Светлана Крючкова: Мне нужно успеть, а время летит

Журналистов она не жалует. Разговаривать на тему: «Как мы вас любим в «Большой перемене» запрещает. С ней непросто, но если она подпускает к себе, то открывается полностью. Она великая труженица и профессионалка. От других требует того же.

Она приехала на второй фестиваль кино- и телепрограмм для семейного просмотра имени Валентины Леонтьевой «От всей души» в Ульяновск. Дала потрясающий концерт для зрителей города, где три часа без перерыва пела и читала стихи Ахматовой, Цветаевой, Самойлова, Петровых.

- Светлана Николаевна, вы не приехали на церемонию «Ники», где вам вручался приз за фильм «Похороните меня за плинтусом». Вам передали награду и что вы при этом ощущали?

- Я нахожусь в чудесном возрасте. В этом году у меня юбилей - 60 лет.. Говорю громко. Об этом все равно написано в Интернете. Награда - это замечательно. У меня дом на чердаке. Больше негде было жить, мой муж Саша из чердака сделал квартиру. Все приходят, говорят: «О-го!» Я говорю: «Пожалуйста, вперед! Берите все в руки и делайте то же самое «О-го!»

Мои награды стоят наверху на полочке. Они вертикальные, за гробом не понести, все попадают. Материально они никак не выражаются. Ну, так, тешить тщеславие! Если, не дай Бог, настанет время, когда тебя перестанут куда-то звать и зритель перестанет на тебя ходить, наверное, это хорошо. А на самом деле уже наступает такой рубеж в жизни мастера, когда, ну наградой больше, наградой меньше. Как говорила Анна Ахматова: «Нужен мне он или не нужен, этот титул мною заслужен».

- Почему вы не любите, когда вспоминают «Большую перемену»?

- Мне часто говорят зрители: «Ой, так люблю «Большую перемену»! Вообще у меня 88 фильмов. И вообще говоря, у меня много серьезных театральных работ. Я работаю в Большом драматическом театре имени Георгия Александровича Товстоногова. Приехала туда из Москвы. Я окончила Школу-студию МХАТ, училась у великих актеров. Нашими учителями были Массальский, Комиссаров, Тарханов, Тарасова, Кторов. И работала я вначале во МХАТе, а потом вышла замуж и уехала в Петербург, и Георгий Александрович взял меня в свой театр.

Я играла во всех его спектаклях главные роли, вплоть до его смерти в 1989 году. Кроме «Оптимистической трагедии» я играла везде. У меня большое количество очень серьезных, настоящих, требующих литературоведческой исследовательской работы поэтических программ. Я работаю в тесном дружеском контакте с Домом-музеем Ахматовой. Делала не одну программу по Марине Ивановне Цветаевой. Читаю Лермонтова, Пушкина, Тютчева, Баратынского, Бродского, Самойлова, Марину Сергеевну Петровых. Кроме этого у меня был курс, который я выпустила и сделала свой театр. Десять лет мы продержались, но я поняла, что жизнь уже подходит к концу, такой короткой сделалась дорога, и надо успевать делать другие вещи. Театр я закрыла.

Занимаюсь тем, что пишу книгу и делаю то, что могу сделать только я в этой жизни. Кроме того, у меня двое сыновей - одному 20 , другому 29. Один из них, старший, выдающийся звукорежиссер, говорю опять же громко. Второй год он номинируется на Голливудскую музыкальную премию. Он, к сожалению, живет не в России, он живет в Европе, пишет песни, пишет тексты к этим песням не на русском языке.

Его диск был на девятом месте по продажам в Париже в самых модных магазинах. А второй мой мальчик, ему 20 лет, учится на втором курсе Санкт-Петербурского музыкального училища имени Мусоргского на отделении народных инструментов по классу классической гитары. Он уже является победителем городского конкурса прошлого года в Санкт-Петербурге, победителем всероссийского конкурса этого года и взял второе место на международном фестивале. Так что они у меня все творческие люди. Это я к тому, что я много чего успела сделать, кроме «Большой перемены».

- Слышала, что Эльдар Рязанов до «Старых кляч» вас не признавал?

