Гейм и Новоселов в России сейчас сидели бы в тюрьме

Ученые российского происхождения Новоселов и Гейм получили Нобелевскую премию по физике, а китайский диссидент Лю Сяобо – Нобелевскую премию мира. Судя по всему, Нобелевский комитет немножко опомнился, решил прервать печальную традицию, бюрократическую традицию последних лет, когда премии вручались либо за физические открытия, совершенные лет этак 30 назад, причем зачастую ученым, имевшим мало отношения к этим открытиям, но знаменитым своим участием в международной бюрократии и интригам.

А премии мира вручались Бараку Обаме, который для нее еще просто ничего не сделал, хотя он хороший человек, или персонажам типа Альберта Гора за беззаветную борьбу против глобального потепления и фильм «Неудобная правда», который вдохновил недавнего террориста, захватившего студию Discovery и убитого при штурме, и который был признан, если я не ошибаюсь, британским судом враньем, содержавшим 9 пропагандистских ошибок.

Там на самом деле ошибок было больше, штук 30, причем намеренных, это были не ошибки, а вранье. Вот таким персонажам из истеблишмента давались премии. Судя по всему, просто Нобелевский комитет понял, что престиж премии стремительно утрачивается и сумел перековаться.

Китайский народ узнал о том, что Лю Сяобо дали премию, исключительно из заявления китайского МИДа о том, что присуждение премии Лю Сяобо – это позор. Поздравляем китайский Интернет со столь удачной цензурой.

Меня про Лю Сяобо потрясли, если честно три вещи. Первое – он участвовал в подписании «Хартии-08», которую в Китае подписало 300 человек, она собрала 8 тысяч 600 подписей. Как видим, значительно меньше, чем те 60 тысяч подписей, которые собраны за отставку Путина, притом что в Китае немножечко больше народу. Тем не менее, эта Хартия очень влиятельная вещь.

Потому что в авторитарных государствах мы видим: воздействие, которое оказывает тот или иной документ, оно зависит не от количества подписавших, иногда оно обратно пропорционально количеству подписавших. Потому что если в российских митингах протеста участвуют 200 человек, а в испанских – 200 тысяч, то это не значит, что в Испании в тысячу раз больше не доверяют своему правительству, это значит, что в России в тысячи раз меньше свободы.

Второе – меня поразили два высказывания Лю Сяобо. Одно очень жесткое по поводу своей страны, бесспорно великой страны, делающей потрясающие успехи. Он сказал, что Китаю понадобится 300 лет колониализма, чтобы достигнуть уровня Запада. Это потрясающая степень самокритичности. И пояснил, что Гонконгу сто лет понадобилось быть колонией, чтобы стать как Запад, ну а Китай-то побольше будет.

И еще одна фраза, это фраза диссидента, еще раз повторяю, это фраза диссидента, но это китайский диссидент: «Порядок, который приносит плохое правительство, лучше, чем хаос, который приносит отсутствие всякого». Еще раз повторяю, это фраза диссидента.

Итак, возвращаясь к нашим нобелевским лауреатам. Два заявления последовали. Одно – Анатолия Борисовича Чубайса: «За последние три года государство создало все условия, чтобы стимулировать бизнес к инновационной деятельности». И другое заявление – Андрея Гейма: «Там у вас что, люди с ума посходили совсем? В Англии я понял, что в течение шести месяцев там можно сделать то же самое, что в России за 20 лет. Оставаться в России было для меня всё равно что жизнь потратить на борьбу с ветряными мельницами». Вот г-н Гейм не мыслит так, как Анатолий Борисович.

Кстати, третье заявление прозвучало одновременно. Генпрокуратура потребовала от «Роснано» предоставить полный перечень проектов, завершившихся неудачно, и перечень лиц, принимавших решения об этих проектах. Вот все условия, и еще предоставьте списочек проектов, которые завершились неудачно.

Я так и представила себе: вот я писатель, у меня есть куча незавершенных романов. Вот представляете, я бы отчитывалась перед Генеральной прокуратурой. Она бы меня вызвала и сказала: напишите полный списочек, Юлия Леонидовна, романов, которые вы собирались написать. И почему вы вот этот не написали 10 лет тому назад? И что бы я отвечала? Сидела.

Во всей этой истории с нобелевскими лауреатами, которых внезапно позвали в Москву, есть масса комичных деталей. Самая комичная из них – ребята, а чего это вы проснулись сегодня? Гейм и Новоселов получили все мыслимые международные награды, кроме Нобелевки, уже 2-4 года назад.

Может быть, их стоило хотя бы два года назад позвать? Может быть, их стоило избрать хотя бы в академики, чтобы у нас не было в академиках Некипелова и главы академии г-на Осипова, который объясняет, почему хороший ученый не должен учить английский. Чтобы у нас не только такие академики были. Я заранее прошу прощения перед Академией РАН. Потому что у нас много замечательных академиков, которые есть в этой академии. Но факт, что Гейма и Новоселова в нее не подумали избрать.

