Русский язык против украинской независимости

«Як помру, то поховайте на Вкраине милой»  – писал Тарас Шевченко, и сделал три ошибки в родном языке. Одну в орфографии, одну в предлоге и одну политическую. По крайней мере, ему пришлось бы оправдываться перед бывшим советником Путина Андреем Илларионовым.

Илларионов написал в своем блоге (а украинские СМИ радостно перепечатали) следующее: «В настоящее время выбор носителями русского языка употребления формы «на Украине» является не только нарушением литературной нормы русского языка, которая требует использования предлога «в» по отношению к независимому государству, но и бессознательным (либо сознательным) лингвистическим отказом от признания существования такого государства в современной Украине». И еще: «Сдвиг от употребления формы «в Украине» к форме «на Украине» в 2005 – 2008 гг. может объясняться отражением информационного воздействия на российское общество политически мотивированной позиции нынешних властей Российской Федерации, не вполне смирившихся с появлением и существованием самостоятельного Украинского государства».

Вслед за бывшим государевым слугой Илларионовым я пошел по следам крамолы – не притаились ли где еще лингвистические империалисты? Притаились. Бог с ним, с французским au Canada, вместо en – как со всеми нормальными странами. Конечно, не смирились французы с потерей бывшей колонии, бездарно уступленной англичанам, и отказывают ей «лингвистическим способом» в признании такого государства, говоря «на Канадчине». Правда, канадцы не обижаются, они и так в G8. Даже в G7.

Либеральные чехи – и Гавел у них, и пражская весна, и бархатная революция, – сами в ЕС, а оказались замаскировавшимися империалистам. Но маски долой: для всех стран у них предлог «в», а для бывшей союзной республики Словакии «на» – na Slovensku (на Словенску). Тут тебе и «лингвистический отказ», и «позиция властей, не вполне смирившихся». Явно, чехи прежним младшим братьям по единому чехословацкому государству грамматическим способом показывают их настоящее место. Правда, о напряженной полемике на этот счет в чешско-словацких отношениях я не слышал. Может, просто не докатилась, а может, потому что обе страны – в ЕС, а словаки к тому же опередили чехов и раньше них вступили в зону «евро».

Но настоящее тайное логово империализма обнаружилось в Польше. Не зря мы им не доверяем. Они лингвистически отказывают в признании существования половине соседних государств, включая ту же Украину. Мало того что они говорят и пишут na Ukrainie «на Украине». Согласно правилам их насквозь пропитанного имперскими амбициями языка надо говорить и писать na Bialorusi («на Бялорущи»), na Litwie («на Литве», ударение на «и»), на na Lotwie («на Лотве», это, стало быть, – «на Латвии»), и про уже униженную чехами Словакию тоже можно говорить «на». И что характерно: эти страны, или их куски, действительно в разное время были частью польского государства. Нет ли тут позиции властей, не вполне смирившихся с их существованием? Нет ли информационного воздействия? Вдруг разбудишь одного из Качиньских на выбор посреди ночи, а он и брякнет: «Еду завтра встречаться с Ющенко, в Украину». А потом опомнится и закричит: «На, на, на!». А уж поздно, накоси-выкуси.

Слышали вы, чтобы украинская, литовская или латвийская интеллигенция предъявляла претензии польскому языку? А могла бы. Какая тема для дискуссии в Европарламенте, и для инструкций Еврокомиссии, которая, как известно, регламентирует форму европейских огурцов. Кольми паче следует регламентировать формы европейских предлогов! И президенты могли бы отвлечься от скучных экономических вопросов и обсудить на саммитах предлоги, частицы, а за ужином, в приподнятом настроении, и до междометий могло бы дойти. А Лукашенко сумел бы усмотреть в предлоге «на» заговор поляков и Запада против суверенной Беларуси. Мог бы выступить с обращением к нации, о том, что грамматикой и суверенитетом не торгуют. Но не выступил. Может, еще собирается.

Молчат Латвия и Литва. Не слышно и протестов польской либеральной интеллигенции, безмолвствуют Адам Михник и Анджей Вайда против польских имперских комплексов. Единственная дискуссия на эту тему межу поляками в самой Литве. Литовские поляки говорят w Litwie и возмущаются, что польские поляки говорят про na. Но правило есть правило. «От нас отторгнется ль Литва?».

Похоже, что в случае России и Украины дело не в языке, а в политическом контексте, созданном его носителями.