- Когда-то давно, тогда у меня еще не было детей, - а как у всякой женщины у меня жизнь до рождения детей и после, - Рязанов приехал снимать в Петербург фильм «О бедном гусаре замолвите слово». Рязанов попросил мне позвонить и пригласить на роль мадемуазель то ли Жужу, то ли Зизи, которую потом сыграла Наташа Гундарева, славная ей память, не надо было худеть.

Я прочитала сценарий и сказала: «Очень плохой сценарий, сниматься не буду». Рязанову передали, он перестал со мной здороваться. Он обидчивый, как ребенок. Прошло много лет, у меня было уже двое детей, мне позвонили из Москвы из группы Рязанова. Я прочитала сценарий, он мне категорически не понравился.

Мне сказали, что там будут сниматься Гурченко, Ирочка Купченко, Лиечка Ахеджакова. Я приехала в Москву, шла на разговор с Рязановым с трясущимися коленками, это же наша классика - «Карнавальная ночь», «Гусарская баллада», - но лицо было при этом наглое, как всегда. Опытная ассистентка по актерам очень правильно повела разговор. Она сказала: «Песни к этому фильму писал ваш земляк Андрей Павлович Петров на стихи Эльдара Александровича, Юры Ряшенцева и Марии Сергеевны Петровых».

Последнюю фамилию при мне произносить нельзя. Я единственная, наверное, кто в таком объеме читает стихи этой выдающейся поэтессы. Она современница Мандельштама, Пастернака, Цветаевой, Ахматовой. 25 лет ее дружбы с Ахматовой. Я долго читала Рязанову стихи Петровых. Потом он читал мне русскую классическую поэзию. Потом мы перешли на белоэмигрантскую поэзию. Два часа мы читали друг другу стихи, после чего Рязанов сказал: «Я хочу, чтобы она была моей крепостной актрисой». Дружим до сих пор.

- Вы русская женщина, прекрасно сыграли в «Ликвидации» еврейскую женщину. Откуда это в вас?

- Я родилась на юге, жила в еврейском дворе. Моя тетя Песя из «Ликвидации» - это все мои соседи. Меня не надо было учить, как они говорят. Я с детства слышала идеш, вокруг меня говорили на идеше, чуть была молдавская речь, русская и чуть-чуть украинская. Однажды в Израиле мы сидели в аэропорту, самолет задерживали. Просидели всю ночь в ресторане. Мы танцевали там «Семь сорок» и пели «Тум балалайка». Замечательные там семейные пары сидели, и мужчины сказали: «Ну, вы посмотрите, что эта русская баба вытворяет, а вы этого ничего не умеете». Они были мне благодарны, что я так хорошо знаю еврейский фольклор.

- Как вы считаете, легко быть женщиной?

- Я поседела и стала похожа на мелированную. Когда моего гримера спрашивают: «Какая краска у Крючковой», она отвечает: «Жизнь». Женщине в России тяжело. Когда я ждала своего второго мальчика, меня спрашивали: «Ты хочешь девочку?» Я отвечала: «Нет, хочу мальчика». «А мальчик у тебя уже есть». «Нет, пусть будет еще мальчик. Я так намучилась в этой жизни, не хочу, чтобы моя дочь так же мучилась». Очень тяжело быть женщиной в России. Сохранять чувство собственного достоинства, при этом все успеть. Любить. Любовь проходит через жизнь каждого человека. Либо ожиданием, реальностью, либо предощущением или воспоминанием. Ты - человек - толстый, худой, красивый, уродливый, старый, молодой, а хочется любить. А в моем возрасте уже хочется, чтоб дети тебя любили.

- В этом году исполняется 95 лет со дня рождения Георгия Александровича Товстоногова. Какую роль он сыграл в вашей жизни?

- Он мой мастер, он сделал из меня актрису, которую вы сейчас видите, я его бесконечно люблю. В самом начале он дал мне роль в азербайджанской пьесе, я играла в эпизоде 36-летнюю старую деву. В 26 лет я стояла рядом с Кириллом Лавровым, народным артистом Советского Союза. Моя роль была гораздо больше, чем его. Вот так Георгий Александрович доверял своим артистам. А потом я сыграла у него Аксинью в «Тихом Доне». Георгий Александрович почему-то любил надевать на меня черный парик и давал мне очень часто роли богатых, красивых и счастливых.

