Медведев между \"ЛУКОЙЛом\" и народом

Осторожная, но внятная реакция президента на открытое письмо деятелей культуры - событие незаурядное. Много ведь их было, разнообразных посланий, и далеко не на каждое из них всенародно избранный преемник считал нужным реагировать. Однако в данном случае почел за благо ответить через пресс-секретаря: мол, с призывом ознакомился, Нургалиева поручением нагрузил. Послал спецсигнал.

При том, что письмо, подписанное такими разными людьми, как Леонид Зорин и Мария Арбатова, вышло довольно жесткое по отношению к той власти, которую олицетворяет Дмитрий Анатольевич. И про подозреваемого в преступлении вице-президента \"ЛУКОЙЛа\" Баркова, и про \"купленных силовиков\" сказаны в нем слова горькие и точные. Равно и о судьбе тех, кто стал жертвой \"двойных стандартов\" на наших дорогах, - о профессоре Вере Сидельниковой и ее невестке Ольге Александриной, после смерти которой без мамы осталась полуторагодовалая дочь. А также о \"глумлении над памятью\" погибших: о так называемом следствии, которое объявило жертв \"ЛУКОЙЛа\" виновными в ДТП.

Теперь в деле появляется третье измерение - политическое. С первыми двумя - человеческим и юридическим - все более или менее ясно. По-человечески понятны Барков и прочие \"патриции\" из его фирмы. Судя по их поведению, это сверхчеловеки, для которых гибель двух женщин в малолитражке, попавшей под колеса и броню \"Мерседеса\", - досадный дорожный эпизод, мелкое недоразумение, раздутое продажной прессой. В юридическом плане все, что мы знаем об аварии, включая смену номеров и первоначальное вранье про отсутствие записей с видеокамер, складывается в мощнейшую косвенную улику против Баркова или его водителя.

С политикой разобраться будет сложней. Ибо решение расследовать по закону ДТП с участием сверхлюдей, да еще и сажать их, если понадобится, может быть только политическим. И тут Медведеву придется ставить перед собой задачу небывалой сложности.

С одной стороны - \"ЛУКОЙЛ\". Один из китов, на которых стоит нефтегазовая Россия. Алекперов, Федун, Грайфер. Чрезвычайно полезные олигархи, равноудалившиеся в свой срок и солидно вписавшиеся в новую реальность.

Если даже не сажать, но хотя бы привлекать, то есть допрашивать и всячески портить настроение небожителю Баркову, то обрушатся небеса. Развалится система корпоративной солидарности - адреса же и явки этой корпорации даже выговаривать страшно: Россия, Москва, Кремль. Рухнет государство, безымянный Главный Чиновник перевернется в гробу, и ядерный чемоданчик взорвется в дрожащих руках президента.

С другой стороны, народ уже не просто взволнован. Народ, которому плевать и на историю, и на ее фальсификаторов, и на Путина с Каспаровым, и на Сталина с Лужковым, доведен до того градуса бешенства, за которым плавится асфальт. Пресловутый истеблишмент, эти элиты на дорогах с их проблесковыми, блин, маячками, эта наша коллективная Салтычиха, вызывает уже такую ненависть, которая чревата социальным взрывом. Все-таки не в ХVIII веке живем, и непоротый электорат, часами сидящий в пробках, уже доведен до белого каления. Ситуация, если почитать хотя бы отклики в \"живых журналах\", кажется неконтролируемой.

Трагедия на Гагаринской площади стала просто последней каплей. Символом беспредела, где все так наглядно: озверевшие от безнаказанности юберменши и мертвые акушеры... И опасней всего, что тут не гражданское возмущение (с гражданами у нас напряженка), но пугачевская ярость - против всех этих жирных котов, которые не считают население людьми, а стреляют и давят их, словно какую-то биомассу. И показательный справедливый суд над теми, кто по неосторожности или от вседозволенности убил двух несчастных женщин, мог бы ослабить напряжение в обществе, где крышку уже срывает с котла.

Вот такая масштабная проблема внезапно обозначилась у гаранта и взявшего под козырек министра внутренних дел. Такой нелегкий выбор приходится совершать заплутавшим нашим элитарным витязям: между \"ЛУКОЙЛом\" и народом, корпорацией \"Россия\" и Россией как таковой. Впору их пожалеть, но едва вспомнишь о Вере Сидельниковой и Ольге Александриной, жалость вытесняется болью. А милосердный нравственный закон - звездным небом над головой Баркова, желательно в крупную клетку.