И снова к вопросу о российско-польских отношениях

 Искушение «катыньским вопросом»

Искреннее и единодушное соболезнование польскому народу, выраженное широкой российской общественностью в связи со случившейся трагедией, заставило даже самых убежденных противников развития российско-польских отношений с обеих сторон серьезно задуматься. Участие представителей политического руководства России в траурных мероприятиях не носило сугубо протокольный характер и стало выражением стремления российской стороны не подчинять стратегический курс на формирование действительно дружественных и добрососедских отношений с Варшавой сиюминутной политической конъюнктуре, не смешивать общее и частное. Однако, даже в этой ситуации целый ряд западных изданий, последовательно распространяющих русофобские настроения, не смог удержаться от соблазна обвинить в случившемся российские спецслужбы (при этом степень абсурда и явно провокационный характер таких публикаций свидетельствуют о готовности их авторов использовать любые средства для достижения собственных целей и заставляют инстинктивно искать в материале «ссылки на личную инициативу Иосифа Сталина» в организации этой «диверсии»).

Согласно результатам опроса, проведенного социологической службой «Джемиус» специально для польского «Ньюсвик», более 40 процентов польских граждан полагают, что после событий под Смоленском отношения между Москвой и Варшавой начнут улучшаться (при этом только пятая часть респондентов отрицает возможность улучшения взаимодействия между сторонами). «Тесное сотрудничество при изучении причин катастрофы, адресованное полякам послание президента России Дмитрия Медведева, цветы, которые жители Смоленска приносят к аэродрому, запечатленный на фотографиях жест Владимира Путина, дружески обнявшего премьер-министра Туска после катастрофы – все это утвердило поляков в убеждении, что на берегах Волги, Днепра и Невы можно найти друзей», - уверен автор публикации. Позиция политической элиты страны на этом фоне выглядит не совсем доброжелательно. В частности, один из депутатов польского парламента Артур Гурской заявил журналистам: «Я практически уверен, что россияне нас обманывают. … если собрать вместе всю поступающую информацию, даже если она относится к различным возможным сценариям, а также принять во внимание намерения россиян, можно (хоть и без стопроцентной уверенности, так как сейчас еще нет очевидных доказательств) сказать, что Россия в некотором смысле ответственна за эту катастрофу, за эту новую Катынь».

Этот, а также многие другие материалы средств массовой информации, как в самой Польше, так и за ее пределами, свидетельствуют о том, что позиции представителей международной общественности и властных структур различных субъектов международных отношений по так называемому «русско-польскому вопросу» существенным образом расходятся. Крайний прагматизм, который в принципе присущ высшей политической элите польского государства, в сложившихся обстоятельствах заставляет ее учитывать мнение своих избирателей и сдерживаться в своих высказываниях о роли Москвы в апрельских событиях. Так, бывший президент Польши Александр Квасьневский, рассчитывая на политические дивиденды на будущих выборах президента страны, вынужден был признать, что «не согласен» с утверждением о том, что известная катастрофа стала «второй Катынью». Таким образом, наряду с обыкновенно доминирующим в истинно демократических государствах фактором общественного мнения, в Польше в процессе выбора конкретного политического курса в отношении России обнаруживается ряд иных факторов, некоторые из которых имеют явно внешнее происхождение.

Между Западом и Востоком

Геополитическое положение польского государства, согласно точке зрения некоторых специалистов, напоминает геополитическое положение России – слишком велика в культурно-цивилизационном смысле разница между пространствами с восточной и западной сторон от их национальных территорий. Польша является не только мостом между Западом и Востоком, но также и стратегическим плацдармом, контроль над которым может обеспечить беспрецедентное влияние на всем протяжении евроазиатского континента, в том числе и со стороны государств, расположенных за его пределами. Геополитическая уникальность польского государства неоднократно подтверждалось той ролью, которою оно играло в стремлении римской католической церкви расширить свое влияние на Восток; в событиях, приведших к разрушению Российской Империи и последовавших за ним; в безуспешных попытках реализации советской инициативы по формированию антигитлеровской коалиции уже в конце тридцатых годов; а также в деятельности отдельных западных стран, направленной против безопасности и целостности Советского Союза. Сегодня принципиальное геополитическое значение Польши особенно остро ощущается при рассмотрении всего комплекса вопросов европейской региональной энергетической и военной безопасности – от проблемы бесперебойного транзита углеводородов в страны Европейского Союза до размещения элементов национальной системы противоракетной обороны США, вызвавшего явное недовольство широкой общественности как внутри страны, так и за ее пределами.

Польша, как и некоторые другие восточно-европейские государства, в известной мере стала заложницей усилий американской администрации по предотвращению дальнейшей европейской консолидации и интеграции России в единое европейское пространство (этому во многом способствовали сложный менталитет польского народа и своеобразное восприятие им текущего политического процесса, которые возникли на основе уникального исторического опыта). Так, военно-политическое руководство Соединенных Штатов отнюдь не скрывает свою обеспокоенность перспективой развития сотрудничества между Москвой, Берлином и Парижем в любых комбинациях. В этой связи его представители нередко открыто заявляют о необходимости воздействия на внешнеполитический курс Варшавы, которая способна не допустить формирования подобного геополитического альянса или, по меньшей мере, существенно ограничить его потенциал. В результате у отдельных наблюдателей появились основания сделать вывод о «периферийности» страны не столько по отношению к Европе, сколько к Соединенным Штатам.

