Неизбежность расширения зоны влияния Китая

Все компоненты совокупной мощи китайского государства так или иначе обосновывают необходимость увеличения Китаем зоны своего влияния в таких стратегически важных регионах, как Центральная Азия, Дальний Восток и Юго-Восточная Азия. На протяжении практически всей своей истории Китай был великим государством. Но в то же самое время Китай, как когда-то США, довольно долго придерживался политики самоизоляции. Почему же и сейчас не придерживаться подобной политики? Зачем втягиваться в политическое противостояние, тем более с неясной перспективой, если его можно попросту избежать? Конечно же, не исключено, что если бы у Китая была бы возможность, то он и выбрал бы политику самоизоляции. Тем не менее, на данном этапе выбор этой стратегии практически исключен. Это объясняется следующими основными причинами.

Во-первых, придерживаясь в прошлом политики самоизоляции, Китай имел неоспоримое культурное, военное и экономическое превосходство над своими ближайшими соседями, и это делало самоизоляцию в какой-то степени оправданной и практически реализуемой. Поднебесная считала себя центром мира, а окружающих – варварами. Довольно долгое время это совпадало с действительностью, особенно учитывая то, что Китай имел огромное население, богатые недра и практически самодостаточную экономику. В 1820 г., например, внутренний валовой продукт Китая составлял 32,4% общемирового ВВП, и на тот период Китай занимал первое место по объему ВВП. Даже в период усиливающегося упадка Китая в конце XVIII – начале XIX вв. особое чувство превосходства пронизывало действия Китая на международной арене. Ярким тому примером стал ответ китайского императора королю Великобритании Георгу III, посланцы которого пытались вовлечь Китай в торговые отношения, предложив кое-какие британские промышленные товары в качестве даров: «Мы, волею небес император, предлагаем королю Англии принять во внимание наше предписание: Небесная империя, правящая на пространстве между четырьмя морями… не ценит редкие и дорогие вещи… точно так же мы ни в малейшей степени не нуждаемся в промышленных товарах вашей страны… Соответственно мы… приказали находящимся в вашем услужении посланникам благополучно возвращаться домой. Вы, о Король, просто должны действовать в соответствии с нашими пожеланиями, укрепляя вашу преданность и присягая в вечной покорности».

Во-вторых, как уже отмечалось выше, Китай испытал чувство «унижения» после того, как самоизоляция закончилась, вернее, результатом самоизоляции стало «унижение». Мир слишком изменился, и благодаря научно-техническому прогрессу государства, намного уступавшие Китаю по плотности населения и территории, начали активно проникать на его территорию и даже навязывать кабальные договоры. Таким образом, самоизоляцию можно представить как причину ослабления Китая ввиду того, что она предотвратила поток научной и технологической мысли в Китай, а также оказала своего рода медвежью услугу китайскому государству, доведя самоуверенность Пекина до такой отметки, что последний в конце концов потерял чувство реальности, а государство фактически превратилось в полуколонию ведущих держав того времени.

В-третьих, современный мир, с присущими ему процессами глобализации и интеграции, делает самоизоляцию невозможной.

Наконец, и это, наверное, самое главное, бурное развитие китайской экономики и политика опоры на собственные силы практически исключают самоизоляцию. К примеру, если в 70-х гг. прошлого века общий объем внешней торговли составлял лишь 13% от ВВП страны, что делало Китай одним из государств с низким уровнем торговой зависимости, то к 1995 г. этот показатель превысил треть от ВВП. А в 2007 г., как уже отмечалось, ВВП Китая составил $3,43 трлн., объем же внешней торговли достиг $2,17 трлн., или 63,2% от внутреннего валового продукта.