Второе. Гейма и Новоселова позвали в Сколково, причем с такой простодушной уверенностью белых обезьян, что всё купить можно: типа заплатим денег, и они придут. А зачем им деньги? Самое главное для ученого – это возможности для работы. Денег у Гейма столько, сколько ему надо. Больше ему просто не надо, он не Абрамович. Возможности для работы де-факто Россия не может ему предоставить, потому что это как предоставить другой воздух во время августовских пожаров. Вот нельзя во время августовских пожаров Гейму предоставить другой воздух.

И самое потрясающее во всей этой истории, что их пригласили работать именно в нашу Силиконовую долину. Напоминаю, что Новоселов и Гейм являются изобретателями графена. Я сейчас скажу вещи, которые являются замечаниями исключительно наблюдателя. У меня есть много друзей в микроэлектронной промышленности, и я с восхищением смотрю, что там происходит.

Графен – это как раз тот материал, который должен придти на смену силикону, на основе богатых месторождений которого, как написал один российский эксперт, была создана в Америке Силиконовая долина. Насчет месторождений, что называется, не в бровь, а в глаз. Действительно, на тихоокеанском побережье много песка.

Так вот насчет силикона. Есть объективные причины, по которым темпы уменьшения размеров микрочипов сейчас уменьшаются. Так называемый закон Мура, выведенный опытным путем, что каждые полтора года шаг микросхем уменьшается в дважды, уже некоторое время не соблюдается, и тому есть объективные причины. Одна из них, например, самая простая – это длина молекулы фоторезиста.

Микросхему печатают, прежде всего, способом фотолитографии. Чтобы фотолитография получилась, надо на поверхность кремниевой пластины нанести какую-то молекулу, которая будет засвечиваться от света, и вот эта молекула, она большая, ее длина 10-15 нанометров, по нынешним временам большая.

Так почему я тогда говорю, что длина молекулы фоторезиста 10 нанометров. Это как бы, видимо, предел этого типа электроники. А если вы почитаете материалы о графене – напомню, что это фактически одноатомная пленочка графита, у которой возникают между собой уникальные связи, – вы увидите, что те качества, которые необходимы для того, чтобы графен пришел на смену силикону, у графена возникают, если его разрезать на полосочки в 10 нанометров. Т.е. там, где кончается силикон, 10 нанометров, начинается графен.

И это еще не всё. Я помню свой визит в лабораторию Applied Materials. Это компания, которая изготавливает оборудование, на котором потом печатают микросхемы. Я была там потрясена какой-то космической сложностью процессов, которые заведомо превосходят процессы изготовления, скажем, ракетного двигателя и приближаются по сложности к процессам, происходящим в живом организме.

Достаточно сказать, что в ряде случаев материал уже никогда не нагреют просто, чтобы покрыть его пленочкой другого вещества. Потому что если вы нагреваете материал, то атомы разбегутся слишком далеко. Поэтому вы нагреваете его лазером, потому что лазер проникает в вещество на половину длины волны, и у вас атомы далеко не разбегаются.

Вы можете наносить пленку из оксида гафния шириной в один атом, вы можете делать массу вещей, которые запредельные. И я спросила моего спутника, его звали Игорь Пейдус, это бывший российский инженер, который сейчас работает в Америке. Я говорю: «Игорь, но ведь это уже почти так же сложно, как белок». И Игорь отвечает мне: «Разница такая, что мы работаем в плоскости, а молекулы белка изгибаются в пространстве».

Я почему это говорю? Потому что, если вы почитаете о графене, вы с ужасом обнаружите – я с ужасом обнаружила, – что сейчас последний тренд, что графен не надо резать на эти полосочки в 10 нанометров. Их достаточно согнуть. Т.е. мы имеем дело с материалом, в котором проводимость будет меняться в зависимости от пространственного положения. То, что никогда не происходило в силиконовой электронике, и то, что происходит в клетке. Это, еще раз повторяю, просто заметочки любителя.

Я не знаю, что будет с графеном. На этот счет существует масса вариантов. Возможно, через два года мы все будем на графеновых компьютерах. Возможно, это будет как термоядерная энергия. Вот нам обещали в 60-е годы термоядерный реактор. Это действительно великое открытие. Известно, что термояд есть, солнышко светит. Но вот как-то с термоядерными реакторами до сих пор не сложилось.

Т.е. мы не знаем, что будет с графеном. Но ясно одно, что приглашать открывателей графена работать в Силиконовую долину, как сам Гейм сказал, это всё равно что приглашать их работать с электровакуумными трубками или с гужевым транспортом.