Как я всегда говорила с юмором: «На преодоление». Один спектакль я не сыграла. На съемках летом получила тяжелейшую черепно-мозговую травму, которая выбила меня из жизни на два года. Врачи сказали, что мне сидеть лифтером и вязать. Но я вернулась на сцену. Две операции, клиническая смерть. Все пережила.

- Извините за вопрос, но какие-то итоги вы уже подводите?

- У Плисецкой спросили: «Вы прожили 80 лет. Какой самый важный урок вы вынесли из жизни?» Она сказала: «Все очень просто. Я, наконец, поняла, что люди делятся на хороших и плохих. На очень хороших и очень плохих». Я вдруг поняла, что неправильно живу. Я предполагала до этого, что в каждом человеке есть хорошее, а это не так. Есть очень плохие люди. И неправильно говорить про них, что они хорошие. Они плохие, и про них надо говорить: «Это плохой человек. Он не несет добра».

- Такую боль вам приносили люди?

- А как же! Очень много раз. Но я рассказывать об этом не буду.

- А кто принес радость?

- Самая большая радость, - мальчикам об этом не узнать, - это беременность. Не рождение, потому что рождение - это очень больно, это самая большая боль. Но самая большая радость, когда ты ходишь, а внутри тебя целый мир. И ты все время защищаешь его. Я все время волнуюсь за детей. Если бы я не была артисткой, у меня было бы много детей.

- Старший сын, вы сказали, живет в Европе?

- Старший сын уже двенадцать лет женат на француженке. Считаю, что живут они нормально. Идеально было, пока они встречались и жили здесь у меня. Когда они стали жить там... «Вообще все там, брат, чужое». У них другое сознание, другие взаимоотношения, другое понимание, что такое семья, что такое мама, насколько она может быть близкой. У меня очень хорошие отношения с ней. Она художница, она оформляет все мои диски, оформляла все мои спектакли. Она окончила высшую школу искусств в Париже. Она и Митя мои единомышленники, но он уже говорит на другом языке, он вообще на русском говорит реже, но, к моей радости, год назад он попросил прислать ему русские фильмы, на которых он рос.

«Неуловимые мстители» и очень много советских мультиков. Она читала Достоевского, правда, на французском. Она... другая. Она говорит: «Твоя мама слишком добрая».

Она не одна такая, там вся страна такая, Франция. «А что я имела в виду, когда я отдала им все деньги за проданную квартиру? Какие дальние цели у меня были?» У меня не было никаких целей. Я просто хотела отдать ему деньги, чтобы он нормально жил. А она полагает, что у меня какая-то дальняя стратегия. Никакой стратегии у меня нет. Я люблю и все! Там он носит фамилию папы, но оставил и мою, потому что когда он приезжает сюда, ему легче, когда есть и моя фамилия тоже. У нас в стране, как говорил Янковский, надо быть или богатым или знаменитым. Поскольку мы не богаты, мы хотя бы знамениты.

- Вы с компьютером дружите?

- Я без компьютера никуда. Это все от детей. Двенадцать лет назад я села за компьютер. Если чего-то не понимала, кричала: «Митя!» Маленький потом мне бумажку перед лицом приклеил: «Мама, прежде, чем звать Митю, нажми на эту кнопку». Если чего-то не понимаю и дома нет маленького, звоню во Францию по скайпу. В общем без компьютера - никуда. У меня там графика, сценарии, программы, договора.

- Вы достаточно много снимаетесь. «Юнкера», «Семейный дом», «Ликвидация», «Похороните меня за плинтусом». Какие сейчас съемочные условия?

- Я еле отошла от последнего фильма, от «плинтуса». Они снимают в нечеловеческих условиях. Что это за двенадцать часов смена каждый день? Почему без выходных дней? Потом я еще в театре играю Вассу Железнову, у меня концертные программы. Учтите сколько мне лет и как я выкладываюсь. За день до спектакля «Васса Железнова» я ничего не делаю. В день спектакля вообще ни с кем не общаюсь. У меня жизнь заполнена. Последние два месяца у меня не было ни одного выходного. Потом дети приезжают, с ними надо пообщаться, а 22 июня мой день рождения, а следом сразу день рождения Ахматовой. И сразу я делают концерт со стихами Ахматовой.

