Польша. Я могу наговорить лишнего…

Наверное, авиакатастрофа с самолетом президента Польши заставляет переосмыслить некоторые вещи в польской истории. Надо сказать, что Польша представляет собой одну из самых странных европейских стран. Странных, необычных, иных, чужих и т.д. Во-первых, Польша имеет свою собственную, совершенно самостоятельную культуру, которую нельзя рассматривать ни как часть русской культуры, ни как часть культуры западноевропейской, ни тем более как часть культуры германо-австрийской. Во-вторых, Польша отличается тем, что создала в свое время, в 60-70-е годы, свою собственную фантастику. Это принципиально важно, потому что наличие фантастики есть понимание народом и страной своего собственного отдельного оригинального проекта будущего. И недаром в те же 60-е годы фантастику создали в США и СССР. Лишь позднее появилась японская ветвь. Так вот старая шутка о том, что фантастика делится на советскую, американскую и Станислава Лема, является абсолютной истиной.

Т.е. в этом общем делении Польша явно имела и самостоятельное место, и самостоятельные картины мира, и самостоятельный проект. Вспоминая, что Станислав Лем не только замечательный фантаст, но еще один из гениальнейших философов, должен сказать, во второй половине XX столетия философы, вообще говоря, не очень напоминали о себе, Польша занимала на этой мировой карте очень заметное место. В этом отношении Польша – культура, заслуживающая всяческого внимания и уважения. Еще один важный момент: Польша имеет в своей истории опыт существования в виде империи, т.е. в форме цивилизации, определяющей способы и форматы существования на достаточно больших пространствах. Империй в мире не так уж много, точнее просто мало. И каждая чем-то замечательна. Т.е. у Польши есть, по меньшей мере, два основания находиться на мировой карте. И не только на мировой карте в географическом, пространственном, но и культурном, цивилизационном и других пространствах. Да, по ходу дела, вспомним и Коперника, то, что Польша и в истории великих мировых открытий занимает не самое последнее место.

Все хорошо и здорово. При этом одно «но». В течение основной части своей истории Польша не только не была империей, но даже не была самостоятельной страной. Ее постоянно били. Мы говорим о четырех разделах Польши. Причем все эти разделы приходились на генезис нового времени и само новое время, т.е., грубо говоря, на индустриальную фазу развития. Получилось, что Польша как-то существовала как империя и государство в традиционной фазе и явно показала свою государственную неспособность в индустриальной. Поляки, что любопытно, с тем, что они великая культура, великая цивилизация и бывшая империя, прекрасно соглашаются. Но когда им начинаешь говорить, что не только их достижения, но и их проблемы связаны с ними же самими, вот тут все понимание заканчивается сразу. И в этом отношении Польша ведет себя как очень маленький ребенок, который хочет сказать, что все мои достижения - это мои достижения, а все мои проблемы - это кто-то обязательно другой виноват. Естественно в позиции маленького ребенка пройти индустриальную фазу ну очень сложно. У России-то здесь большие проблемы, а она все ж таки находится в самосознании подростка, что в том числе означает признание своей вины.

И вот возникает картина, которая получилась сейчас. Катынское дело. Сейчас считается неопровержимо доказанным, что виновным в гибели катынских офицеров было советское НКВД. Охотно верю, хотя даже в нерусских материалах указывалось, что в этом были виноваты немцы. Откровенно говоря, вопрос не очень принципиальный. В тот момент Россия и Германия всяко выступали как союзники и известно, что именно Германия заявила, что польская интеллигенция, прежде всего, армейское офицерство, подлежит обязательному уничтожению. Поэтому для меня не очень принципиальным является вопрос, были ли убиты катынские офицеры русскими или немцами. Или русские передали их немцам для убийства. В любом случае ответственность за их гибель несут три страны. Понятно, какие три. Первая – Россия, вторая – Германия, и здесь не важно, в какой последовательности они идут, но есть еще и третья. Она называется Польша. И вот этот момент поляки упорно пытаются игнорировать. Меж тем, если внимательно посмотреть на польскую межвоенную и военную историю, то вскрывается масса не очень благовидных фактов. Начать с того, что, будучи только созданным как независимое государство, Польша после первой мировой войны ввязалась в не очень большую, но все ж таки захватническую войну с Литвой. После чего стала выступать в качестве санитарного кордона против своей бывшей метрополии, России. Ладно.

