Борьба с фашизмом по-русски

Московское правительство запретило российским правозащитникам провести 19 января антифашистское шествие, посвященное годовщине со дня убийства адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. Несмотря на отказ столичных властей санкционировать это мероприятие, на сайте организаторов акции \"Комитета 19 января\" размещен манифест, приглашающий сторонников присоединиться \"к кампании против нацистского терроризма\".

В четверг 14 января в Самарском областном суде должно начаться рассмотрение требований прокуратуры о признании экстремистским художественного фильма \"Россия-88\" режиссера Павла Бардина. Картина, так и не вышедшая в большой прокат, в которой двое граждан по фамилии Валеев и Рустамов обнаружили призывы к разжиганию межнациональной розни, вызвала нарекания в прокуратуре. Фильм, рассказывающий о современных русских фашистах, получивший премии нескольких кинофестивалей, может неожиданно стать экстремистским.

Владимир Кара-Мурза: Российские правозащитники обжаловали в Тверском суде Москвы отказ столичных властей разрешить проведение шествия и митинга 19 января в годовщину гибели адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. Московская мэрия объяснила свой отказ тем, что заявка была подана с нарушением правил. Тем временем прокуратура Самарской области пытается добиться через суд внесения антифашистского фильма Бардина \"Россия-88\" в федеральный список экстремистских материалов. Завтра в Самаре должно состояться заседание суда по этому поводу. Действенность борьбы с фашизмом в стране, где запрещают марш памяти Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой и судят фильм \"Россия-88\", мы обсуждаем с правозащитниками Николаем Олейниковым, членом оргкомитета марша памяти Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой и Львом Пономаревым, одним из заявителей этой акции, и режиссером Павлом Бардиным. В чем суть претензий самарской прокуратуры к вашему фильму?

Павел Бардин: Суть претензий в том, что мы пропагандируем, якобы пропагандируем расизм, нацизм и прочие ужасные вещи. На основании претензии высказываются экспертизы, проведенной в Самаре профессором Махмудовым, и заявлением двух неких граждан.

Владимир Кара-Мурза: На чем вы будете строить завтра вашу защиту?

Павел Бардин: На том, что, во-первых, есть авторская позиция, она в фильме абсолютно читаема и совершенно однозначная. И во-вторых, на том, что нельзя проводить лингвистическую экспертизу кино, потому что кино – это все-таки не текст.

Владимир Кара-Мурза: Лев Александрович, имеет ли антифашистский характер планируемый марш памяти Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой?

Лев Пономарев: Я прежде всего хотел сказать, что Бардин, можно сказать, участник нашего круглого стола, потому что он поддержал эту акцию и высказался публично на сайте Комитета-19 в поддержку нашей акции. Поэтому мы ему благодарны и считаем нашим участником. А теперь, на чем основывается отказ. Я должен сказать, что это абсолютно искусственное, это провокация московских властей. Как это выглядело. Дело в том, что 19 января, для того, чтобы провести митинг 19 января, мы должны попасть в коридор, то есть не раньше, чем за 15 дней и не позже, чем за 10 дней. Если посчитать, то окажется, что мы должны подавать с 4 января эту заявку до 9 января. То есть 11 января мы не могли успеть. А мы знаем, что первый рабочий день у нас 11 января. Понимая эту проблему и, понимая, что мэрия нам не будет благоволить, если мы придем 4 января в мэрию, там никого не будет, мы решили подать заявку 24 декабря. Подавая 24 января, мы специально имели в виду, что впереди до 1 января есть больше четырех дней, так что по закону мэрия могла нам ответить. Если она считает, что мы рано подали заявку, то должны ответить: мы не удовлетворяем вашу заявку, вы подали рано. Тогда мы берем отказ: да, все понимаем, вы правы. И предлагаем мэрии придти 4 января на работу для того, чтобы принять заявку 4 января. И в этом смысле логика у нас была безупречная. Мы приходим 24, они принимают заявку, не отказывают нам, в каком-то смысле соглашаясь, что мы вовремя подаем. Мы ждем развития событий. Проходит 28, 29, 30, 31 декабря, никакого ответа из мэрии мы не получаем.
Строго по закону мы считаем, что наша заявка согласована.

