Миф об \"оккупации\", или Как латыши вступали в СССР

В 1940 году общественное мнение страны тогда считало, что именно присоединение к СССР позволит избежать окончательного экономического коллапса страны и защитит ее от фашизма. Эти факты нынешняя латвийская власть упорно старается забыть.\"\"

На днях Рижская дума выделила 20 000 латов (порядка $38,5 тысячи) на обновление экспозиции в национальном Музее оккупации. На эти деньги музей будет издавать книги и разработает образовательные программы по истории Латвии с 1939 по 1991 год, в том числе на русском языке. СССР, естественно, там иначе как «оккупант» не называется. А была ли эта оккупация или Рига сама попросилась под крыло восточного соседа?

Недавно в издательстве фонда «Историческая память» вышел двухтомник «История Латвии от Российской империи к СССР», подготовленный ведущим научным сотрудником Российского института стратегических исследований доктором политических наук Людмилой ВОРОБЬЕВОЙ. В этой книге на реальных исторических фактах показано, как Латвия в первой половине ХХ века лавировала между Россией (а позже Советским Союзом) и Западом, пытаясь заполучить выгодное покровительство.

В 1940 году взоры большинства латышей вновь с надеждой обратились на восток — общественное мнение страны тогда считало, что именно присоединение к СССР позволит избежать окончательного экономического коллапса страны и защитит ее от фашизма. Эти факты нынешняя латвийская власть упорно старается «забыть».

Вот что рассказала «КП» о своей работе сама автор:

— Эта книга не ставит под сомнение суверенитет современной Латвии. Ведь на крутых поворотах истории латыши сами решали свою судьбу. Но эта тема сегодня изрядно мифологизирована — крики о советской оккупации основаны в первую очередь на клише информационной войны против СССР, пик которой пришелся на горбачевское время.

Но из хроники конца 30-х — начала 40-х годов прошлого века явствует, что не было прямой связи между пактом Молотова — Риббентропа и вхождением Латвии в состав СССР. Никакие тайные планы не смогли бы осуществиться вопреки воле самих народов. А в Латвии эта воля проявилась более чем ярко. Левые силы, вышедшие из подполья после долгого запрета, возглавили сопротивление тогдашнему режиму Улманиса, делавшему ставку на нацистов. И убедили людей в своей правоте.

Вот приведенные в книге выдержки из выступлений и воспоминаний разных латвийских деятелей, опубликованные, кстати, еще до 1945 года, и не в СССР, а на Западе.

Итак, накануне Первой мировой войны представляющие местную власть латыши даже не думают о выходе из казавшейся сильной Российской империи. 26 июля 1914 г. депутат Голдманис, представлявший Курляндскую губернию, заявил с трибуны российской Государственной Думы:

«Нет ни единого человека, который не сознавал бы, что все, чего мы достигли, исключительно под эгидой русского орла и что все, чего мы, латыши, еще сумеем достигнуть, сможет быть осуществлено только тогда, если прибалтийские провинции и впредь останутся неотъемлемой частью России… »

Все изменилось, как только в России рухнула монархия (к тому времени империя терпела поражение в войне, ее экономика пошла вразнос). В Латвии растет волна национализма, но с ней, как ни странно, и прогерманские настроения. После объявления независимости в 1918 году в стране складывается авторитарный режим. Левые силы разгромлены и загнаны в подполье.

Но долго сохранять «непорочность» Рига не смогла. В конце 30-х годов, когда в Европе запахло новой войной, надо было определяться. Поначалу взоры упали вновь на Германию.

Министр общественных дел А. Берзиньш, он же руководитель националистической военизированной организации айзсаргов, на закрытом собрании актива этой структуры в марте 1939 г. утверждал, что «малые страны не имеют перспектив в будущем по сохранению своей независимости и должны присоединиться к какой-либо державе. Так как Латвии ближе западноевропейская культура, то она должна присоединиться к Германии… »

Но не учитывать интересы набиравшего мощь СССР в Латвии тоже не могли. Итогом стало заключение в октябре советско-латвийского пакта о взаимопомощи и дружбе, допускавшего введение на территорию Латвии советских войск для защиты ее от внешней угрозы.