Дальше пришел к власти великий Юзеф Пилсудский, который ухитрился понять, что интересы Польши решаются в равновесии между Германией и Россией и использовании как той, так и другой для развития своей собственной страны. Это был великий политик, который по сути дела и сделал независимую Польшу. И недаром, когда он умер, в сталинской России был объявлен траур, а Польша хоронила его три дня. Но после Пилсудского эта гениальная стратегия, впрочем, довольно очевидная, от чего она не становится менее верной, тут же забывается навсегда. И в районе 34-35-х годов фиксируется разговор между польским и французским разведчиками. И тот, и другой потом стали известными людьми, министрами. Оба, в общем-то, не очень хорошо проявили себя во второй мировой войне, но позиции в истории сохранили. Суть разговора в том, что высоким договаривающимся сторонам не нужна советская сталинская Россия. Этот ужасно жуткий тоталитарный режим. Но и царская Россия им тоже не нужна. Им вообще никакая Россия не нужна. А лучше, чтобы на этом месте был с десяток независимых государств, находящихся друг с другом в сложных международных отношениях и управляемых, например, из Франции, может быть, какие-то, управляемые через воздействие со стороны Польши. Когда не очень сильное государство, находящееся между двумя великими державами, ведет политику на аннексию одной из таких держав и на ее раскол, совершенно не стоит удивляться наличию обратного движения, поскольку третий закон Ньютона никто не отменял. Далее. Имея соглашение с Германией с 34-го года, Польша все более четко ведет политику, направленную против СССР, и действует в пользу Гитлера. Позиция Польши в связи с кризисом в Австрии и позднее в Судетах совершенно четко пронемецкая. Более того, когда кризис закончился гибелью Чехословакии как независимого государства, Польша приняла участие в дележке остатков Чехословакии и с удовольствием получила соответствующие территории, в сущности, из рук Гитлера. Заметим по этому поводу, что в Чехословакии это всегда только так и понималось.

В этом плане некая часть отношения поляков к России воспроизводится чехами в отношении к Польше. У них есть примерно те же основания быть обиженными. Далее надо сказать, что поляки неплохо общались с Гитлером, с ним договаривались, пока тому не понадобился Данциг. И вот тут Польша немедленно переходит на проанглийские позиции. И даже не столько она сама переходит, сколько Чемберлен, который даже понял, что его немцы гнусно обманули, будучи страшно обиженным, неожиданно заключает соглашение, согласно которому Польша, по сути, определяет, вступит ли Англия в войну или нет. Что привело в полный ужас парламент, а Ллойд Джордж назвал это просто безответственной, опасной игрой. Дальше все совсем просто. Азартная игра закончилась тем, чем она должна была закончиться. А две великие державы, Германия и Советский Союз, решили, что эта ситуация на границе им достаточно сильно надоела и с ней нужно заканчивать. И заключается соглашение, пакт Молотова-Риббентропа, плюс договор о дружбе и границе. И появляются знаменитые слова: «Доблестный германский Вермахт вместе с не менее доблестными советскими войсками нанесли решительный удар по детищу версальского договора, так называемому Польскому государству». Поляки до сих пор страшно огорчены, а я процитирую одну пословицу: «Иногда неприятный человек в невежливой форме говорит нехорошие вещи, и при этом он прав». Польша, как государство, оказалась именно детищем версальского договора, и она погибла, когда развалилась версальская система. И оказалась гнилым детищем, потому что одной из особенностью государств, одной из прерогатив, является умение себя защищать. С чем у Польши получилось все совсем плохо. Да понятно, что себя защищать – позиция очень сложная, иногда это правильный союз, иногда это правильная политика, иногда это правильная стратегия, иногда это сильная армия, иногда это просто народ, который сильной армии не имеет, но может продемонстрировать захватчику, что его лучше оставить в покое. Хороший пример – Швейцария в той же Второй Мировой войне.

Сколько не пытались немцы создать планы ее оккупации, всякий раз выяснялось, что по разным причинам лучше этого не делать. Так вот у Польши оказалось плохо с союзами, их союзники, англичане и французы, не приложили ни малейших усилий для помощи Польши. У них оказалось плохо со стратегией. Войска были расставлены таким образом, что… Когда говорят, что в Польше было проведено испытание тактики блицкрига, мои тапочки смеются… Так, как поляки расположили свои войска, они проиграли бы сражение и в Первую Мировую, и с точно таким же разгромом. Потому что есть вещи, которых война не терпит. Но поляки не проявили и заметной храбрости на поле боя. Говоря о том, что погибшие на Катынском поле офицеры – цвет польской армии, я могу в это поверить, но хочу обратить ваше внимание, что это сдавшиеся офицеры сдавшейся армии, которые втянули свою страну в войну. Между прочим, их позиция была крайне важна, когда принималось решение, как будет реагировать Польша на кризис.

