В Кремле найдено \"Русское чудо\"

Несколько лет назад Владислав Сурков подарил нам формулу «суверенной демократии», призванной противостоять атлантистам в политике. Теперь настало время чуда в экономике или «консервативной модернизации».

Для противостояния врагу необходимо иметь доктринальные неопровержимые истины, которые, собственно, и составляют ту идентичность, что отстаивается в бою. Иначе ситуация сражения снимается сама собой, так как нет ни субъекта противостояния (точнее, возможности его идентифицировать), ни того, ради защиты чего, этот субъект вступает с кем-то в конфликт.

Парадокс России заключается в том, что власть как субъект у нас определенно есть: она обладает коллективной волей и коллективным разумом. Но свою идентичность она еще не обрела. Положение осложняется тем, что идентичность второго - не менее важного - субъекта российской истории - русского народа остается во многом не понятой и властью и самим народом.

Налицо два субъекта с выхолощенной идентичностью: субъект власти и субъект народа, которые находятся в состоянии ценностной дезориентации. И если разговор о коллективном субъекте народа, как о рационально-волевом начале, - предмет больших дискуссий, и единого мнения на этот счет быть не может, то с субъектом власти положение более понятно, его рационально-волевая природа кажется практически очевидной.

С точки зрения субъекта власти создается ситуация, в рамках которой очевидно, что надо что-то защищать. Раз субъект власти есть, значит, ценности обороны, консерватизма в его арсенале очевидны. Иначе, каким образом этот субъект будет отстаивать свою позицию в противостоянии с многочисленными оппонентами и через это противостояние констатировать наличие самого себя? Казалось бы, ситуация более чем логична, но тут возникает обескураживающий вопрос: «что» консервировать, «что» оборонять?

На этот вопрос сегодня дается слишком много ответов. Они противоречат друг другу, а это значит, что объект сохранения, как таковой (по крайней мере, в непротиворечивом виде), отсутствует. На самом деле, ситуация аховая, и реальным национальным проектом периода середины 2000-х годов должен был стать поиск уникальной русской и, шире, российской цивилизационной идентичности. Поиск, реализуемый нашей властью и народом России. Это должно было бы стать общим делом, миссией, вне реализации которой смысл существования самого государства ставился бы под сомнение.

Фундаментальным событием, которое спутало все карты в середине десятилетия, стало возникновение «оранжевой угрозы». Если на момент возникновения угрозы введения в России внешнего управления, она еще только нащупывала дорогу к обретению собственного смысла и идентичности, то «что» необходимо было защищать от этой самой угрозы? Какой высший смысл должен был быть взят под опеку? Для власти, да и для самого народа ответ был однозначным: необходимо защищать пространство, на котором должна быть обретена идентичность, оберегая саму возможность ее обретения, возможность реализации проекта под названием «Россия».

Далее ситуация немного прояснилась, когда стал ясен противник, который зарится на саму возможность построения Россией самостоятельного вектора развития. Им оказались США, взявшие на вооружение курс глобальной доминации, стирания цивилизационных и культурных различий, подавления иной политической субъектности, инакомыслия, подчинения своим либерал-фашистским экономическим законам и догмату потребления всего населения земного шара. Парадокс, но именно через противостояние с этим монстром мы стали через отрицание получать представление о собственной идентичности: наступление поп-культурного, унификационного глобализма означало противопоставление ему принципа евразийской «цветущей сложности», курс атлантистов на принуждение к отказу от политической субъектности означал выдвижение нами культа суверенитета и суверенности. На каждый вызов атлантистов мы отвечали подтверждением своих исконных тезисов.

Только в экономической сфере такой однозначной аллергической реакции не возникло, и метастазы либеральной экономики проникли в наш организм, вызвав рецидив болезни экономической мысли 90-х в лице «либерального блока» во главе с Кудриным.

Как бы то ни было, но перед властью встала задача зашиты пространства, на котором шла выработка новых ценностей. Основой этой защиты стала формула Владислава Суркова «суверенная демократия». Она означала отказ от безоговорочного принятия американского видения демократического процесса, от базовых американских ценностей, проводящих экспансию в современном мире, означала обоснование «нашего» собственного демократического процесса.