Польско-американские отношения стали развиваться в период президентства Александра Квасьневского, представители администрации которого прекрасно отдавали себе отчет в своей роли в процессе продвижения и обеспечения национальных интересов Соединенных Штатов на евроазиатском материке. Они осознавали и соглашались с тем, что даже их деятельность внутри политического пространства европейского региона основывается на тех условиях, которые диктуются из Белого дома. В частности, бывший исполнительный директор так называемой Новой атлантической инициативы Радек Сикорски в своем интервью влиятельному польскому изданию «Впрост» откровенно заявил, что «реалистичной задачей является наша роль лидера группы посткоммунистических стран в НАТО и Европейском Союзе и это именно то довольно важное место, которое Вашингтон зарезервировал для Александра Квасьневского».

Об отсутствии у польского политического руководства возможности самостоятельно сделать «стратегический выбор» прямо заявил в конце девяностых годов прошлого столетия бывший помощник президента США по национальной безопасности Збигнев Казимеж Бжезинский, который в своей широко известной работе «Великая шахматная доска (господство Америки и его геостратегические императивы)» указал, что «Польша слишком слаба, чтобы быть геостратегическим действующим лицом, и у нее есть только один путь: интегрироваться с Западом». Вместе с тем, интерес, который проявляет Вашингтон к польскому государству, не ограничивается геополитическим положением последнего. Многие из правительства Соединенных Штатов заинтересованы также в поддержке Варшавы по таким неоднозначно воспринимаемым европейским сообществом вопросам, как, например, иракская кампания, в которой Войско Польское приняло самое непосредственное участие.

«Лучшим решением для Польши является союз с Россией»

Современная история знает множество примеров того, как стереотипное мышление представителей политических элит приводит к разрушению даже самых прочных интернациональных систем. Если же к узости восприятия добавляются различного рода фобии, это многократно усиливает деструктивный эффект, в результате чего в том или ином регионе значительно возрастает конфликтогенный потенциал. В свою очередь, воздействие внешних факторов часто становится решающим для эскалации существующей напряженности и возникновения очагов прямых столкновений между конфликтующими сторонами. В такой ситуации принципиальное значение для локализации и нейтрализации напряженности играет позиция общественности, которая, несмотря высокую степень спонтанности и непредсказуемости, в критической ситуации способна приобретать конструктивный характер.

Мнение рядовых поляков по вопросу о развитии сотрудничества с Российской Федерацией существенно отличается от мнения политического руководства страны. Так, лидер националистически ориентированной организации «Никлот» Томаш Щепаньский, которого сложно обвинить в излишней симпатии к Москве, не так давно заявил, что «русские и поляки прекрасно знают, что в нашем прошлом немало конфликтов и ссор. Из-за этого мы раньше даже не хотели учить в школах русский язык. Но сейчас мы поняли, что лучшим решением для Польши является союз с Россией. Мы стараемся добиться влияния среди разных слоев населения, в первую очередь, среди молодежи – студентов университетов, чтобы, в конечном счете, создать своего рода элиту. И эта элита ни в коем случае не должна основываться на русофобии. Чтобы доказать, что мы не на словах, а на деле являемся сторонниками России, наша организация «Никлот» организовала митинг в поддержку действий Российской армии в Чечне».

Разумеется, трезво мыслящие поляки прекрасно осознают, что, например, действительно страшное наследие катынской трагедии не может быть причиной напряженности, существующей между сторонами на данном этапе (ведь российская сторона не пытается найти основание для ограничения двустороннего сотрудничества, например, в гибели восьмидесяти тысяч советских военнопленных в польском плену в начале двадцатых годов). Речь здесь может идти только о политической спекуляции и попытке руководства страны обеспечить легитимность своей откровенно антироссийской политики. Следует отметить, что руководство Российской Федерации, стремясь снять напряженность, возникшую в связи с постоянными апелляциями официальной Варшавы к данной проблеме, сделало документы, имеющие отношение к трагическим событиям апреля 1940-го года, достоянием общественности. Глава российского правительства Владимир Путин в этой связи заявил, что «нам не дано изменить прошлое. Но в наших силах сохранить или восстановить правду».

Настоящий подход нашел понимание у польского народа – в национальных средствах массовой информации появились публикации, свидетельствующие о потеплении в отношениях и осторожной готовности к примирению. Так, в начале апреля текущего года во влиятельном издании «Польска» была напечатана статья, автор которой уверен в том, что «Катынь и осуждение сталинизма стало бы уникальным шансом для России и Европы. Хотя все это может казаться мечтами, и, конечно, потребуется длительный подход к расчетам с собственной историей, последние события показывают, что Россия способна принять такой вызов. Тем более что обвиняемым является не российское общество, которое само первым пало жертвой сталинизма, но преступная система». Все это дает возможность надеяться на то, что широкая общественность польского государства не позволит своему руководству ставить отношения между братскими народами в зависимость от собственных субъективных интересов (и, тем более, от субъективных интересов третьих стран) и сумеет, используя существующие в стране демократические институты и механизмы, сформировать политическую элиту, способную мирно и плодотворно сосуществовать со своими ближайшими соседями. Россия, со своей стороны, на такое сотрудничество готова.