Есть ли будущее у союзного государства?

В последнее время в научной литературе и материалах сети Интернет чаще встречаются отрицательные ответы на поставленный в заголовке вопрос. Пессимистическое отношение к Союзному государству имеет под собой определенные основания: и проект Конституционного акта лежит под сукном несколько лет, и периодически вспыхивают «торговые войны» между двумя странами, и пр. Иногда дело представляется таким образом, что в российско-белорусских отношениях сплошные пассивы и совсем нет активов. В данной статье я хотел бы рассмотреть наиболее часто упоминаемые аргументы «пессимистов».

Сторонники этой позиции говорят, например, что за прошедший с 1996 г. период Союзное государство и его предшественники не добились никаких осязаемых результатов. Это утверждение, по моему мнению, не соответствует действительности. В первой десятке крупнейших торговых партнеров России по результатам 2008 г. присутствуют две страны СНГ– Украина (5-е место, 39,8 млрд. долл.) и Белоруссия (6-е место, 34,2 млрд. долл.) Но в Украине живет почти 50 млн. чел., а в Белоруссии – всего 10 млн. Еще в начале 2009 г. таможенные тарифы между Россией и Белоруссией были согласованы более чем на 90% - самый высокий показатель среди стран СНГ. Ряд министерств и ведомств России и Белоруссии (например, МИДы) регулярно проводят совместные коллегии, принимают совместные решения, касающиеся миллионов жителей обеих стран.

В декабре 1998 г. были подписаны Договор между Российской Федерацией и Республикой Беларусь о равных правах граждан, а также Соглашение о создании равных условий субъектам хозяйствования и Протокол к нему. По этим документам предприняты совершенно конкретные действия, затрагивающие миллионы россиян и белорусов. Наши граждане не чувствуют себя иностранцами в Белоруссии, и наоборот. Ничего подобного ни с какими другими странами мира, включая и государства ближнего зарубежья, у России нет. Можно привести и другие примеры, свидетельствующие о наличии глубоких интеграционных связей между Россией и Белоруссией.

В качестве другого источника пессимизма в отношении российско-белорусской интеграции приводится положение о диаметрально противоположной структуре хозяйственных систем двух стран и их заведомой «неинтегрируемости». Если в России в частном секторе производится 70% ВВП, то в Белоруссии – менее 30%. Конечно, эти данные заслуживают внимания. Нефтяные «войны» между нашими странами отчасти и связаны с тем, что ожидается окончательная приватизация Мозырского НПЗ и «Нафтана». Однако различия в доле госсектора в ВВП сегодня не могут рассматриваться как непреодолимое препятствие в интеграционном строительстве. Об этом свидетельствует и зарубежный опыт. Так, доля госсектора во Вьетнаме гораздо выше, чем в Сингапуре, но АСЕАН тем не менее развивается. Эта позиция выглядит особенно странной в условиях, когда под влиянием нынешнего мирового экономического кризиса везде, даже в самых развитых рыночных экономиках США, Германии и др., существенно укрепляется роль государства, его способность контролировать «либеральный финансовый пузырь».

Развивая эту тему, хотел бы отметить, что в последние годы политики и ученые все большее внимание уделяют проблеме сохранения и развития разнообразия в различных его формах. В соответствии с классическими законами интеграции легче интегрироваться странам, которые близки по структуре хозяйства и методам экономической деятельности. Но международный опыт показывает, что интеграционные объединения достаточно эффективно функционируют и при наличии серьезных структурных асимметрий между государствами-участниками. Об этом свидетельствует, например, взаимодействие США и Мексики в рамках объединения НАФТА. Между ними имеется множество проблем, но в этом нет ничего удивительного: путь интеграции тернист везде.

Таким образом, показатель доли госсектора не столь однозначен при оценке интеграционных перспектив, как это может представиться. В то же время сегодня разработаны и другие индексы, которые широко используются для оценки «интегрируемости» страны. Возьмем, например, интегральный показатель простоты ведения бизнеса (Doing Business), который разрабатывается специалистами Всемирного банка. В индексе оценивается возможность открыть новый бизнес, получить лицензию, уровень защиты инвестиций, возможность получить кредит, степень торгового протекционизма, характер режима налогообложения, условия найма рабочей силы и пр. В рейтинге 2010 г. Белоруссия занимает 58-е место, в то время как Россия – 120-е. Эти данные находятся в очевидном противоречии с характеристикой Белоруссии как наиболее отсталой в Европе модели экономики.

Как видим, в соответствии с одним экономическим показателем впереди Россия, а в соответствии с другим – Белоруссия. Однако останавливаться на констатации этого факта было бы, по-моему, рано. Целью такого сравнения должно быть не выявление «чемпиона», а определение стратегии дальнейшего развития Союзного государства. Россия и Белоруссия должны использовать опыт друг друга в общих интересах.