И они не смогли эту войну даже нормально вести. К счастью, у Польши не только эти офицеры были. И я бы согласился с Игорем Тариковым, который сказал, что цвет польской армии сражался в Бреслау и Вестерплатте, и они, как и положено цвету армии, погибли в борьбе, а не без оружия. Хочется вспомнить… Я часто ее вспоминаю. Есть такая цитата из Сент-Экзюпери, военного летчика. Сороковой год, явный и полный разгром Франции, а полеты стратегических разведчиков продолжаются. Хотя, казалось бы, что они могут увидеть, кроме того, какие города уже немцы заняли, а какие еще нет. А потери при этом огромные. Немцы абсолютно господствуют в воздухе. И на вопрос, зачем все это нужно, дает ответ: «Потому что уважающее себя государство и уважающий себя народ не должны терять в войне только пленными». В этом отношении, в некотором плане, катынские офицеры сами выбрали свою судьбу.

Будучи первой жертвой Германии, страной впервые вступившей в войну, они могли воевать по-другому. И здесь можно привести пример Бельгии в Первой Мировой войне, которая точно так же попала под первый удар, но сохранила и государственность, и армию, и оружие в своих руках. Да, ситуация была чуть другой, но возможности есть всегда. Их надо было искать. Ситуация у Польши, конечно, оказалась очень тяжелой. Катастрофа 39-го года, вступление советских войск, Катынь, польские офицеры, крайне неудачно используемые англичанами в Италии. Варшавское восстание – еще один момент, резко усложняющийся отношения между русскими и поляками. Но чтобы мне ни говорили по этому поводу о политической необходимости, я сильно сомневаюсь, что фронт, продвинувшийся от Днепра до Вислы, т.е. по сути дела, от Смоленска до Варшавы, первый русский фронт Рокоссовского, имел в этот момент реальные силы и нормально созданные коммуникации, чтобы форсировать реку уровня Вислы. Восстание не было ни с кем согласовано, проведено не вовремя, не так и, в конце концов, оказалось еще одним польским поражением и одной из очень немногих немецких побед лета 44-го. Опять же, в очень похожей ситуации была Югославия. Но обратите внимание, что армия Тито в значительной мере сама освободила свою страну. В 44-м году немцы нанесли сильнейший удар, но армия Тито смогла его парировать и частично уйти. И здесь тоже мы видим разницу.

Вот вам получается результат. Свободу от Гитлера принесли естественно русские. Американцы, англичане и французы, говоря их сегодняшним языком, отдали их ужасному Сталину. В Польше возник социализм, а сама Польша была основой Варшавского договора. Кстати, польские части были основой ограниченного контингента войск Варшавского договора в Чехословакии во время всем известных событий. Момент, который Польша тоже упорно не помнит. Хотя, между прочим, вопрос о том, будет сражение или нет, решался не Советским Союзом. Была действительно запрошена позиция стран-членов Варшавского договора, и единственная страна, которая сказала, что они не хотят отвечать на этот вопрос, и считают, что они сами не могут и не вправе участвовать во вторжении, была ГДР, которая не безосновательно сказала, что после того, что мы сделали во Вторую Мировую с чехами, лучше бы нам сейчас вести себя потише. Польша была, однако, совершенно довольна и была основой этих вооруженных сил. Да, конечно, сейчас постоянно идет разговор, который заставляет меня вспомнить Шварцевского дракона. А именно: «Это все не мы, а это все дракон». И это опять ситуация, характерная для поляков. Виноват кто угодно, только не они. Но взросление государственности начинается с понимания своей вины.

Что по ситуации, которая сложилась сейчас. Она, действительно, уникальна, хотя были катастрофы с самолетами с главами других государств. Но это была какая-нибудь Южная Америка, например, Эквадор, либо это была Африка, либо явная диверсия – Пакистан. Но такого не происходило с государственными деятелями Европы. Я сейчас не собираюсь выяснять, кто и насколько виноват. Пилот либо сам президент и так далее. Вопрос в другом. Само по себе это событие знаковое, значимое, сценарное, сюжетное. В нем есть все необходимое, чтобы стать дикой картой. И это событие, между прочим, крайне опасно для Европы, создавая в ней очаг напряженности, чреватый даже и войной при некоторых ситуациях. И вновь мы видим ту же самую картину. Опять виноватыми оказываются все остальные.