Надо расставить точки над i и правильные падежи после предлогов. Илларионов – экономист, а не филолог, поэтому ему кажется, что языком можно управлять. В действительности управлять им гораздо сложнее, чем фондовым рынком, который, как показывают последние события, тоже не то чтобы сильно покорен человеческому разуму. Я же как филолог скажу, что человек, конечно, говорит на языке, но язык возник и существует как бы помимо человека. Человечество помнит, как возник фондовый рынок, но не помнит, как появился язык, вернее, языки – это произошло до того, как его сознание прояснилось. Во-вторых, язык принадлежит не тебе, а всем. Подобно средневековому схоласту, Илларионов хочет побить врага цитатами из авторитетов: приводит места, где «в Украине» написали Толстой и Чехов. Да хоть Карл Маркс с Сергием Радонежским. Язык, возможно, – единственное полностью коллективное достояние каждой нации, не недра же. Язык не принадлежит даже классикам литературы. И даже сам Путин ему не указ, хоть он во время прошлогоднего общения с народом впервые в жизни сказал «в Украине», чем порадовал неравнодушных украинцев. Индивидуальная практика в языке решает мало.

Почему одни глаголы спрягаются так, а другие эдак, – почти необъяснимо. Язык больше похож на организм, чем на механизм. Если предлог «в» механически означает признание суверенитета, Китай должен разорвать с Россией дипломатические отношения или завалить нас нотами протеста. Как это мы говорим «в Тибете» – мы что, за Далай-ламу? Почему «в Индонезии», но «на Филиппинах»? Оба государства – группы островов. Мы что, одно признаем, а на другое – глаз положили? Почему, черт возьми, на Кубе или на Ямайке, хоть они и независимы, но в Пуэрто-Рико? Не иначе, хотим насолить США, филологически признавая независимость куска их территории. Пока не протестуют.

Конечно, политики и журналисты могут влиять на язык. Чехи сознательно и довольно успешно чистили свой язык от немецких слов, греки – от турецких, турки – от арабских, Муссолини – от французских. Евреи в Израиле вообще оживили древний язык, произведя не имеющее пока аналогов воскрешение лингвистического Лазаря. Российские политики и официальные СМИ год назад переименовали Цхинвали в Цхинвал, а Сухуми в Сухум – пока приживается плохо, хотя сто лет назад так и было.

Предложное управление «в Украине» – такой же продукт сознательного действия на язык украинских политиков и интеллектуалов. Все, кому хотя бы 30, помнят, как оно появилось в новостном обиходе, и как поначалу резало слух. Но там был резон для такого изменения языка, а здесь его не было. «В Украине», которое появилось и в русском, вместе с другими новшествами – вроде Кыргызстана и Таллинна, введенными на ТВ и в газетах разваливающегося СССР по требованию с мест, чтобы доказать уважение центра к этим самым местам, – осталось в качестве «миноритарной нормы»: не ошибка, но и не образец.

Может быть, и в самом деле, язык мой – враг их? Я сел и прислушался к себе. Стал слышен шум вечерней Ленинградки за окном и холодильника на кухне. И дольней лозы прозябанье. Нет, я не расслышал в своем «на Украине» «лингвистического непризнания украинского суверенитета». Во всяком случае, белорусская государственность кажется мне куда менее обоснованной, чем украинская, но я не задумываясь говорю «в Белоруссии». «На Украине» же вертится где-то рядом с почетным «на Руси». Произнести «в Украине» мне мешает то же самое чувство языка, которое не пускает поставить неправильное ударение – какое-нибудь «звόнить», или употребить в разговорной речи канцелярский предлог: «я не приеду сегодня вследствие того, что на улице пробки».

Я взял «Кобзаря» Тараса Шевченко и насчитал примерно 40 употреблений им «в Украине», и около 30 «на Украине». Таким образом, он 40 раз лингвистически признал независимость, и 30 раз пошел вслед за мотивированной позицией властей Российской Федерации. «Где же ошибся поэт?» – спросил моего друга и одногруппника по филфаку МГУ Сергея Степанцова, который занимается тем, чем должен бы и я, – преподает греческий и латынь тамошним студентам. И он вместо ответа сочинил лимерик:

Если б жив был Кобзарь и поныне,
То не стал бы он жить «в Украине»:
На Украйне родной он искал бы покой
Вопреки современной доктрине.

То есть жить, может быть, и стал бы, но стихи свои под Илларионова вряд ли переписал.