Так, по показателю простоты ведения бизнеса Белоруссия опережает Россию в вопросах найма работников и получения разрешения на строительство, а россияне опережают белорусов в налогообложении и защите инвесторов. Благодаря обмену опытом они могли бы добиться улучшения положения дел в этих сферах, что было бы наилучшим вкладом в союзное строительство.

Если посмотреть на Россию и Белоруссию не сугубо с экономической точки зрения, а несколько шире, то здесь белорусская социальная система во многих отношениях выглядит предпочтительнее. Это мнение закреплено в документах авторитетной Программы развития ООН. ПРООН регулярно обнародует т.н. Индекс человеческого развития, в котором учитываются ожидаемая продолжительность жизни, уровень образования населения и уровень дохода на душу населения. В индексе за прошлый год Россия находится на 71-м месте, в то время как Белоруссия выше на три ступеньки – на 68-м. В Белоруссии коэффициент Гини, характеризующий разрыв между бедными и богатыми слоями населения, равен 27,9 (на уровне Бельгии и Германии), в то время как в России – 42,3 (рядом с Кенией и Бурунди). В этом смысле белорусская модель представляется более привлекательной, чем российская.

Многие авторы основную причину успешности белорусской модели хозяйствования видят в ее субсидировании Россией. В интервью белорусским СМИ Президент России Д.А.Медведев сказал, что за годы независимости Белоруссия получила от России субсидий на 50 млрд. долл. Случайна ли такая благотворительность? Основы нынешнего хозяйственного комплекса Белоруссии были созданы еще в советские времена. Строительство гигантских нефтеперерабатывающих комбинатов и других крупных предприятий в республике было направлено не на удовлетворение ее внутренних потребностей, а в интересах всех республик СССР. Думаю, что подобная взаимоувязка интересов России и Белоруссии (а также большинства других стран СНГ) после развала Советского Союза не канула в лету, она требует для своей реализации новых форм. Пока эти формы еще не найдены, но поиск идет, о чем свидетельствует заключение соглашения о Таможенном союзе.

Есть и другая сторона интеграции, о которой не следует забывать. Хотелось бы, чтобы все мы в полной мере осознали значение нравственных законов жизни, которые ценятся (или должны цениться?) гораздо больше, чем экономика. Ведь народы постсоветских стран испытывают доверие к России, надеются на защиту «большого соседа» в случае беды. Об этом свидетельствуют, как мне кажется, результаты опросов общественного мнения, в соответствии с которыми очень многие люди в бывших республиках СССР сожалеют о распаде Советского Союза. В России таких, согласно данным Аналитического центра Юрия Левады, 60%. На мой взгляд, Россия должна оправдывать эти надежды, соблюдая своеобразный «моральный императив».

Пессимистические оценки получило и начало функционирования Таможенного союза, которое было отмечено российско-белорусской «нефтяной войной». В этой связи высказывалось множество мнений о том, что Белоруссия будет шантажировать Россию выходом из ТС в случае возникновения конфликтных ситуаций. Как мне кажется, экономические выгоды от создания ТС имеет прежде всего Белоруссия. ВВП России составляет примерно 2,3 трлн. долл., в то время как ВВП Белоруссии – всего 110 млрд., население – соответственно около 142 и 10 млн. человек. Так что гигантский российский рынок представляет для белорусских производителей гораздо больший интерес, чем белорусский для россиян. Данную ситуацию хорошо понимают в Белоруссии, в том числе и ее Президент А.Г.Лукашенко.

Вместе с тем, в проекте ТС присутствует политический интерес России, состоящий в стремлении усилить свое влияние на постсоветском пространстве. Но высшее руководство России неоднократно заявляло о том, что сегодня экономические цели имеют приоритетное значение (с чем я не в полной мере согласился бы). Признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии показало, что наше государство пойдет и на непопулярные в СНГ политические решения, если ему это выгодно с каких-то позиций. Поэтому попытки Президента Белоруссии А.Г.Лукашенко использовать связанный с ТС политический фактор для решения экономических задач, вероятнее всего, окажутся безуспешными.

Очевидно, что все изложенные выше аргументы «пессимистов» носят субъективный характер. При изучении этой темы я не встретил ни одного аргумента, который имел бы объективную природу. Например, если бы собрались интегрироваться Россия, Куба и Вьетнам, то сразу возник бы вопрос: если у вас нет общей границы, то как вы собираетесь выстраивать таможенный союз? В России и Белоруссии (и практически у всех стран СНГ) нет объективных препятствий для интеграции. Что же касается субъективных факторов, то они – продукт понимания, политики и времени. И в этом плане нужно серьезно наморщить лоб, чтобы придумать, по каким объективным обстоятельствам во всем мире региональная интеграция набирает обороты, а на постсоветском пространстве она якобы обречена на неуспех.