Во многом именно экономическое развитие Китая делает неизбежным стремление Пекина к распространению своего влияния далеко за пределы собственных границ. КНР для поддержания устойчивых темпов экономического развития должна будет, например, наладить бесперебойный поток углеводородных ресурсов. Но собственные запасы этого сырья недостаточны для удовлетворения все возрастающих нужд государства. Следовательно, необходимо наладить их поставки из-за рубежа. Между тем, увеличение зависимости от внешних источников в столь стратегически важном сырье для Китая практически неприемлемо. К тому же нарушается доктрина опоры на собственные силы. Для недопущения этого идеальным для Пекина вариантом, выражаясь геополитическим языком, может стать усиление своего влияния в регионах, богатых углеводородным сырьем. Среди таких регионов географически наиболее близким к Китаю является Центральная Азия.

Здесь может возникнуть определенное противоречие, ведь довольно распространено мнение о том, что интеграционные процессы приводят к взаимозависимости, а это, в свою очередь, сводит к минимуму вероятность войн и конфликтов, т.к. они становятся просто невыгодными. Данный аргумент довольно логичен, но, к сожалению, все теории о взаимозависимости и конфликтах представляют собой лишь общие формулировки. В них практически не учитываются такие показатели, как внутренние экономические интересы, соотношение силы государства и общества, а также роль будущих ожиданий относительно взаимозависимости. Исследования в данной области начались относительно недавно, но на данный момент тезис о том, что взаимозависимость безоговорочно ведет к миру, все же не подтверждается. В новейшей истории имеются примеры, когда весьма высокая степень взаимозависимости не предотвращала войну между государствами. Классическим примером этого являются Германия и Великобритания накануне Первой мировой войны. Экономические связи между двумя государствами никогда до этого и никогда после Первой мировой войны не были такими тесными, но, тем не менее, это не предотвратило войну двух указанных государств друг с другом. Более того, некоторые исследователи склонны считать, что имеется обратная пропорциональность между взаимозависимостью и конфликтом, где малая и средняя степень взаимозависимости уменьшают вероятность конфликта, тогда как высокая степень, напротив, увеличивает вероятность возникновения конфликта.

Основополагающие принципы поведения КНР на мировой арене

Для более точного прогнозирования поведения КНР на мировой арене, основным проявлениям которого станет политика Пекина в ключевых регионах мира, необходимо рассмотреть в общих чертах основополагающие принципы, которыми руководствуется Китай в системе международных отношений, видение им своего места в этой системе, а также нынешнее геополитическое положение страны и императивы стратегических целей китайского государства.

Среди основополагающих принципов КНР самым, пожалуй, главным является принцип защиты мира во всем мире и борьба против актов агрессии и экспансии – один из основных элементов политики национальной обороны Китая. Провозглашение данного принципа само по себе означает, что Пекин видит себя одним из полюсов, центров силы в мире. Не случайно, что с середины 1980-х гг. Пекин развивает теорию трансформации мирового баланса сил из двуполярной структуры в многополярную. Но осуществление данного принципа можно трактовать по-разному. Защита мира во всем мире и борьба против актов агрессии и экспансии, в сущности, могут иметь как оборонительную, так и наступательную направленность. В первом случае действия государства, провозгласившего данный принцип, являются реагирующими по своей сути, т.е. на действия какого-либо государства и/или группы государств предпринимаются ответные шаги. Во втором же случае действия государства принимают превентивную направленность, т.е. для недопущения развития ситуации в том или ином направлении государство заранее предпринимает определенные шаги. Но в обоих случаях немаловажную роль играет военная составляющая. Китай активно развивает всестороннюю и многоярусную военную дипломатию. На 1999 г. китайская армия установила связи с армиями более 100 стран мира, она открыла военные атташаты в 90 с лишним посольствах КНР за рубежом, в Китае уже действовали военные атташаты более 60 зарубежных стран. На конец 2008 г. НОАК установила связи уже с армиями более 150 стран мира, открыла военные атташаты в 109 посольствах КНР за рубежом, а в Китае были открыты военные атташаты 98 стран.

В апреле 1995 г. Пекин выступил с официальным заявлением, в котором вновь без предварительных условий обязался предоставить неядерным государствам и безъядерным зонам пассивную гарантию безопасности и впервые обязался предоставить активную гарантию безопасности. Таким образом, КНР дала понять, что серьезно относится к провозглашенным ею принципам и будет добиваться их осуществления. Как бы в подтверждение этого Пекин показывает, что остается твердо приверженным идее расширения своего политического и экономического присутствия в таких регионах, как Европа, Латинская Америка, Ближний Восток и Африка.