Кстати, по поводу Генпрокуратуры и полного перечня лиц. Ведь когда Генпрокуратура требует предоставить полный перечень лиц, ответственных за неудачные проекты, то единственным ответом является не делать никаких проектов, и тогда у тебя не будет неудач. Это очень глубокая на самом деле проблема. Потому что одна из проблем «Роснано», которая не связана с басманным правосудием, отсутствием в России дорог, наличием в России дорог, связана с системой вознаграждения, принятой при венчурных проектах.

Венчурные проекты в мире таковы, что, когда ты осуществляешь венчурный проект как банкир, если ты осуществил один удачный венчурный проект, ты становишься миллионером. Достаточно закрыть одну сделку – и ты можешь всю жизнь не работать. Поэтому те мальчики на Западе, которые этим занимаются, они работают в двух положениях, грубо говоря. В тот момент, когда проект еще не утвержден и не ясен, они являются жесточайшими врагами проекта. Т.е. он тащит всех, каких возможно экспертов со словами «а вдруг это не получится, а вдруг это будет плохо».

В тот момент, когда становится ясно, что это может получиться, этот же мальчик превращается в паровоз, который всё сносит на своем пути, пробивая этот проект. Потому что он понимает, что, если проект осуществиться, мальчик больше может не работать, всю жизнь жить на Гавайях.

Так вот, насколько я понимаю, при Меламеде, первом руководителе «Роснано», эти бонусы были. А сейчас их нет. А это что значит? Это значит, что у мальчиков «Роснано» нет никакой мотивации тащить проект. Потому что мотивация человека, у которого есть бонус, это мотивация человека, который хочет стать миллионером. А мотивация человека, у которого бонуса нет, это мотивация чиновника. А в чем мотивация чиновника? Как бы чего не вышло. Если я поставлю на этой бумажке свою подпись, меня потом за нее будет тягать прокуратура. А если не поставлю, ну да, проекта не будет, но ничего же и страшного.

Три московские истории, связанные с назначением мэра, меня потрясли. Первое – это то, что сняли Митволя и назначил Ресин немедленно брата Тельмана Исмаилова. Ребята, первый вопрос – сколько же это стоило? Вот я сижу в компании, мне рассказывают, что за будущее место, которое занимал Ресин, будущему мэру, кто бы ни был назначен мэром Москвы, предложат миллиард долларов. А потом прихожу домой и слышу, что брата Исмаилова назначили префектом Северо-Западного округа. Ребята, сколько же это стоило?

Такая потрясающая картина. У нас есть Митволь, поп-чиновники. Вот есть поп-музыка, а есть поп-чиновники. Важнейшая примета поп-чиновника заключается в том, что он даже в отставку не уходит, когда его отправляют. С Митволем это хронически. Он уже второй раз отказывается уйти в отставку.

Это немыслимое поведение для чиновника. Вот мыслимое поведение – уйти в отставку и начать ругать своего начальника. А ругать своего начальника и не уходить в отставку, такого не бывает нигде, даже в Папуа – Новой Гвинеи. В Америке замечательный генерал Маккристал, действительно замечательный генерал, за то, что допустил даже не он, а его окружение ряд неосторожных высказываний об американском президенте, был немедленно отправлен в отставку. Хотя этот генерал герой.

И вот у нас есть г-н Митволь. Там же что произошло, насколько я понимаю? У нас все решения о назначении префектов принимали совместно Ресин и Лужков. А Митволь, насколько я понимаю, забежал через дорогую Елену Николаевну, и поэтому Ресин первым делом, когда он стал и.о., наказал его за это.

Вторая история, совершенно потрясающая. У нас наконец выяснилось, кому Батурину обязана своему состоянию. Она обязана своим состоянием своему брату Батурину, который попросил расследовать преступную деятельность сестры и заявил, что он на них столько лет отпахал. Это меня совершенно потрясло.

Мы видим, как крысы бегут с корабля. Мы видим, как давно убежали Шанцевы, Боосы, вот теперь бежит Ресин. Это, кстати, большое отличие «Единой России» и московского правительства от мафии. Очень часто сравнивают нашу правящую власть с мафией. Неправда, господа. Мафия, когда у нее проблемы с паханом, она его не сдает.

Вот посмотрите, Владимир Сергеевич Кумарин сидит в Питере. Сложная фигура. Сколько Владимира Сергеевича сдало людей? Сколько там на него показаний дали? Полчеловека. И кончилось. А от Юрия Михайловича брызнули, как от кипятка.

