Сколько правды вмещает учебник?

«Наоборот, мы за то, чтобы говорить правду,
только правду, по возможности
(учитывая ограниченный объем учебника»
— всю правду.«А.Филиппов и А.Данилов

Вопрос о преподавании советской истории в школе наивно считать спором о педагогике. Спор идет о том, что должны узнать дети из истории собственной страны и о том, как это узнанное они должны оценить. Решение, которое предложили в своей статье авторы нашумевшего учебника «История России 1945-2008 гг.» можно подытожить следующим образом: уроки истории должны привить любовь к Родине, а само это чувство должно быть укоренено в лишенном эмоций «рациональном подходе» к сталинизму.

«История в школе должна воспитывать гражданина, а не невротика» — так выглядит аннонс статьи в Интернете. Что и говорить, здоровье подрастающего поколения — серьезная проблема. Вот только как это связано с уроками истории? По мнению авторов статьи, если детям в школе не рассказывать «позитив» про советский строй, их психическое здоровье может пошатнуться в следствии «негативного самосознания». Но откуда известно, что «самосознание человека» должно быть позитивным? Следует ли думать вслед за авторами, что как только человек становится недоволен собой, ему тут же пора к психиатру? (Невольно на память приходит образ профессора Выбегало и его удовлетворенного кадавра из знаменитого романа братьев Стругацких). Можно ли, следуя за предложенной авторами аналогией между психикой человека и обществом, предполагать, что все общество в целом должно иметь «позитивную самооценку»? Может быть, «святое недовольство самим собой и жизнью» (говоря словами Добролюбова) не в меньшей степени полезно для общества, особенно имеющего столь тяжелую историю, как Россия?

«История должна нести позитивный заряд, воспитывать позитивное отношение к своей стране и к себе», — рассуждают авторы статьи. «Позитивный заряд» истории целит точно в ученика, в школьника, чтобы поразить его «любовью к Родине». Очевидно, что авторам близок пафос исторических сочинений, популярных в 19 — начале 20 в., в эпоху складывания европейских национальных государств. В то время патриотическая национальная история должна была создать своим приверженцам чувство национального превосходства и заставить граждан идентифицировать себя с существующим государственным строем. Воспевая государство-нацию,(например, французскую Третью республику), такая история была призвана помочь воспитать солдат, готовых «умереть за Родину» на далеких полях колониальных войн. Именно тогда отождествление личности с национальным государством и его интересами стали называть патриотизмом, приравняв лояльность к существующему строю с любовью к Родине. Проблема, заложенная в понятии, привела к его девальвации: например, следует ли считать, что после распада СССР у его обитателей не осталось Родины? Или что те, кто приняли смену политического режима в 1991 г., «предали Родину»?

«История объединяет людей в народ» — вот стрежень, на котором держатся рассуждения авторов о роли истории. Но способность патриотической истории «объединять людей в народ» померкла перед той ролью, которую ей удалось сыграть в развязывании двух мировых войн. Крылатая фраза Поля Валерии «история — самый вредный продукт, вырабатываемый химией интеллекта» отразила осознание этого факта.

Известно, кроме того, что история в состоянии не только объединять, но и разъединять народы. Не опасаются ли авторы, что «рациональный подход» к сталинизму приведет именно к такому результату?

Сегодня, в век глобализации и кризиса национальных государств, транснациональной экономики и наемных армий, кому нужна история, призванная растить шовинистов? Ее время истекло, и попытки возродить ее выглядят интеллектуально и политически несостоятельными. Хочется надеется, что и потребности в такой истории сегодня у России нет.

Теперь поговорим о самом главном : о «новом поколении». В самом ли деле, если школьники узнают на уроках истории, что сталинский режим был трагедией в истории России и одной из величайших гуманитарных катастроф в истории человечества, они неизбежно превратятся в невротиков? Ежедневно миллионы немцев узнают на уроках истории о Холокосте и о немецкой национальной катастрофе, но признаков растущего психического нездоровья немецких детей пока не наблюдается. Напротив, как раз попытка представить на уроках в школе ГУЛАГ как эффективный способ модернизации экономики, а сталинизм — естественной основой «позитивной национальной идентичности» в состоянии свести с ума любого нормального человека.

Авторы ссылаются на данные опросов, показывающие, что в «народном самосознании кроме репрессий остался и тот факт, что Сталин сделал больше хорошего, чем плохого». Могу подтвердить, что и мои собственные социологические исследования свидетельствуют об этом. Только выводы из этого факта у нас получаются разные. Что говорит этот факт о «народном самосознании»?