Особый интерес в данном контексте представляет видение Китаем рубежей своей безопасности. Еще в 1984 г. КНР приняла доктрину, которая различает государственные границы и стратегические. Госграница, согласно этой доктрине, вещь, действительно, незыблемая, а вот стратегическая уходит далеко за ее пределы. Она проходит не только по суше и морю, но даже в космосе. И, не нарушая формально госграниц, китайцы намерены осваивать стратегическое пространство вокруг.

Ряд специалистов считает, что геополитика Китая основана на так называемой доктрине «три севера, четыре моря», принятой в 1993 г. ЦК Компартии Китая. В 2004 г. Союз военных китаеведов при Клубе товарищей Военного института иностранных языков РФ в Москве провел слушания на тему геополитической роли континентального Китая, в ходе которых обсуждалась и данная доктрина. Военные китаеведы отметили, что по этой зашифрованной от понимания иностранцев доктрине, занятый Китаем центр по закону перемен к 2019 г. одолеет «три севера в пределах четырех морей», и тогда «XXI век станет веком Китая». Три севера – это Североатлантический альянс, Россия (разделенный пополам север Евразии) и Соединенные Штаты Америки. Специалисты сошлись во мнении, что китайский проект начался в 1959 г., сразу после окончательного одоления Мао Цзэдуном всех представителей китайского военно-политического руководства, находившихся под влиянием Коминтерна. По признакам периодизация проекта, как он замышлялся, предусматривает следующие этапы:
этап Мао Цзэдуна, 1959-1979 гг., первое поколение руководителей, девиз «Освобождение и возрождение»;
этап Дэн Сяо Пина, 1979-1989 гг., второе поколение руководителей, девиз «Модернизация и наращивание»;
этап Цзян Цзэминя, 1989-2009 гг., третье поколение руководителей, девиз «Стабилизация и выравнивание»;
этап 2009-2019 гг., четвертое поколение руководителей, девиз «Величие и достоинство».

Неизвестно, существует ли эта доктрина на самом деле или нет, но то, что КНР уже перешла в стадию «Величие и достоинство», является фактом.

В научной литературе также появился термин «Пекинский консенсус», под которым понимается словесное оформление и тактические принципы китайской внешней политики. Пекинский консенсус – это, прежде всего, модель социально-экономического развития, которую китайцы успешно реализуют и которая существенно отличается от так называемого Вашингтонского консенсуса, предлагаемого администрацией США и такими многосторонними организациями, как Международный валютный фонд и Всемирный банк. Суть «Вашингтонского консенсуса» заключается в том, что самой важной экономической задачей правительства должно быть ублажение и приспособление к интересам финансовых рынков. Известный российский аналитик С.Егишянц позиционирует «Вашингтонский консенсус» следующим образом: «Это комплекс джентльменских соглашений, выработанных… совместно мировыми финансовыми организациями и ФРС США с тем, чтобы постепенно отменить меры, принятые государствами по регулированию деятельности финансовых рынков, и со временем добиться полной либерализации действий для этих рынков». «Вашингтонским консенсусом» эти соглашения назвал один из его авторов, американский экономист Джон Вильямсон. Суть же «Пекинского консенсуса» – рост при сохранении независимости. Отличительные черты – «решительное стремление к инновациям и экспериментам» (специальные экономические зоны), «защита государственных границ и интересов», «накопление инструментов асимметричной силы» (в виде мощных валютных резервов). Как видно, данная модель во многом совпадает с уже рассмотренными геополитическими доктринами КНР.

Давид Климович Бабаян – кандидат исторических наук, автор монографии «Геополитика Китая на современном этапе: некоторые направления и формы», Ереван, ДЕ-ФАКТО, 2010. На сайте Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение» печатаются отдельные фрагменты монографии.