Всему есть предел. Понятно, хочется остаться у власти, хочется вступить в «Единую Россию», хочется продолжать быть исполняющим обязанности мэра на неопределенное количество времени, пока две головы тандема или то, чем этот тандем думает вместо голов, договорятся, кто будет мэром. Но вот брат…

Извините, я не знаю, какой там бизнесмен г-жа Батурина. Но все-таки она какие-то пластмассовые стульчики делала. Да, наверное, она много потеряла на кризисе 2008 года. Я не знаю сколько. Говорят, что в западных банках было довольно много денег, и все они по маржин-коллам ушли. Так что я вообще не знаю, чего эти кремлевские теперь обдирать будут, чего они будут забирать-то? Площадки для строительства? Ну ладно. Госпожа Батурина действительно бизнесмен, с этим я согласна. А вот этот персонаж из сказки про Иванушку-дурачка, брат ее…

И, конечно, вот эта история со списком возможных назначенцев. Процитирую себя через два дня после снятия Лужкова, себя же в «Газете.ру». Наибольшие шансы есть у г-на Собянина по той уважительной причине, что накануне снятия Лужкова отдыхал с Путиным в Тыве, причем отдых был засекречен. Некоторые шансы есть у г-на Шанцева по той еще более уважительной причине, что за неделю до этого Путин ездил к нему – тоже, видимо, отдыхать – в Нижний Новгород, после чего Шанцев сиял, как медный чайник.

И шансы есть у г-на Ресина по причине, которые я излагала выше. Во-первых, потому что Ресин, как и Шанцев, перебежчик из лужковской команды. Для таких людей у нас всегда открыта дорога, всегда почет, они необходимые люди, они то топливо, на котором работает эта система. А во-вторых, потому что оставить на неопределенное время Ресина – это отсутствие решения. А у нас любят не принимать решения, если их можно не принимать.

Знаете, что меня в этом списке больше всего потрясло? Это, конечно, наличие Шанцева. Я других не буду комментировать, они вполне среднестатистическая норма нынешнего режима. Но, конечно, назначение Шанцева, более того, попадание Шанцева в этот список является каким-то абсолютным плевком. Потому что напомню, что Шанцев – это тот губернатор, который во время летних пожаров вел себя наиболее феноменальным образом.

Когда уже всё горело, когда уже были трупы, когда уже даже Владимир Владимирович отвлекся от хорового пения совместно с неудачниками-шпионами и стал спрашивать губернаторов, что им надо, вот тогда г-н Шанцев сказал: «У меня всё в порядке, мне никакой помощи не надо. Я справлюсь». И эту квинтэссенцию назначить… Ребята, вы совсем не боитесь, что у вас зимой снег не уберут, что у вас потолки начнут падать? У вас же это всё равно на рейтинге как-то скажется.

Годовщина гибели Политковской. Что важного за это время случилось? На мой взгляд, произошло кардинальное событие, поменявшее все наши взгляды на то, что произошло. Это событие – это убийство Натальи Эстемировой. Потому что кто убил Политковскую, тот убил и Эстемирову, и наоборот. В сущности, не было двух авторов – Политковская и Эстемирова. То, что писала Политковская, она писала во многом на основе сведений, предоставленных ей Натальей. Это было как братья Стругацкие. Если имя Эстемировой не так часто звучало, то только из соображений безопасности.

И то, что мы видим сейчас, это то, что прокуратура не только боится назвать заказчика, но и обрубает следы, ведущие к заказчику. Она вместо этого пытается доказать вину исполнителей чисто техническими средствами. Мы в «Новой газете» не сомневаемся, что и братья Махмудовы, и Сергей Хаджикурбанов являются участниками убийства Политковской.

Вот Хаджикурбанов в день убийства Политковской звонил Шамилю Бураеву, главе Ачхой-Мартановского района Чечни. А кому звонил Бураев? Это прокуратуру не интересует. Зато она будет доказывать – и правильно доказывать, – наконец найдет станок, на котором был изготовлен пистолет. Т.е. чисто техническими средствами они пытаются доказать то, что они не хотят доказать с помощью других улик, от которых они упорно открещиваются.

Arctic Sea наконец приплыл. Контракт на поставку С-300 Ирану аннулирован. При каких условиях, спрашивается, мы бы вернули Ирану 800 млн. долларов? Да мы бы удавились.

«Юлия, – пишет мне Сергей, – вы порадовались за Анну Чапман, которая теперь провожает в полет космонавтов и дает советы аэрокосмическому банку?» Напомню, что госпожа Анна Чапман на этой неделе появилась на Байконуре в числе советников президента «Фондсервисбанка» г-на Воловника. Что называется, не могу молчать.

Дело в том, что я упоминала имя г-на Воловника несколько месяцев назад, когда я рассказывала об истории бизнесмена и изобретателя Юрия Финка, у которого, по его утверждению, г-н Воловник и «Фондсервисбанк» украл изобретение и посадил его в тюрьму. К изобретениям г-на Финка я отнеслась с долей скепсиса. Потому что они все связаны с работой железной дороги.

