Почему русские в России не понимают русских из Азии

Киргизские события этого года показали всю меру непрофессионализма российских политиков и политтехнологов, работающих на Центральную Азию. Сказать, что в «азиях» такие уж искусные дипломаты, язык не повернется, но вот научились водить за нос российских чиновников. И что любопытно, со стороны Москвы - никакого прогресса.

После развала Союза Россия ушла из Средней Азии молча и где-то даже безвольно покорно. Ушла, как побежденная, как проигравшая войну, оставив построенные города, фабрики и заводы. Ушла, бросив военные базы и аэродромы, за обладание которыми сейчас так надрывно борется, и с которыми «независимые государства» собственно до сих пор толком не знают, что делать. Ушла, оставив стратегические ресурсы, права и контроль над которыми так легко и просто могла сохранить, но не сохранила. Ушла, оставив прозрачными для наркотранзита и террористов тысячи километров государственной границы, которые до сих пор остаются дырявыми. А главное - ушла, бросив на произвол судьбы до 30 миллионов русских людей за своими новыми пределами.

И это все притом, что республики Средней Азии вовсе не гнали тогда Россию, да и не могли бы себе этого позволить. Слишком велика была сила великого еще государства, а здесь на Востоке уважают только силу и сильных. Слишком к тому же была свежа генетическая память о том, как протекало в свое время завоевание региона царской Россией, и как устанавливалась советская власть в среднеазиатских республиках. Никто из местных элит просто не мог поверить, что Россия ушла так тихо и безмолвно. Еще долгое время местные властные элиты суетились, не зная, что с этой нежданно-негаданно свалившейся независимостью делать.

Говорят, еще долго по каждому поводу обращались за советами в Москву и при этом лихорадочно грабили все то огромное богатство, что осталось в наследство от Союза, постоянно ожидая, что вот-вот из Москвы раздастся грозный рык «вертать все назад».

Но не раздался и не мог уже раздаться. У власти в России оказались свои бездарные и жадные пигмеи, которые и сами уже вовсю «дербанили» Россию, не до того было. На местах быстро просекли сей факт, и начался спектакль точно в соответствии с поговоркой: «Дохлого льва может укусить и шакал».

Казалось бы, еще вчера, во времена незабвенного позднего Брежнева, торжественно объявили о выведении некоего гомункулуса, новой общности под названием «советский человек», а тут нате вам, пляски на костях, откуда только что взялось. Разумеется, можно говорить и доказывать постфактум что угодно. Да вот только после драки кулаками махать - все равно, что воду в ступе молоть, равноценно и равнозначно. История ведь не терпит сослагательного наклонения. Да, была великая страна! Да, возможно, могла бы и дальше существовать и развиваться. Да вот не случилось и обратно ничего не повернешь и даже не вернешь, как бы этого кому-то ни хотелось. Удивительно быстро «братские» республики разошлись или даже разбежались настолько, что успели и навоеваться всласть друг с другом. Кто с соседями, а кто и со своими сородичами.

Здесь было бы любопытно провести параллель между уходом СССР из Германии и уходом России из Средней Азии. Вполне возможно, что уход из Германии назрел и был объективен, но, возможно, были правы и те, кто расценил данное решение, как позорнейшее или даже преступное для судеб России. А ведь западные гегемоны выступали, как ни странно, категорически против такого решения и пытались уговорить Горбачева не делать этого шага. Однако, в любом случае объединение Германий состоялось, и в обозримом будущем никаких перемен не предвидится. Вывод советских войск получил широкую мировую прессу и стал мировой сенсацией, изменившей, в конечном счете, все мироустройство.

Восточная Германия оказалась той самой пресловутой костяшкой домино, повалив которую удалось обвалить всю социалистическую систему. Вряд ли Михаил Горбачев, ставший «почетным немцем», но потерявший страну под названием СССР, осознавал, к каким последствиям для России приведет его политика. Особенно позорно произошел сам процесс исхода. В то время, когда немцы готовы были на любую цену за объединение Германии, и об этом писал в воспоминаниях немецкий канцлер Гельмут Коль, Горбачев просто самоходом вывез сотни тысяч воинского состава и членов их семей в чистое «русское поле» и бросил фактически на произвол судьбы. Не только обрадовав немцев, но и донельзя ошарашив весь западный мир таким не то, что неразумным шагом, но скорее безумием... В конце концов, немцы были согласны на все, в том числе и на поэтапный вывод войск с одновременным строительством для них жилья в России. Ведь американские войска стоят в Германии до сих пор и ничего. Казалось, трудно превзойти этот фантасмагорический абсурд, но Ельцину на этом поприще, несомненно, удалось превзойти Горбачева.