Но Польша – католическая страна. Даже этот момент мог подсказать полякам очень простой ответ на вопрос, что у вседержителя чувство юмора очень странное, но нужно же как-то отнестись к тому, что во второй раз в том же самом месте гибнут очень значимые и знаковые поляки. Может, это означает, что что-то сделано неправильно. Может быть, это намек, что Польша абсолютно напрасно прилагала такие усилия к педалированию катынской трагедии. Может быть, Польше намекают, что мертвые должны хоронить своих мертвецов, а живые заниматься своими делами. Может быть, ей намекают на то, что нельзя строить всю свою политику на очередном доказательстве того, что мы были абсолютно правы в событиях 1939-го и летом какого-нибудь 1776-го годов. И думать нужно не о вчерашнем дне, а о сегодняшнем. И, во всяком случае, у Польши есть сейчас две возможности. Первая – понять, что произошедшая катастрофа – и предостережение, и намек полностью пересмотреть свою политику. И тогда самое лучшее, что может по этому поводу быть, – это именно понимание, что нужно забыть о прошлом и начать двигаться вперед, строя новую политику со всеми, с Чехословакией, с Германией, с Россией, с Англией, с чистого листа.

Начать просто новый этап в жизни и сказать, что старый закончился в этой катастрофе. И вторая версия. Назвать ее второй Катынью. Приложить максимум усилий, чтобы связать ее с гнусными русскими. Не то плохой самолет дали, не то диспетчеры не те, не то аэродром не такой, не то туман искусственно устроили. В общем, как-то они в этом замешаны. Кстати, в сети на этот счет много чего уже говорится, вплоть до организации искусственных маяков, которые неправильно самолет сажают, даже не задавая вопрос, а кому это вообще могло быть нужно. Потому что, с моей точки зрения, катастрофа она и есть катастрофа. Так никто не был заинтересован в гибели Титаника – так никто в мире не был заинтересован в гибели этого самолета. Как гибель Титаника стала в значительной мере прологом к Первой Мировой войне, так и эта катастрофа – может быть прологом чему-то очень страшному, чего крайне хотелось бы избежать. И в этом плане понятно, что ни Россия, ни Польша, ни США, ни мировая закулиса, никто не прилагали к этому усилий. Да, в Мире бывают события, которые определяет Господь, а не люди. И надо это все-таки как-то принять к сведению. Так вот этот выбор сейчас стоит перед Польшей. И, в общем, маловероятно, что она сделает правильный шаг.

У России тоже есть выбор. Что бы ни говорила Россия о своем прошлом, есть страны, перед которыми мы должны и обязаны испытывать комплекс вины. И в первую очередь к таким странам относится Польша. Так уж получилось, что все разделы Польши осуществились с участием России и ее вооруженных сил. Так уж получилось, что восстание 63-го года было подавлено русскими войсками отнюдь не бескровно. Так уж получилось, что принимая решение, необходимое для развития своей страны и ее политических амбиций, мы подставили Польшу в 39-м. А мы ее действительно подставили под удар, что бы я ни говорил несколько раньше о том, что Польша сама эту ситуацию спровоцировала. Спровоцировала – да, но подставили ее все-таки мы, а напала на нее все-таки Германия. И это тоже нужно иметь в виду. И говоря о подобного типа вещах, а их много в нашей истории, и 80-е годы с солидарностью здесь тоже вспоминаются, конечно, какие-то действия, продиктованные чувством вины, сделать нужно.

Если брать мое мнение, то я бы отменил наш известный праздник спасения и единения Руси, сделанный явно искусственно, чтобы скорее забыть 7-е ноября, а по сути дела, получившийся оскорбительным для польского народа. Да, я понимаю, что это смешное оскорбление, что нормальные люди на такое не обижаются, все хорошо и правильно, но они обижены. И, может быть, имеет смысл эту обиду не греть лишний раз. Может быть, и нам стоит сделать полную перезагрузку отношений с Польшей. И очень точно, что эта катастрофа, произошедшая с польским президентом, однако ж, на нашей территории, на нашем аэродроме и с нашим самолетом, намек не только полякам, но и нам на то, что некоторые вещи мы делаем неправильно. Надо бы их забыть и переделать. Вот такие решения могли принять и Россия, и Польша в этой ситуации. Мне кажется, что эти решения соответствовали бы и политике, и политическим императивам, и чисто человеческим чувствам. Потому что, конечно, гибель такого количества людей на этой земле, старшему из которых 91 год… Ну, для начала, это трагедия для очень большого числа людей. А поскольку сейчас получилось, что Польша действительно значимый объект, как и Россия, наверное, так или иначе, это коснулось всех, по крайней мере, в Европе.

Но нужно понять одну еще очень важную вещь. Титаник я вспоминаю не зря. Самое страшное, что было в гибели Титаника, – это всеобщее понимание того, что есть ситуация, когда ни молодость, ни красота, ни богатство не могут защитить себя от смерти. Так вот сейчас было продемонстрировано, что высокое общественное положение и знаковость себя как политической фигуры тоже защитить от смерти не в состоянии. Т.е. катастрофа еще раз нам продемонстрировала, что перед природой или перед Богом равны все. И этот урок нам тоже стоит усвоить и как-то оценить.