Как будут выглядеть русские полицейские в 2020 году?

Консерватизм идёт не снизу, от народа, а сверху, от элитных групп, объединяющихся перед общей угрозой. Угрозой, которую часто осознают только они, в то время как остальные граждане думают, что всё ещё хорошо, что завтра мы проснёмся и пойдём на работу, будем любить и получать зарплату. Мировая история как раз доказывает, что консерватизм - это реакция на усиление либерализма, которое угрожает равновесию системы. А часто и самому существованию страны. Достаточно вспомнить, что сам термин возник фактически в результате Великой Французской революции.

Недавно мы в «Интерфаксе» проводили презентацию проекта «Мировой опыт консервативной модернизации». По окончании сего ответственного мероприятия, когда партийные руководители смешались с политологами и журналистами у выхода, меня поймал за рукав худой человек с грустными глазами. Поймал неуверенно, скорее в силу журналистского инстинкта. Пряча в кулаке работающий диктофон, представился корреспондентом kprf.ru и начал задавать мне вопросы: когда вы начнёте модернизацию? Я, как мог, объяснил представителю оппозиционного ресурса, что мы тут не модернизацию начинаем, а как бы накапливаем международный опыт таких модернизаций, проведённых консервативными силами в разные годы.

Чтобы потом этот опыт предоставить тем конкретным лицам, которые будут назначены (а может, и возникнут сами из глубин, так сказать, народа) в качестве одного из инструментов. Говорил аккуратно, вспоминая недавнюю карикатуру на этом сайте, где бурый медвежонок выкакивает из себя коричневые кучки, на которых написано: «враньё», «клевета» и прочие слова из наследия Кукрыниксов. Тогда ещё любили писать слово «инсинуации», но нынешние коммунисты, вероятно, его уже не помнят. В общем, не желая попасть на сайт, который по работе читаю каждый день, я скупо ронял мысли, сначала тщательно их цензурируя.

В одном мы сошлись с комкором: ситуация в стране такова, что надо что-то делать. Тут мы даже помолчали немного. Он думал, наверное, про Пикалёво, АвтоВАЗ и красный флаг на Белом доме, а я про то, что необходимость перемен вдруг почувствовали люди с разных сторон баррикад. Со всех её сторон, коих всегда больше, чем две.

Вернусь к мероприятию в «Интерфаксе». Мы его проводили, в том числе и для того, чтобы разъяснить вопрос, которым оппозиция в последнее время постоянно попрекает «Единую Россию», - как можно скрестить модернизацию и консерватизм? Консерватизм есть идеология сохранения статус-кво, а модернизация - курс на слом, изменение этого статус-кво. Далее делается вывод, что правящая партия объявила себя консервативной для того, чтобы сохранить своё монопольное положение, затоптать бледные ростки либерализма и наложить медвежью лапу на закрома Родины.

Консерватизм идёт не снизу, от народа, а сверху, от элитных групп, объединяющихся перед общей угрозой. Угрозой, которую часто осознают только они, в то время как остальные граждане думают, что всё ещё хорошо, что завтра мы проснёмся и пойдём на работу, будем любить и получать зарплату. Мировая история как раз доказывает, что консерватизм - это реакция на усиление либерализма, которое угрожает равновесию системы. А часто и самому существованию страны. Достаточно вспомнить, что сам термин возник фактически в результате Великой Французской революции.

Конечно, общество не может жить без либерализма. Ровно так же, как оно не может жить без консерватизма. Но если либерализм возникает в сытые годы, возникает как протест против налаженной когда-то системы кормушек, то консерватизм, как правило, - в голодные. Не случайно Вторая мировая породила такое количество сильных консервативных партий в Европе, которые смогли легко взять власть, поскольку общество устало от хаоса.

Де Голль во Франции, Аденауэр в Германии, Хатояма в Японии - условия, в которых им пришлось совершать переход от довоенной цивилизационной парадигмы (да-да, термин не мой, поэтому я использую его несколько неуклюже) к цивилизации второй половины ХХ века с её отказом от огромных социальных экспериментов, с правами человека, новыми педагогическими концепциями и концертами типа Лайф Эйд, не настолько ужасны, как у нас.

Их страны были разрушены, города разбомблены, экономики истреблены. Кроме того, Аденауэр так вообще руководил страной, проигравшей мировую войну. И тем не менее консерваторам удалось в короткий исторический срок не только возродить экономику и промышленность, но и изменить отношение населения к миру, отношение к себе. Помочь населению найти самоидентификацию, помочь поверить в то, что оно работящее, талантливое и умеет устраиваться в этой жизни.

Да, был план Маршалла, но он, если я правильно помню, не предусматривал духовного возрождения Германии.

Как раз на той презентации я, получив слово, вспомнил про американскую полицию. Какой образ возникает у нас при этих словах? Подтянутый, аккуратный, честный (!), сильный офицер. Этот образ стал уже традиционным. Но на самом деле он - результат перехода к новой цивилизационной парадигме (уже уверенней), результат консервативной модернизации Рузвельта. До этого американский полицейский - это тучный, коррумпированный, насквозь прогнивший персонаж.

Тут недавно Андрей Михайлович Макаров предложил упразднить МВД. Как адвокат и либерал. И - надо ему отдать должное, он это не скрывал, а подчёркивал - как частное лицо. Я уверен, что многие с ним согласны, потому что не верят в перевоспитание взрослых дядей в тёмно-мышиной форме. Однако у нас есть вот этот американский опыт, когда консерватор Рузвельт вывел США из состояния депрессивной страны, заражённой коммунизмом, в новую реальность, на дорогу из жёлтого кирпича, предоставленного Форт-Нокс.

Насколько опыт консервативных модернизаций применим к нашему случаю? И какой опыт? Нужен ли нам опыт Рейгана или Тэтчер? Стоит ли отрицать ценность для России неоконсерватизма, как это сделал Юрий Евгеньевич Шувалов на той же презентации?

Нет, у нас пока нет этих ответов. Но мы их будем искать. Мы будем создавать инструменты - ланцеты, зажимы, нёбные молотки, - что там ещё понадобится? Будем где-то копировать, а где-то совершенствовать.

Нет, можем, конечно, отказаться. Можем, наконец, прислушаться к либералам и отказаться от претензий на модернизацию, отказаться от претензий на власть... Осознаем всю порочность выстроенной нами системы и бессмысленность трепыханий... Но мы не будем этого делать. Либеральная модернизация - это почти всегда революция. Меньшинство навязывает большинству свободу, как правило, штыками, потому что большинство боится свобод, как стихии непонятной и не подчиняющейся установленным законам. Нерегламентированной. Опасной. Оттого либеральные модернизации после революций заканчиваются гражданскими войнами и последующим приходом консерваторов. Приходом на расчищенное поле, где под ногами нехорошо хрустит.

Ну и напоследок мой личный взгляд на то, почему консерватизм и модернизация взаимосвязаны в России. Я считаю, что речь может идти только о будущем консерватизме, о будущей традиции, которая сложится именно в результате модернизации. Как традиционный американский полицейский стал таковым в результате модернизации Рузвельта. Нам предстоит создать традицию комфортной России. И тогда мы начнём её охранять. А пока наш консерватизм - это выполнение социальных обязательств и клятвы в ненасильственной модернизации. Не очень политгламурно, но вполне понятно обществу, которое больше не хочет революций, жертв, потрясений, восстаний, экспроприаций, ликвидаций и прочих проскрипций.