А угроза была: в июне 1940 г. позорно капитулировала Франция, самолеты люфтваффе ежедневно бомбили Британию, судьба которой висела на волоске. В Берлине открыто говорили, что Прибалтика должна стать германским протекторатом.

Поэтому когда 17 июня 1940 г. части Красной Армии в соответствии с договором пересекли латвийскую границу, лидер страны Улманис выступил с радиообращением к народу, в котором сообщил, что вступление советских войск «происходит с ведома и согласия правительства, и это, в свою очередь, вытекает из существующих дружественных отношений между Латвией и Советским Союзом». И тут же объявил об отставке правительства и о том, что сохраняет за собой пост президента.

Как же встретили латыши наши войска? Может быть, взялись за оружие или, наоборот, попрятались по домам? Вовсе нет. Вот описание очевидца: «По собственному почину многие жители Риги, Даугавпилса, Валмиеры и других городов с цветами в руках выходили на улицы, выстраиваясь вдоль дорог, движимые не только любопытством, но и искренним желанием приветствовать красноармейцев… Случаев боестолкновения не было, за исключением одного органичного инцидента накануне, носившего, по-видимому, случайный характер… » Звучит пафосно, но так и было на самом деле. Подтверждение тому — шифровка английского посланника Орда в Лондон от 18 июня 1940 г.: «значительная часть населения встретила советские войска приветственными возгласами и цветами»…

Кстати, воодушевление и ликование внушительной части народа передают кадры кинохроники и многочисленные фотографии, запечатлевшие это событие.

«Встречи частей Красной Армии сопровождались демонстрациями и митингами с требованиями создать новое демократическое народное правительство, — пишет в своей книге Людмила Воробьёва. — Ситуация выходила из-под контроля властей, обескураженных стремительным развитием событий. Чтобы разогнать демонстрации в Риге и не допустить их возобновления, власть использовала полицейских и айзсаргов, а к концу дня вызвала воинские части. В результате 29 демонстрантов были ранены, двое из них скончались. Количество избитых и арестованных исчислялось сотнями… »

Но вскоре состоялись выборы в Народный сейм Латвии, в них приняли участие 94,8% граждан, имевших право голоса. За кандидатов Блока трудового народа Латвии (силы, стремившиеся к сближению с СССР) отдали свои голоса 97,8% пришедших на участки избирателей.

И вот 21 июля 1940 г. в Риге Народный сейм Латвии собрался на свое первое заседание, проходившее в обстановке широкой гласности. После обстоятельного обсуждения Народный сейм принял декларацию «О государственной власти». В ней провозглашалось установление советской власти на всей территории Латвии, а страна объявлялась Советской Социалистической Республикой. Одновременно был решен вопрос о вступлении Латвии в состав Союза ССР в качестве равноправной союзной республики.

Вот что, в частности, говорилось в Декларации сейма: «… Только с помощью своего великого друга — Советского Союза и как равноправный член братской семьи советских республик латвийский народ сможет поднять свое хозяйство, развивать свою национальную культуру, обеспечить национальное равноправие, обеспечить мир, хлеб и подлинную свободу трудящимся Латвии… » А ведь это не надпись с агитплаката, а вполне реальный документ, принимавшийся дедами сегодняшних жителей Латвии.

МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА

Владимир Соколов, председатель Союза граждан и неграждан Латвии: «Это был выбор большинства народа»

— Особенность этой книги в том, что в ней приведено множество документов. В отличие от большинства современных латвийских историков автор аргументированно доказывает версию, что вхождение Латвии в СССР в 1940 году было легитимным и стало результатом выбора народа, выбора большинства. Латвийские историки, выдвигая свою версию «двух оккупаций», тоже ссылаются на различные документы. Но в данной книге нет никакой фальсификации. Поможет ли эта работа развеять мифы о «русской оккупации», сложившиеся в Латвии? В какой-то степени — ведь труды историков приводят не к быстрому результату, а к постепенной переоценке событий прошлого.