Мне российская железная дорога кажется клоакой коррупции. Когда я вижу повышающиеся цены, когда я вижу траву, которую они подстригают, в то время как электрички ходят забитые… В том месте, где я живу, рядом с железной дорогой все время подстригают траву.

Согласитесь, самая необходимая трата. Это выглядит как отмывание денег. Вот эти ужасные переезды – хотя это не совсем вина железной дороги, – на которых, как в какой-нибудь Папуа – Новой Гвинее, стоят бездонные очереди.

И когда мне говорят, что вот тут есть замечательное изобретение, которое позволит железной дороге с помощью высоких технологий точно знать, в каком месте какой ее вагон находится, то я испытываю некоторый скепсис и считаю, что это способ освоения бюджета. Это, по крайней мере, высокотехнологичный способ освоения бюджета, и он содержит в себе массу остроумных технических решений, которые действительно предложил Юрий Финк. Он не виноват, что он живет в такой стране, и он не виноват, что это используется таким образом.

И вот Финк сначала сидел в СИЗО, потом на две недели вышел. Сейчас его упрятали по приговору окончательно. И в то короткое время, когда мы с ним встретились, он мне рассказал жуткую историю. Он мне рассказал, как патент, который был оформлен на его имя, «Фондсервисбанк» сейчас переоформил на себя, он рассказал, как «Фондсервисбанк», утверждая, что Финк украл у него компанию, которая принадлежала Финку, Финка сажает, и как «Фондсервисбанк» стал это делать в тот момент, когда Финк получил деньги от «Российской железной дороги».

Сначала от Финка потребовали передать бизнес. Потом ему заявили, что, дескать, г-ну Якунину нужно столько-то и столько-то отката. Потом, когда Финк сказал, что «я не уверен, что речь идет о самом Якунине, давайте спросим Якунина», ему сказали, что типа нужно всего 25 млн. рублей, чтобы закрыть вопросы. И когда он и с этим не согласился, его посадили в тюрьму.

Еще раз повторяю, это всё со слов Финка. Я всё это сказала. Причем я считаю, что это было некоторое нарушение журналистской этики, потому что я не выслушала вторую сторону. Понятно, что меня мотивировало. Вот человек сидит в тюрьме, а эти гуляют на воле. А нас, кажется, за экономические преступления теперь нельзя… И этот человек, мягко говоря, имеет больше отношения к своим техническим усовершенствованиям, чем банк, в котором он держал счета.

И вот после того, как я всё это рассказала, звонит мне г-н Воловник из «Фондсервисбанка», и мы встречаемся, с большой радостью с моей стороны. Потому что, откровенно говоря, в такого рода сложных коммерческих спорах правда редко бывает с одной стороны. Всегда вторая сторона находит что-то тебе сказать, что либо в корне меняет твое представление о ситуации, либо находит массу каких-то смягчающих моментов.

Я не сомневалась перед нашей встречей с г-ном Воловником, которая произошла уже довольно давно и которую я бы даже и не вспоминала, потому что обо всех не наплачешься, если бы не эта замечательная история с Анной Чапман... Я пришла на эту встречу в полной уверенности, что сейчас Воловник расскажет мне какие-то такие детали, которые поменяют мое мнение о случившемся. Они действительно поменяли, только в худшую сторону. Ничего похожего я в жизни не слышала.

Приходят эти трое – Воловник размножился. С ним приходит бывший зам Финка, т.е. тем самым подтверждается утверждение Финка, что «Фондсервисбанк» его с самого начала окружил своими проверенными людьми, так что Финк не мог шевельнуться. Приходит еще какой-то парень, который представляется как будущий пресс-секретарь, который пока пишет пьесы. Роль этого парня в основном заключалась в том, что когда Воловник чересчур перехваливал Финка, то парень Воловника останавливал.

Потому что Воловник о Финке разговаривал в двух ситуациях. Первое – он всё время рассказывал, какой тот мошенник, какой тот негодяй, сволочь, как он их обокрал. А когда я спрашивала, чего же вы с этим человеком, мошенником и негодяем, работали в течение стольких лет, Воловник начинал рассказывать, какой тот предприимчивый, какой тот идейный, какой тот занимательный. И вот тут этот пресс-секретарь говорил: «Э-э, погодите».

И в ходе нашего разговора были произнесены два ответа на два ключевых вопроса. Вопрос первый, который я задала: «Скажите, когда фирма подавала заявку на конкурс «Российской железной дороги», патенты принадлежали Финку или кому-то другому?» А заявка подавалась года за четыре до описанных событий. И они мне ответили: «Да, Финку, он их у нас украл». Т.е., понимаете, когда всё начиналось, патенты принадлежали Финку, и фирма, которая в значительной степени контролировалась «Фондсервисбанком», и сам «Фондсервисбанк» как-то они с этим мирились, что, собственно, показывает, что кому принадлежало.