По-моему, именно это Сурков имел в виду под прилагательным «суверенная».

Теперь можно попытаться интерпретировать понятие «демократии». В этом контексте она подается не политически, а философски, идеологически, как процесс диалога народа и власти, продуктом которого должно стать утверждение единых ценностей и обретение идентичности. Так что «суверенная демократия» Суркова в 2010 году, в момент преодоления острой опасности установления в России внешнего управления, может быть интерпретирована, как «модель защиты и обороны того места, пространства, народа и власти, внутри которых должна произойти ревизия ценностей и идеалов, которые должны составить основу общей идентичности».

Правда, еще к 2008 году стало ясно, что угроза «оранжевой революции» или иных гнойных явлений в России почти сведена к нулю. Ситуация вновь логически подводила к тому, чтобы заняться самоопределением и дальнейшей разработкой ценностей, которые были парадоксальным образом выявлены в процессе противостояния Западу. Но тут случился кризис, которого никто не ждал и не был готов. Падение цен на нефть, уровня жизни, секвестр бюджетов поставили под угрозу само существование «проекта Россия», его рентабельность, возможность обеспечить свои амбиции материальными ресурсами. Требовалась новая формула, соотносящаяся с «суверенной демократией» по своим принципиальным функциям, но уже в экономической сфере. Нам снова пришлось защищать свою идентичность и возможность выработать и укрепить свои ценности в будущем.

Этой формулой стал недавно прозвучавший тезис Суркова о... чуде. Действительно, формула «русского чуда» смотрится экстравагантно, когда лучшие экономисты пытаются изо всех сил разработать рациональные модели выхода из мирового кризиса. Но, во-первых, у них до сих пор ничего не получилось. А во-вторых, само обращение власти к архаической риторике в тяжелые времена симптоматично. Оно оправдывается традицией и опытом преодоления подобных ситуаций в российском прошлом.

Конечно, это еще не обращение к традиционным ценностям напрямую, не отказ от технологий и методов либерально-демократической экономики, но все же... Чтобы адекватно воспринимать этот посыл Суркова, прозвучавший в нашумевшем интервью газете «Ведомости», необходимо учитывать контекст генезиса «русского экономического чуда». Это - инновационный прорыв, все та же пресловутая модернизация.

Конечно, здесь сразу напрашивается параллель с опытом классической (западной) модернизации и советским экспериментом. Но в своей статье «Россия вперед!» президент Дмитрий Медведев отмел советский и петровский опыт модернизации для современной России. Это объясняется радикально изменившимися социально-экономическими условиями и неготовностью власти проводить жесткую мобилизационную кампанию, которая чревата ухудшением социально-экономического положения населения.

Очевидно, что власть пытается провести модернизацию - конкретные операции - основанную на иных принципах, чем те, что были заложены во всех предыдущих ее версиях в мировой истории. Задача - не просто «догнать и перегнать» Запад, освободившись от сырьевой зависимости. В этом процессе нужно всегда помнить ради чего, он собственно, начинался. А начинался он для того, чтобы сохранить возможность «проекта Россия» найти и защищать до последнего собственные идентичность и ценности.

Задача эта, мягко говоря, сверхсложная, так как путь технологического развития и перманентного прогресса ведет к повышению условий комфорта, потребления, наконец, к разложению человека, его отказу от труда и высших ценностей. Так, чрезмерное стремление стать технологически развитыми и прогрессивными может обернуться для нас не сохранением пространства и системы государства и его грядущие перспективы, а потерей фундаментальных смыслов, своих ориентиров и окончательному подчинению Западу.

В итоге получится, что мы, начиная модернизацию ради ликвидации экономической угрозы суверенитету России, своими руками его же и уничтожаем. В этой ситуации необходимо постоянно балансировать между необходимостью быть конкурентными и технологически развитыми и риском потерять собственное «я». Подобный баланс во время мирового кризиса и непредсказуемости завтрашнего дня - это, и вправду, настоящее чудо. Именно поэтому формула «консервативная модернизация» кажется не «острой глупостью», а балансом между модернизацией и идентичностью, по которому «корабль Россия» должен идти через бурю. Иначе - кораблекрушение...