Безусловно, на фоне объединения двух Германий исход России из Средней Азии не был воспринят в мире, как оглушительная сенсация. Вполне возможно, не только где-нибудь в африканской глубинке, но и в старушке Европе найдется немало людей, понятия не имеющих об этом событии.

Недаром повсеместно выходцев из Средней Азии до сих пор кличут русскими. Однако, в реальности исход из Средней Азии был более чем знаковым. Впервые в собственной истории страна теряла свои завоевания в таком большом объеме, причем без войны. Совершенно неоспоримо, что вопрос удержания или приобретения территории всегда в истории был показателем крепости государства. Впрочем, в данной статье мне хотелось бы затронуть совсем иные проблемы и тенденции постсоветского мира.

Среди тех многочисленных бед и напастей, которые подобно «казням египетским» обрушились на русских, проживавших в Средней Азии на момент развала Союза, одной из самых нестерпимо острых и неожиданных оказалось резкое изменение отношения к русским со стороны титульных наций. Жаль, но в нашем случае не оказалось своего Моисея, который предупредил бы нас, что после не слишком-то «тучных» советских лет грядут совсем иные времена. Можно ли говорить, что враз открывшаяся нетерпимость к инородцам явилась проявлением того самого «конфликта цивилизаций», говорить о котором стало так модно нынче? Кто знает! Однако, внезапный переход от политики интернационализма к радикальному национализму стал для многих, если не для всех, холодным душем.

Еще одной характерной чертой нового времени явилось то, что процессы, произошедшие и происходящие в бывшей советской Средней Азии, весьма мало кого интересуют в России.

Несмотря на то, что в России традиционно сильны востоковедение и тюркология, складывается впечатление, что для нынешних политиков и политологов те же Киргизия и Казахстан это темный лес. Подобно тому, как представление западного обывателя о России ограничивается водкой, матрешками и медведями на улицах Москвы, практика новейшего времени показывает, что представление россиян о нас ограничивается таким же скудным тематическим набором. Особенно плохо при этом, что российские эксперты - политики и политологи - по уровню информированности в том же болоте.

Когда Жириновский, между прочим, профессиональный востоковед, делал свои эпатажные эскапады по поводу Средней Азии и сапогов в Индийском океане, только ленивый не съязвил по этому поводу. А между тем «сын юриста» - один из немногих российских политиков, имеющих достаточно реалистическое представление о ситуации в регионе, возможно и потому, что сам он выходец из здешних мест. Жаль, что зачастую к нам в регион приезжают просто любители «побешбармачить». Еще с советских времен местные бастыки наловчились принимать заезжих гостей из России.

Как говорят повсеместно, даже российского президента Ельцина угощали до положения риз. Для россиян это может и секрет, а у нас секрета в том нет. Или еще пример. Самый одиозный и при этом громогласный националист Казахстана - поэт Шаханов. Славится умением принять и угостить российских друзей, а те взамен оказывают мощную протекцию в России и это при том, что Шаханов - один из одиознейших лидеров национал патриотов, демонстративно отказывается даже с журналистами в парламенте говорить на русском языке. В общественной и политической жизни выступает против всех крупных интеграционных проектов Казахстана с Россией. Последняя по времени - крупная общественная акция протеста против Таможенного союза. Гнать бы такого взашей из России, ан нет, привечают.

Надо признать, что до этого времени межэтнические конфликты в странах региона как-то не выпячивались, выдавливание русского населения шло втихую. В глаза россиянам расточались улыбки и льстивые заверения любви и дружбы, и совсем иная картина - заглазно. Ведь деятельность националистов вполне откровенно поддерживалась именно властью, по крайней мере, в Киргизии и Казахстане. В определенной степени понять логику происходящего было не трудно. С обретением независимости в новых странах региона среди прочего начался и поиск национальной идентичности.

При этом, по сути, только Узбекистан может реально говорить об исторических традициях государственности.

В остальных же странах региона новейшие изыскания отечественных ученых сплошь и рядом притянуты за уши, а потому остается уповать не на научную доказательность, но более на «верю - не верю», что неизбежно порождает известную агрессию в среде титульного населения.

Большим минусом для дела национальной идентичности явилось то, что независимость упала в руки титульным нациям не в результате хоть сколько-нибудь длительной национально-освободительной борьбы, а скорее весьма неожиданно и первоначально даже против их воли. Ведь местные элиты в течение длительного исторического периода, можно сказать, генетически адаптировались к ситуации, когда власть переходила из одних рук в другие в течение жизни одного поколения. И секрета нет особого в том, что и к советской власти местные элиты пристроились очень быстро, ведь костяк новой элиты, так или иначе, составили выходцы из тех же прежних элит или их ставленники. При советской власти они научились жить весьма недурственно, занимая фактически прямо или через родственников ключевые позиции во власти, вот почему в первое время их охватила легкая паника.

