Университет как идеология

От редакции. Русский журнал начинает – или даже продолжает – спор о высшем образовании, о ведущих вузах, исследовательских институтах и их идеологии. Начало спора имело место некоторое время назад и вращалось вокруг Института социологии. Мы публикуем беседу с деканом социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, президентом Российской социологической ассоциации (РоСА), доктором философских наук, профессором Владимиром Добреньковым.
* * *

РЖ: Владимир Иванович, как Вы полагаете, существует ли в России четко выраженное идеологическое позиционирование крупнейших национальных университетов? Готовы ли российские ВУЗы к выполнению роли «мозговых трестов» в формировании российской политической повестки дня?

Владимир Добреньков: Поскольку в нашей стране в настоящее время формально не существует государственной идеологии, то нельзя говорить и о том, что таковая присуща тем или иным государственным вузам. В то же время, у классических университетов существуют определенные идеологические контуры, на которых мне бы хотелось остановиться подробнее.

С одной стороны, эти очертания определяются нашим общим советским прошлым, теми семью десятилетиями, в течение которых ключевые отечественные классические университеты получили воистину колоссальное развитие. То есть в тех же социально-гуманитарных науках (да и не только в них) существует вполне определенный марксистский залог, от которого избавиться в течение двух десятилетий просто невозможно, да и в определенной степени даже не нужно. Разумеется, сегодня практически никто из университетских профессоров не выступает за возвращение к советской заидеологизированности науки и образования, против многообразия теоретических и методологических конструкций. Однако нельзя не отметить, что не так много и тех, кто склоняется к отрицанию идеала социальной справедливости, к сугубо западническим либерально-позитивистским подходам, основными чертами которых являются ценностный релятивизм и принцип рыночной целесообразности как главные детерминанты эффективности образования.

С другой стороны, классические университеты как в прошлом, так и сегодня, являются важным фактором национальной безопасности. Не будучи «мозговыми трестами», «think tank’ами» в западном понимании, они являются «кузницами кадров» подлинной национальной элиты.

То есть не только и не столько чиновников и топ-менеджеров, сколько высокообразованных людей, раскрывающих в своих трудах данные им Богом таланты во благо общества и государства. И именно в силу того, что университеты не могут быть в стороне от общенационального дела, они также не могут и не находиться на государственнических, патриотических позициях.

Таким образом, мы видим две ключевые идеологические составляющие отечественной высшей школы: идеал социальной справедливости и государственничество. Третьей составляющей, по моему твердому убеждению, должно стать обращение к духовным основам многовековой российской традиции, в первую очередь, к тем ценностям, которые на протяжении тысячелетия формировались в нашем народе благодаря Русской Православной Церкви.

Но повторюсь, что на сегодняшний день это – всего лишь очертания, контуры идеологии, которая пока никак не кодифицирована.

РЖ: А Вам не кажется, что то, о чем Вы сейчас сказали, во многом перекликается с идеологическими основаниями, выдвинутыми в настоящее время на щит партии «Единая Россия»? То есть той самой идеологией «российского консерватизма».

В.Д.: Да, конечно. Базовые основания – общие. Но надо сказать, что если для правящей партии этот выбор стал окончательным лишь совсем недавно, то мы с коллегами на социологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова уже несколько лет занимаемся вопросами развития и становления консервативной идеологии. В частности, данная работа ведется в рамках действующего с 2008 года Центра консервативных исследований под руководством профессора Александра Дугина, филиалы которого уже действуют в ряде классических университетов России.

В то же время, мы не считаем, что какая-либо (пусть даже самая замечательная) политическая теория может быть «выведена в пробирке» и навязана обществу, скажем, посредством манипуляционных технологий. Подлинная национальная идеология может быть разработана только на основе скрупулезного изучения традиций и ценностных основ нашего народа, исследования его современных запросов (разумеется, не только материальных, но и духовных), и, наконец, она должна пройти длительной процесс акцептации.

Между тем, я нисколько не сомневаюсь в том, что именно классические университеты могут стать базой по выработке новой государственной идеологии и стратегии социального развития России.

