видеть правду. Они вынуждены лгать, выдавать реальность за многие выгодные им формы, и запутываются в этом, точнее – привыкают видеть слишком много разных, очень далеко отстоящих от реальности картин мира. Это – главная их слабость.

Но у моральных есть слабость, уравновешивающая эту слабость аморалов.

Это – та приверженность пассивности, которая имеет очень фундаментальное основание – в самой сути добра, которое менее деятельно именно из-за готовности всегда успокоиться, перестать бороться, воевать, побеждать, да и вообще производить какие бы  то ни было действия – при удовлетворении своих не очень больших претензий. Добро успокаивается на солнышке, травке и достатке питания.

Зло – нет. В т.ч. по пониманию других - подобными себе, т.е. всегда готовых отнять у тебя всё, и потому видит непрекращение борьбы как необходимость,  т.к. прекращение борьбы дает противнику шансы на победу.

Добрые  также имеют тенденцию принимать других за подобное себе, и успокаиваться на достигнутом, представляя, что раз им хватает достигнутого, то и оппоненты также могут удовлетвориться лужком, небом и волейболом, и воевать – незачем. Всё у всех есть. Остается радоваться жизни.

Аморалы этим пользуются. И в таком виде – прикидываются подобными моральным, удовлетворенными лужочками, и продолжая втихаря борьбу, побеждают. Гордясь своей хитростью, которая для них - ум (склада, не принимаемого некоторыми, но сие дело вкуса).

Так что надо не только перестать быть народом (чтобы тебя не ели, когда хотели, а то – выбрасывали, сочтя ненужным), но и необходимо, если хочешь еще и добрым быть и побеждать – постоянно видеть, иметь в виду наличие сил зла, которые готовы всегда на всё.

Бдительность. В самом постоянном неусыпном виде, с расчетами всех вариантов действий врага.

Тяжело.

Вместо сладкой жизни народа (в ситуациях, когда травка ему обеспечена) - постоянная борьба.

А в том виде, в каком эта борьба ведется, это вовсе противная штука. Рвут все ресурсы на части, нагнетают все большее противодействие и жесткость, и уничтожение (с накоплением таких уничтожающих, как отходы деятельности) в т.ч., всего на планете – самый вероятный исход той формы борьбы, в какой она ведется.

Изменить? До – прекращения борьбы?

Это значит - победа сил, которые сведут борьбу-противодействие человеческих групп на земле к минимуму, заставят (можно и мягче назвать) вместо противодействий идти содействиями?

Неплохо.

Осталось, увидев такую цель, осознать ее как возможную, построить план и реализовать.