Прежде всего то, что, пользуясь словами немецкого философа Теодора Адорно, в России прошлое остается непроработанным. Это означает, что семена ведшейся на протяжении жизни трех поколений пропаганды «великого вождя» и его роли в создании Советского Союза, а главное — тех бесчеловечных ценностей, воплощением которых является советский режим, продолжают давать всходы в сознании наших соотечественников. Что такое наследие тяжко сказывается на состоянии умов и морали общества, и прежде всего — на молодежи. И что задача историков состоит в том, чтобы помочь людям понять, что то, что заставляет их продолжать думать так сегодня, это все тот же обман, который раньше заставлял так думать их родителей.

Что сказали бы Вы, читатель, о состоянии немецкого общества, если бы в памяти подавляющего большинства немцев Гитлер остался человеком и политиком, «сделавшим больше хорошего, чем плохого»? И если бы на этом основании авторы немецких учебников истории сделали бы вывод, что школьники должны узнать о его правлении побольше «позитива»? А ведь он тоже строил автострады, создал фирму Фольксваген…

Итак, зачем понадобилось обосновывать любовь рассудком? Потому, что речь идет не о рациональном объяснении причин сталинизма, а о попытке внести в образ сталинского режима тот самый «заряд позитива», который каждый получал в советские времена, узнавая что «…так же в области балета мы впереди планеты всей». Попытка вписать сталинизм в процесс «модернизации», который был «объективным, всемирным», а значит, неизбежным, есть попытка реабилитировать сталинизм. (Кстати, когда в 80-е гг. эта идея была применена немецким историком Эрнстом Нольте для объяснения немецкого фашизма, она вызвала бурные общественные дебаты в Германии именно по этой причине.) С моделью так называемой «догоняющей модернизации» есть ряд проблем. Применительно к Советскому Союзу можно выделить две: во-первых, единственным наследием «модернизации» оказалась экономическая и социальная отсталость и разруха, которые в итоге и привели бесславный режим к кризису и краху; во-вторых, почему в других странах «модернизация» пошла другим путем, без рабства и мученической гибели миллионов?

Как отмечают авторы в начале статьи, история отличается от естественных наук. Но она не похожа на химию не только тем, в нее можно в неограниченных количествах вливать пропаганду, а тем, что в истории действуют не атомы, а живые люди. Поэтому гуманистические ценности не позволяют «нейтрально» оценивать результаты рабского труда, узаконенного под лозунгами «братства рабочих и крестьян», не позволяют писать историю по принципу «цель оправдывает средство».

Разве вопрос о причинах трагедии коммунизма в истории России не является тем важнейшим вопросом, от ответа на который, в частности от ответа, который даст на него молодежь, зависит будущее нашего общества? Разве вопрос о том, что произошло в русском обществе после революции 1917 г., как массы людей превратились в палачей и доносчиков, захватчиков и насильников не достоин самого пристального внимания? Способность задумываться над такими вопросами, способность критически мыслить и оценивать и историю своей страны, и себя самого — вот то главное, что должна привить история школьнику. Напротив, попытки «нормализовать» сталинизм, включить его в «славную историю» страны отрицают саму идею нормальности человеческого общества.

У сказанного есть еще один крайне важный аспект. Достоевский говорил, что помнить это моральный долг человека. Нельзя позволить себе забыть о трагических страницах нашей истории еще и потому, что ничто, кроме памяти о них и моральной рефлексии над ними не гарантирует нас от повторения этого прошлого.

В завершении — несколько слов о стиле публичных дебатов. Стремление вести дискуссию корректно, не переходя на личности, безусловно, налицо в тексте А. Филиппова и А. Данилова. Но это правило необходимо распространять и на воображаемых, не называемых прямо оппонентов. Противостоять «народной памяти», если ее содержание вызывает несогласие — прямой долг каждого порядочного человека. Это — основа критического мышления и общественной роли интеллектуалов. Но как только на месте глагола «противостоять» появляется глагол «воевать», происходит подмена смысла. А идущая следом фраза: «Опасно (воевать с народной памятью) потому, что это значит вести своего рода гражданскую войну» — это что, призыв привлечь оппонентов к ответственности? Понятно, что опасного в гражданской войне. А вот что опасного в том, что люди не соглашаются между собой и высказывают свои взгляды публично — непонятно. Так же как непонятны вот такие обвинения в адрес оппонентов, либеральной интеллигенции и журналистов: «они сами не погнушались бы использовать террор (будь у них такая возможность) для решения экономических задач», или «они сами готовы отказаться от свободы ради экономических достижений».