При этом лично я абсолютно убежден, что идеи социального консерватизма могут стать таковой парадигмой национального существования и развития. И именно здесь мы, несомненно, готовы к всестороннему сотрудничеству с «Единой Россией».

РЖ: А как же в таком случае идеи модернизации, провозглашенные Президентом Дмитрием Медведевым? Насколько значительной, на Ваш взгляд, должна быть роль университетов и академического сообщества в целом в деле модернизации?

В.Д.: Полагаю, что модернизация не может выступать в качестве национальной идеологии. Это всего лишь временная техническая задача, которая должна периодически возникать перед государством (в том числе, и академическим сообществом) и которой, конечно же, необходимо уделять время и ресурсы, но возводить ее в парадигмальный ранг – просто нелепо. Однако именно это дало повод представителям Института современного развития (ИНСОР) выдвинуть на широкое экспертное и общественное обсуждение воистину антинациональный доклад «Россия XXI века: образ желаемого завтра».

Мне бы сейчас не хотелось подробно останавливаться на данном документе, однако заверяю вас, что уже в самое ближайшее время мы его детально проанализируем и представим свои выводы на суд научного и экспертного сообщества. В то же время, не могу не отметить, что, по моему глубочайшему убеждению, данный доклад во многом дискредитирует нашего Президента, который, как известно, является председателем Попечительского совета ИНСОР. Однако мне искренне хотелось бы надеяться, что это – всего лишь недоразумение.

РЖ: Владимир Иванович, многим известен факт соперничества между МГУ и ГУ-ВШЭ. Можно ли считать его отражением острой политической борьбы консервативного и либерального крыла российской власти?

В.Д.: А вот здесь мне бы хотелось вернуться к первому вопросу. Говоря об идеологии российских классических университетов, я подчеркнул, что таковой не существует и можно говорить лишь об определенных идеологических очертаниях, контурах. В значительной степени это связано с тем, что в течение 90-х годов именно либералы сделали все, чтобы деполитизировать и деидеологизировать российскую высшую школу.

В отношении же Высшей школы экономики мы имеем дело с совершенно противоположной картиной. Ни для кого не секрет, что это высшее учебное заведение изначально было построено теми же либералами, но не на принципах деидеологизации и деполитизации, а, напротив, на базе четкой либерально-западнической политической и образовательной парадигмы. Также как не секрет, что ГУ-ВШЭ всегда имела значительное зарубежное финансирование и максимальную поддержку всевозможных западных структур по продвижению сугубо утилитарных рыночных ценностей, в частности, упомянутого мной в начале нашей беседы главенства принципа рыночной целесообразности в оценке эффективности образования.

Но не будем забывать и известный нам со школьной скамьи Третий закон Ньютона. Именно сегодняшняя активная деятельность Высшей школы экономики позволяет нам не расслабляться и, учитывая ее активную работу по продвижению либерально-западнических ценностно-релятивистских идей, искать пути и формы противостояния данному направлению. И вы совершенно правы, когда говорите о корреляции между нашим противостоянием с ГУ-ВШЭ и противостоянием либералов и консерваторов во власти. Действительно, именно это противостояние, несколько активизировавшееся в последнее время, побуждает нас к более активной работе по выработке национальной образовательной парадигмы. Последняя, на мой взгляд, повторюсь, должна базироваться на трех фундаментальных составляющих. Традиционной духовности и, соответственно, основанной на ней аксиологической системе; державности (в частности, приоритете исторических национальных интересов); и, наконец, идеале социальной справедливости (выраженной, в том числе, и в незыблемости бесплатного высшего образования).

Упреждая критику оппонентов, добавлю, что поиск и разработка идеологических основ российского образования, той самой национальной образовательной парадигмы, отнюдь не исключает фундаментальности отечественных науки и образования. Напротив, только тогда, когда в основу отечественной высшей школы будут заложены незыблемые ценностные ориентиры, можно будет забыть о сегодняшних противостояниях и, не отвлекаясь на идеологическую борьбу, посвятить себя развитию науки во благо России и ее народа.