- Как вы будете справлять юбилей? В домашнем кругу или широко?

- Я делаю всегда одинаково. Пока меня носят мои ноги, я делаю вечер просто для своего зрителя. Просто продаются билеты. Прошлый юбилей я начала с песни на молдавском языке, рассказывала о своем детстве, жизни, людях, с которыми меня сталкивала судьба, а на это судьба была щедра. Я никогда не была богатой, обеспеченной. Я знаю, что такое голод, нищета, я знаю, что такое нечего надеть, но всегда подарком мне были люди. В этот раз мы хотели сделать спектакль, но не нашли денег. Будет просто... Никаких знаменитостей я не приглашаю, никто меня не поздравляет. Когда я буду уже обезножена и сяду, пусть поздравляют. Концерт в день рождения - это мой творческий отчет перед людьми, что я сделала за пять лет. Это называется «музыка души». Я буду много петь. Во втором отделении мы будем работать с моим младшим сыном, который пять лет назад начал учиться играть на гитаре. А сейчас он и тот лауреат, и этот лауреат. Это тоже творчество - дети. Как одна мне сказала: «Странно, что у вас такой интеллигентный ребенок». Я говорю: «Значит, у вас глаза не туда смотрят. От осинки апельсинок не бывает». Если я такая хамка, как вам кажется, это значит не мой сын. А если он мой, то во мне значит что-то неправильно. А хамлю я, потому что вы же, журналисты, достаете до печенок, уже не знаешь, как вам сказать.

- Вы не скрываете своего возраста, обычно актрисы этого боятся?

- А я не скрываю. Не крашусь никогда, только когда иду на публику. Потом есть такой фокус. Когда я говорю: «Мне 60 лет», все: «Ой, как хорошо выглядишь!» А если я скажу: «Мне 55», то обязательно скажут: «Чего-то она плоховата». И преимущества у взрослой женщины есть. Мы становимся умнее и умнее. Я в жизни ученица - так Ахматова говорила. Я сейчас лучше и больше в профессии, чем была пять лет назад. Мне соседка, она инвалид, сказала: «Света, ты с возрастом стала гениальной артисткой». Снежкин, режиссер, сказал: «Вы постарели и стали гениальной». Потому что я не боюсь ничего. Если я назвала себя артисткой, я же не должна думать, что про меня скажут. У Самойлова есть: «Все реже думаю о том, кому понравлюсь, как понравлюсь. Все чаще думаю о том, куда направлюсь, как направлюсь».

- Нет желания обратно вернуться в Москву?

- Нет. У меня в Питере родились мальчики, мои сыновья. У одного из них, старшего, медаль: «Рожден в Ленинграде». В Питере родился, царствие небесное, мой покойный муж Юра. В Питере родился Саша, с которым мы живем 21 год. Он крестился в церкви, в которую мы ходим, которую мы любим. Он петербуржец, лениградец. В Ленинграде я долго жила без дома. У меня не было крыши над головой.

Я вечно спала у каких-то людей, чужих, добрых. Вечно с какой-то раскладушкой. У меня в 55 лет наконец появилась своя комната, по которой никто не ходит. Саша мне сделал кровать - 180 на 210, я там лежу, и никто не смеет ее прибирать, накрывать. Она у меня всегда будет разобрана, потому что я всю жизнь складывала и раскладывала свои постели. Я даже в гостинице ухожу, говорю горничной: «Не трогать мою кровать!» Я люблю Питер, это мой город. Я хожу там пешком, меня все знают. Саша из чердака сделал дворец. Теперь у меня дворцовый чердак. Я тоже для него много сделала.

Сколько я ему отдала души, здоровья, сил, ума, любви. Во-первых, я ему родила сына сразу. Мы 21 год живем, у нас 20 лет сыну. Во-вторых, нас преследовали такие несчастья, настоящие. Как говорил Толстой: «Я знаю в жизни два действительных несчастья - угрызение совести и болезнь». Так вот у нас несчастье за несчастьем. Всю беременность я лежала. Строго на спине. Саша за мной ходил и ходил за моим старшим сыном. Саша занимался маленьким комочком, нашим сыном, которого мне подымать было нельзя, потому что меня чуть на тот свет не отправили - была тяжелейшая операция.