Пункт второй. Дальше Воловник говорит: «А он у нас бизнес украл, он нам продал свою компанию, часть ее, а потом продал ее второй раз другому банку». Кажется, это был «Жилсоцбанк», но я могу перепутать. Я говорю: «С этого момента поподробнее. Как это он второй раз продал?» Оказалось, он не продал, а взял кредит под залог акций. Я говорю: «Минуточку, с этого момента подробнее. А когда он взял кредит под залог акций?» И тут мне сам Воловник рассказывает потрясающую историю, которую мне не рассказал Финк, из которой всё ясно.

Хронология действий такая. 2008 год, июль. Фирма имеет счет с «Фондсервисбанке», на нее приходят деньги от «Российской железной дороги», там огромные деньги, потому что наконец этот контракт выигран. И Финк закрывает кредит в «Фондсервисбанке» и пытается получить кредит в другом месте.

Возникает самый первый вопрос, когда это слышишь: ребята, так всё же ясно. Если Финк мошенник, если он продал свои акции «Фондсервисбанку», вопрос первый – пойдет ли он искать кредит в другом банке? Вопрос второй – если он решил стать мошенником, он, наверное, первым делом банк кинет на кредит.

Т.е. для меня в этот момент всё становится кристально ясно, что произошло. Потому что, действительно, у Финка были большие долги, действительно, он был со всех сторон окружен «Фондсервисбанком». И в тот момент, когда «Фондсервисбанк» поставил ему какие-то невыносимые условия – а деньги пришли, и контракт начал исполняться, – Финк решил закрыть свои долги, рассчитаться с «Фондсервисбанком» и обратиться в другой банк. Вот его преступление, судя по всему.

Дальше еще совершенно фантастический момент, что в разговоре г-н Воловник упоминает, что Финк проходит еще и по другому уголовному делу. А другое уголовное дело заключается в том, что то передаточное распоряжение, в котором написано, что Финк передает свои акции, оно исчезло из материалов дела. По мнению Финка, как он мне об этом говорил, оно исчезло после того, как Финк обратил внимание следователя на отзыв эксперта.

Эксперт очень сложно написал, но суть того, что эксперт написал, сводится к тому, что подпись бессмысленно анализировать, поскольку она факсимильная. Т.е. передаточного распоряжения нет, есть бумажка. Как в «Мертвых душах» – «Обмакни». И после этого передаточное распоряжение пропадает из материалов дела. Заводится новое уголовное дело по факту его пропажи. И виновным скоро, видимо, признают самого Финка, хотя оно пропало ему в минус.

И г-н Воловник, не моргнув глазом, утверждает мне, что это Финк украл распоряжение. Я говорю, что оно получалось в его пользу, потому что не было понятно, подлинное оно или нет. Воловник говорит мне, что это вранье. Я позвонила тогда адвокатам Финка, попросила прислать мне заключение эксперта. И действительно, несмотря на то, что заключение эксперта крайне неясно составлено, по нему ясно, что судить о подлинности этого заключения эксперт не счел возможным. Т.е. тут ясно, кто врет, а кто нет.

Я почему это рассказываю? Во-первых, к вопросу о том, что случилось бы с Нобелевскими лауреатами Геймом и Новоселовым в России. Для их работы созданы все условия, но не исключено, что они бы сейчас сидели в тюрьме. Представляете, если бы они работали с «Фондсервисбанком». Они бы сейчас однозначно сидели в тюрьме, и г-н Воловник был бы у нас изобретателем графена.

Но, знаете, что больше всего меня потрясло в этой ситуации с Анной Чапман? Во-первых, теперь совершенно очевидно, почему Финк в тюрьме. Еще бы, с такими-то связями в такой-то конторе. Но ведь он там работает, «Фондсервисбанк», с высокотехнологическими какими-то отраслями. Мне г-н Воловник объяснял, чего они покупают, с какой израильской компанией они сотрудничают.

Ребята, но вы же публично написали, взяв Анну Чапман, с кем вы связаны. Как же теперь с вами компании за границей будут сотрудничать, продавать вам солнечные батареи для космических спутников или что они там продают?

Да, я понимаю, что из Чапман такой же шпион, как из Сутягина. Г-н Сутягин филькиной фирме, зарегистрированной по липовым паспортам, цитировал раскавыченный детектив «Основная операция» Корецкого... А эта и Корецкого, наверное, не читала, там специализация садо-мазо. Но я о формальной стороне дела. Вот есть израильский концерн, который сотрудничает с этим банком или с компаниями, которые сотрудничают с банком. Вот есть советница, которую выслали из Америки.