Потому что в России уведомительный характер проведения массовых акций. И в течение трех дней они должны были ответить \"да\" или \"нет\". Раз не ответили, значит мы можем проводить эту акцию. Поэтому мы до сих пор считаем, что мы подали уведомление, в течение трех дней мы не получили ответа, потому что был выходной, и мы считаем что мы правы. Но на самом деле проходит отпуск, проходит 11 января, 12 мы получаем звонок из мэрии: придите, получите ответ. Мы идем за ответом, нам пишут: в связи с тем, что вы подали раньше, чем за 15 дней до проведения акции, мы вам отказываем. Поэтому это просто, я считаю, сознательная провокация московских властей, которые провоцируют молодежь, понимая, что молодежь будет не согласна с этим, понимая, что молодежь понимает, что правота на их стороне, вышли на улицу, и они применили бы силу, разгоняя эту акцию.
Поэтому мы сейчас пытаемся делать все, чтобы акция была разрешена, мы обратились к уполномоченному по правам человека в России Лукину, я с ним лично разговаривал, к Музыкантскому, я тоже с ним вел переговоры, для того, чтобы завтра провести встречу с руководителем управления по безопасности города Москвы, и чтобы этот вопрос урегулировать. Объяснить ему, что они не правы, и они должны разрешить эту акцию, иначе мы выходим.

Владимир Кара-Мурза: Каков будет его формат и предполагаемый маршрут?

Николай Олейников: Формат заявлен довольно четко. Мы постарались максимизировать возможность присутствия на этом шествии, на этой акции, на этом событии, в каком бы формате оно ни проходило, большего количества людей и даже не из того или другого политического лагеря, а просто людей доброй воли, людей, которые готовы высказать свое несогласие с существующим режимом нацистского террора, в котором мы в данный момент все с вами живем. И мы понимаем, что эти убийства на улицах не являются частными случаями или противоборством фашистской и антифашистской группировок, а понимаем, что это некая суть режима нашей постоянной жизни, нашей ежедневной жизни и она чем-то обеспечивается, чем-то обусловлена. Мы дали этому феномену название нацистский террор, настаиваем на этом названии, считаем, что это так и есть. И просим всех, кто солидарен и готов поддержать нас, выйти на площадь и показать, что проблема нацистского террора волнует не только маргинальные политические группы.
Поэтому в самом нашем коммюнике, в нашем манифесте указано, что это не политическое действие - это действие чисто общественное. И поэтому даже во время проведения акта введен некий мораторий на использование политической символики, политических лозунгов и прочих атрибутики политической жизни, имея в виду то, что в состав комитета входят люди, включенные в совершенно разные активности политического толка, есть ярко окрашенные левые, есть анархисты, есть уличные антифашисты в составе этого комитета. Но именно благодаря тому, что мы не хотели маргинализации, а хотели прихода и явки на это событие максимального количества простых людей, мы не заявляем никаких политических претензий, требований и никаких политических высказываний не приветствуем.

Владимир Кара-Мурза: Александр Подрабинек, правозащитник, бывший советский политзаключенный, недавно сам обвинявшийся в экстремизме за статью \"Как антисоветчик антисоветчикам\", удивлен абсурдностью поведения властей.

Александр Подрабинек: Наше государство, наше власть стремится всячески ограничить инициативу людей и в том числе инициативу людей, действия которых направлены против того, против чего и само государство должно бороться - против фашизма, против экстремизма, против ксенофобии. И пока это находится под контролем государства, они как-то худо-бедно, но что-то делают. Когда общество начинает проявлять инициативу в этом направлении, как, например, Бардин со своим фильмом \"88\" или какие-то общественные группы, которые выдвигают свои инициативы, то тогда государство становится на дыбы и говорит: нет, это не ваша территория - это наша территория, вы здесь ничего не можете делать. И оно доходит до абсурдных вещей, запрещая мероприятия в память убитых Маркелова и Бабуровой. Это какая-то мелочность и запредельно навязчивое состояние, когда государство стремится контролировать каждый шаг и не дает возможности развиваться инициативе общества.