Маленький потом говорил, глядя на меня: «Папа». «Я ему: «Какая же я папа?» А потом я еще разбилась на машине, он вообще не знал, как я выгляжу. С тех пор я больше не езжу на легковых машинах. Мы с Сашей друг друга дополняем. Кажется, что я человек приземленный, но я абсолютно неземной человек. Я на ниточке, как шарик. Если бы не Саша, этот шарик летел бы давно и далеко. Саша тот груз, кто привязывает меня к земле.

- Вы все время называете Сашу спутником, но я так и не поняла - вы муж и жена? Это официальный брак?

- Вообще я оформляю отношения в крайнем случае. С Юрой Векслером, царствие ему небесное, мы расписывались, когда он был после инфаркта, а я была уже на таком месяце беременности, что было написано: «Просим ускорить брак в связи с беременностью невесты». Еще с киностудии «Ленфильм» в ЗАГС поехал начальник и попросил, чтобы нас быстро расписали. Очередь же была. А тут один после инфаркта, другая с животом, там пошутили: «Может, мы с урной к ним придем».

В моем ЗАГСе Центрального района на меня находится юмористическое досье. Когда я уже родила второго, Саша был официально женат, а я была официально замужем. Поэтому у нас есть акт об установлении отцовства. Мы расписались с Сашей только тогда, когда возникла необходимость операции. Врачи мне сказали: «Вы давайте, это, дела-то свои сделайте, а то мы не знаем исхода операции». Мы в пятницу пошли с Сашей и расписались. Потом, чтобы у детей была своя квартира, опять разводились, пять лет были в разводе и опять расписались. В девять утра прибежали, попросили побыстрее. Нас расписали, они нас уже там хорошо знают.

- Вы и кухня - это близкие понятия?

- Был очень длинный период в моей жизни, когда я стояла над плитой, как вахту отстаивала. Помню, один приятель попал в наш дом и сказал: «Такое ощущение, что твой муж Роман Филиппов. Ты готовишь и готовишь». Надо сказать, что Юра Векслер был оператор, я сидела со старшим сыном дома. Юра мог спокойно в обед привести в дом Сережу Шакурова, Олега Ефремова, Олега Павловича Табакова, Мишу Кононова, я уже не говорю о Ливанове и Соломине, они снимались тогда в «Шерлоке Хомсе» и были у нас постоянно.

Надо было всех быстро накормить. Это первое, второе, третье, пироги, компот. А Митя, когда был маленький, еще не было никаких миксеров. Я протерла 22 ситечка, я посчитала. А гречку перебирали руками, потом мыли, потом я сушила ее на сковородке, потом перемалывала в муку. До 47 лет я стирала вещи руками. Я прошла весь этот большой и славный путь. А теперь я могу похвастаться, как Люба, царствие небесное, Полищук, которая говорила:

«Я не готовлю. Готовит мой муж». Я не готовлю. Саша это делает, и делает замечательно. Он нас отучил от пакетированных соков. Мы пьем только свежевыжатые соки, мы едим нормальное натуральное мясо. Мы только говорим: «Папа, что мы сегодня едим?» Сашу во дворе очень уважают. Он все умеет, он окно пробил в общем подъезде. Он вообще рукастый, все к нему бегут. Он снег сбрасывает, сосульки сбивает. У нас у каждого своя функция - папа снег сбрасывает, Сашка ногти пилит - он работает на гитаре, ногти - его рабочий инструмент.

Я работаю как добытчик, но то, что Саша сделал из нашего чердака! У меня бы не хватило на это денег. Он очень много делает такого, что без него не сделает никто. Он встает в 8 утра, а я в час дня. У меня, к сожалению, очень тяжелый псориаз. Сейчас он в стадии ремиссии. Когда рецидив, это раскуроченная рука, кровь. Я даже в воде руку не могу держать, мне ужасно больно.

Я не могу ничего делать руками. И потом слишком мало осталось времени. Активного времени тем более. Жизнь очень короткая, это я вам говорю. Я приблизительно могу сказать, сколько мне осталось жить. Приблизительно... Я уже могу назвать это. И мне нужно успеть, а время летит. У меня до декабря все рассчитано. Я понимаю, что уже не отдохнуть. Надо все успеть.