Я не хочу сказать слово Папуасия, потому что история с Геймом и Новоселовым замечательна чем? Мы видим, что Папуасия у нас наблюдается исключительно в высших эшелонах власти. У нас есть Нобелевские лауреаты, которые делают великие открытия. Это с одной стороны, это на уровне общества. И у нас есть власть, которая ведет себя как папуасы, которые искренне считают, что сейчас этого Нобелевского лауреата мы за горстку бананов купим. Так что мы не Новая Гвинея, у нас только Новая Гвинея в Кремле.

Еще один вопрос. «Пожалуйста, прокомментируйте банкротство вашего старого знакомого «Межпромбанка». С удовольствием. Я вообще-то по основной специальности экономический обозреватель, а у нас экономика перестала существовать как таковая. Нельзя же назвать, допустим, экономикой, когда два государственных клана борются за то, кто из них займет пост, позволяющий контролировать финансовые потоки «Связьинвеста». Борьба бульдогов под ковром, которая раньше была в политической плоскости, а теперь в экономической.

Самое близкое, что у нас сейчас похоже на экономику, это операция Олега Дерипаски по поводу «Норильского никеля», которая, на мой взгляд, сводится к тому, что Дерипаска хочет задорого продать имеющиеся у него акции Потанину, а государство занимает в этом вопросе нейтральную позицию. Т.е. Олег Владимирович очень искусно, очень здорово занимается гринмейлом де-факто.

Так вот у «Межпромбанка» отозвали лицензию. И это событие не имеет к экономике абсолютно никакого отношения. Потому что да, конечно, у банка, может быть, проблемы, но, ребята, извините, мы же помним, как в начале кризиса, в 2008 году двум банкам, один из которых назывался «КИТ Финанс», а другой назывался «Связьбанк», и один считался близким Кудрину, а другой близким г-ну Рейману, надавали кредитов.

Я не знаю, куда они делись и как эти столпы банковской системы пережили кризис. Но несостоятельность банка в России не повод для банкротства, если банк близок к президенту Путин, если ты наконечник копья и так далее. И в этом смысле безумно интересная история приключилась с Сергеем Пугачевым, сенатором от Тывы, которого никто в Тыве рядом с Путиным уже долгое время не видел. Это, вообще, такой фундамент, заметьте.

Самое важное, что можно сказать о Пугачеве, что Путин очень любит отдыхать в Тыве: то с принцем Альбертом, то он сплавлялся, где он плавал обнаженный по пояс, то вот сейчас недавно. И ни разу ни в фотосессиях, ни без фотоссесий мы не видим близко сенатора Пугачева. Якобы там было распоряжение: «Этого человека чтобы рядом не было». Это ответ на то, почему Центробанк отобрал лицензию

История безумно интересная, история человеческая, она даже не политическая, о том, что надо сделать, чтобы из разряда друзей Путина перейти в разряд нейтральных фигур. Помните, как у Стресснера: «Друзьям – всё, врагам – закон». Вот чтобы тебе вдруг из «всё» оказался закон. В ней есть много совершенно апокрифических историй, много реальных.

Я начну с первой, которая абсолютно апокрифическая. Я специально предупреждаю, что она не очень достоверная, я ее слышала только из одного источника. Но она так многому отвечает, что я ее все-таки перескажу. История такая. После первых путинских выборов еще в 1999 году начинают давить «ЛУКойл». Потому что «ЛУКойл» у нас, в общем-то, ставил на Лужкова.

«ЛУКойл» прибегает в администрацию президента и говорит: «Ребята, за что вы меня? Я же 50 млн. на президентскую кампанию отдал». Организаторы президентской кампании выпадают в осадок, потому что она вся не стоила 50 млн., и говорят: «А кому же отдал?» А «ЛУКойл» отвечает: «А Пугачеву, он наконечник копья, он, говорят, главный, он, говорят, теперь Березовским будет при новом президенте».

Соответственно, докладывают о ситуации гаранту. Гарант говорит: ложь взад. После этого деньги не были возвращены. Если вы помните, против «ЛУКойла» было возбуждено уголовное дело, и произошел взаимозачет. Еще раз повторяю, история апокрифическая. Я ее спрашивала у Алекперова, Алекперов категорически отрицал, что она имела место. Но тот человек, который мне ее рассказывал, из тогдашнего избирательного штаба, для меня очень референтный человек.

Следующая история, уже не апокрифическая, она связана со «Славнефтью». Тогда Путин, если вы помните, отдал «Славнефть» Абрамовичу. И вдруг в процессе образовалась партия силовиков, наконечником копья которой был г-н Пугачев, считался по крайней мере, который сказал: «Нет, нам, нам».

Теперь вы понимаете, что есть два способа распределения естественных богатств в стране. Один – это рыночный, это когда всё по конкурсу и покупает тот, кто дороже. А другой – это когда лично распределяет Владимир Владимирович правильному человеку. Но такого не бывает, чтобы Владимир Владимирович решил отдать Абрамовичу, а тут образовались какие-то люди, которые говорят: «Нет, от Владимира Владимировича – это мы».