Но опять-таки адаптация к новым условиям существования произошла стремительно. И вот пример местной специфики адаптации - так называемая «экономика племянников». Первые годы независимости, когда психологически существовала боязнь реставрации социализма, местные элиты поставили закоперщиками бизнеса и формальными владельцами собственности своих младших родственников, что принесло в конечном итоге многие выгоды, прямые - в виде огромных капиталов и собственности, и косвенные, в виде обученной и адаптированной национальной молодой буржуазии. Когда туман неопределенности рассеялся, то оказалось, что в составе новой элиты все те же знакомые имена. Конечно, не все секретари обкомов и горкомов сумели абсолютно преуспеть, но тут уж «се ля ви», впрочем, и побираться никто из них не пошел.

Особенности местные не то чтобы так уж сложны и непостижимы, но просто зачастую иные, нежели в России. Именно поэтому заезжие русские политики уезжают, так и не поняв, что их обвели вокруг пальца.

Собственно, из-за этих особенностей и пресловутый конфликт цивилизаций в Центральной Азии представляется не линией фронта между русскими, как представителями европейской культуры с одной стороны, и титульными народами, как представителями исламского мира с другой, а скорее проходит по многим, причудливо перекрещивающимся линиям. Здесь не приходится говорить о примитивном противостоянии «востока» и «запада».

По крайней мере, на сегодня, на мой взгляд, самый серьезный конфликт в Киргизии и Казахстане происходит между русскоязычными, и соответственно еврокультурными, казахами и киргизами и национал-патриотами, выходцами из аульной среды.

По сути, в здешних реалиях мы можем видеть ту же американскую формулу, когда белому миллионеру ближе черный миллионер, чем бедный белый. Если какое-то время назад образованные городские казахи и киргизы были увлечены своего рода почвенничеством, когда в среде титульных интеллигентов было модно говорить об истоках, о том, что истина там… в ауле, то нынче продвинутая часть титульных народов устала от самоуничижения, устала каяться в своей псевдонеполноценности.

Когда-то подобные процессы имели место и в России. Разница только в том, что здесь накладывается такой непреодолимый момент, как сильное имущественное расслоение, также произошедшее по этой же линии. В Казахстане именно русскоязычные казахи при получении независимости и переходе к капитализму сумели реализоваться по полной программе. Практически все они добились той или иной меры жизненного успеха, и именно их среда выдвинула практически всех представителей богатого сословия и властной элиты, что в местных условиях означало практически одно и то же. Казахоязычная и киргизоязычная части населения оказались чужими на этом празднике жизни. В подавляющем, опять-таки, большинстве им не удалось добиться того успеха, какого они ожидали. Дело даже не в абсолютном уровне жизни большей части титульного населения (хотя правду говоря, он ниже всякой критики), сколько в той гигантской разнице между бедными и богатыми, которая сформировалась в течение считанного количества лет.

Разница в уровне жизни особенно характерна для Казахстана, поскольку и страна богаче, чем Киргизия, да и для Казахстана не характерна практика отъезда на отхожие промыслы в другие страны, что в случае Киргизии заметно понижает градус социального напряжения. Были серьезные попытки перенаправить недовольство титульной бедноты на народы, проживающие рядом, и где-то эта тактика удалась, но все же в последнее время на первый план выходит конфликт внутри титульной среды. Можно ли назвать его цивилизационным или просто социальным, трудно сказать. Здесь невозможна однозначная оценка. Такая ситуация усугубляется тем, что титульная элита не склонна как-то делиться с сородичами, и одновременно с тем, что страны региона пошли по пути общественной архаизации, к родоплеменным ценностям. Эта ситуация оказалась удобной для управления сородичами, но одновременно реанимировала архаическую привычку ждать поддержки от богатого соплеменника. Однако, никуда не уйдешь от реалий капитализма, о которых так хорошо сказал Маркс.

Национальные элиты живут по правилам дикого капитализма, сантименты им не слишком свойственны, к тому же наслаивается и феодальное пренебрежение к слабым.

Проблемы эти долго скрывались, не принято было говорить вслух о внутренних проблемах своей нации. Но сперва на титульных языках, а теперь и в русскоязычной прессе проблема вырвалась наружу. С одной стороны, это как бы внутреннее дело титульных народов, но с другой стороны, мы все варимся в одном котле, и не факт, что этот разлом нас не коснется.

Разумеется, это не единственная проблема в местном сообществе. Все непросто и потому непредсказуемо. Ведь даже русские в России не слишком уж понимают нас, русских, живущих в «азиях». Отсюда и безразличное отношение к нам бюрократов всех мастей.

Так что «конфликт цивилизаций» - это в наших условиях просто среда нашего обитания. Выбродится ли эта среда или вызреет в нечто взрывоопасное? Кто даст ответ на этот вопрос?