И вот это был первый, а может быть, второй звоночек. Причем тогда же, для того чтобы получить «Славнефть», была проделана целая комбинация. И она кончилась довольно плохо, потому что она включала в себе еще и компрометацию Гуцериева, который был текущим главой «Славнефти».

В рамках этой операции сняли Аушева и назначили Зязикова. Т.е. первая часть операции силовиков удалась: они скомпрометировали клан Гуцериевых, они добились ситуации, когда Путин, услышав о том, что другой Гуцериев собирается быть президентом, сказал: «Как? Один на трубе, а другой на границе?»

И назначение Зязикова, оно оказалось, конечно, одним из ключевых катастрофических шагов в России в политике на Кавказе. Я не хочу сказать, что у нас там всё было тишь да гладь, но это был, видимо, один из ключевых моментов, и Ингушетия, довольно тихая, превратилась в рассадник боевиков. Вообще, мы видим по последствиям, что разрушительная сила одного генерала ФСБ, назначенного не на то место, можно приравнять к разрушительной силе всей 58-й армии, обрушившейся на Чечню.

Это была вторая история со «Славнефтью», но она сошла с рук. Потому что Путин не прогоняет друзей реально. Более того, в этот момент тоже была история, о которой мне рассказывали очевидцы. Был такой Борис Кузык. Это был бывший советник президента Ельцина по вооружению, у него был оборонный холдинг, в который входили некоторые петербургские судостроительные предприятия.

У Кузыка начались проблемы, у него начался рейдерский захват, никак не связанный ни с властью, ни с силовиками. Но в ходе этого захвата Кузык прибежал к Владимиру Владимировичу, и ему был буквально такой ответ: «Вы там поработайте с правильными людьми, вот, например, есть Сергей Пугачев».

И Кузык продал половину своего бизнеса Пугачеву. Т.е. продолжалось покровительство. Но в то же время это покровительство было предупреждением. Потому что судостроение вещь сложная. Очевидно, хотели посмотреть, справится ли Пугачев, что он сделает в судостроении.

И окончательный конец обеда наступил во время выборов в Башкирии, когда Путин поставил на Рахимова. Было твердое решение Путина, что президентом должен быть Рахимов. И вдруг образовалась еще одна какая-то партия, которая сказала: «Мы знаем, чего хочет Путин. Путин хочет, чтобы президентом Башкирии был Веремеенко», это партнер Пугачева.

Теперь опять же есть два способа избирания правителей в стране. Есть выборы настоящие, когда люди голосуют за кого они хотят, хоть за черта с рогами. И есть ситуации, в которых авторитарный правитель говорит: «Вот этот будет». Но ситуации, когда кто-то приходит и говорит от авторитарного правителя: «Здрасьте, это я», – вот такой ситуации быть не может.

Вот именно после башкирских выборов это был красный свет и последний звонок. Потому что где-то в промежутке между первым и вторым туром выборов Рахимов приехал в Москву. На следующий день после этого визита просто были закрыты штабы Веремеенко, у них там было сорвано всё что можно. После этого якобы и прозвучала та знаменитая фраза: «Чтобы больше ко мне никто этого человека не приводил».

Наверное, еще две вещи этому способствовали. Потому что Веремеенко, он был одно время очень близок к Рахимову. Я не хочу сказать, что это хорошо – быть близким к Рахимову. Но, наверное, есть только одна вещь, которая хуже, чем быть близким к Рахимову. Это предать, когда ты был близок. И еще одна вещь, которая этому способствовала, это то, что после этого и союз Веремеенко и Пугачева распался.

Наверное, опять же в Кремле, где всё построено на понятиях, на близости к себе, к другу, вот эта ситуация, как только что-то не то произошло с выборами, вдруг оказалось, что это была самостоятельная инициатива Веремеенко, а Пугачев ни при чем, наверное, это была последняя точка. Там еще много подробностей всех этих замечательных историй.

Я просто попыталась описать картину того, как это происходило в течение нескольких лет, как одна из самых влиятельных фигур начала правления Путина вдруг оказалась в ряду, не сопоставимом с Тимченко, с Ковальчуками, с Ротенбергом, который у нас сейчас занял пост Бен-Ладена, я имею в виду Мухаммеда Бен-Ладена. Потому что, если вы помните, в Саудовской Аравии Мухаммед Бен-Ладен занимался тем, что выиграл все концессии на дороги за счет государственных средств. И Ротенберг у нас сейчас строит дорогу Москва – Санкт-Петербург. Мне кажется, это по-человечески любопытная история. Всего лучшего. До встречи через неделю.