Нужно ли бороться с азартными играми

Я вчера смотрел телевизор. В российских городах закрывались казино.

Азарт - слабость общечеловеческая. Не надо про \"извечную российскую любовь к халяве\". Едва ли не больше всех ей подвержены трудолюбивые и положительные китайцы. И в Британии разговоры постоянно крутятся вокруг национальной лотереи и тотализатора. Ставят на все, вплоть до того, выпадет снег на Рождество, или нет.

Лично я в азартные игры не играю никогда, и ни в каком виде. Давно возвел это в принцип. Не вижу ничего хорошего в стремлении завладеть ценностями, в создании которых не участвовал, и в уповании не на ум и труд, а на слепой случай.

Но вид останавливающихся навсегда рулеточных колес меня не радовал.

Прежде всего, по-моему, создатели закона нацелили удар не туда, куда следовало. Если что и надо было ограничивать, так это салоны с автоматами, которых в Москве действительно развелось больше, чем хлебных магазинов, и в которых люди небольшого достатка и подростки порой проигрывали последнее. А фешенебельные казино я бы не трогал. Пусть миллионеры развлекаются, как хотят, на то они и миллионеры. Чай, не разорятся.

Согласитесь, здесь наличествует изрядный элемент не заботы о людях, а ханжества и социальной зависти. Вот нечего вам тут морально разлагаться! Жить надо не для радости, а для совести!

Вышло похоже на горбачевскую антиалкогольную кампанию, когда заодно с водкой и \"Солнцедаром\" рубанули по элитным винам и дорогим коньякам.

Просматривается еще одна труднообъяснимая параллель. Почему-то желание укреплять нравственность за счет доходов бюджета охватывает советскую/российскую власть непременно в разгар падения мировых цен на нефть.

Но главное, мне кажется, - не практическая, а общефилософская сторона дела.

Один из основных вопросов бытия - об отношении к свободе.

Существует распространенное мнение, что человек слишком слаб, глуп и порочен, чтобы правильно организовать свою жизнь, и для его же блага нуждается в твердом руководстве. Люди - они как дети: капризничают и ропщут на воспитателя, но без него пропадут.

В первой половине XYIII века последним словом социальных наук считалась теория \"регулярного государства\".

Один из ее создателей, немецкий профессор Вольф, писал: \"Правительство должно иметь право и обязанность принуждать каждого к работе, устанавливать заработную плату и цену товаров, услаждать зрение обывателей радующими глаз картинами, а уши - музыкой, пением птиц и журчанием воды, содействовать общественному развитию театральными представлениями, стараться о воспитании детей и наблюдать за тем, чтобы взрослые прилежали добродетели и благочестию\".

Петр I, познакомившись с идеями Вольфа, пришел в такой восторг, что предлагал ему пост президента Российской академии наук.

Сам он, по подсчетам историков, сотворил за время царствования около 20 тысяч указов - в среднем по два в день без выходных.

Большая часть из них написана по трафарету: короткая преамбула о \"невежестве\" подданных и \"благе Отечества\", детальнейшая инструкция, как правильно класть печи, конопатить лодки, принимать гостей и хоронить покойников, в заключение - стандартный набор мер в отношении не понимающих собственной пользы: кнут, \"лишение имений\" для богатых, \"отдача в работу навечно\" для бедных.

По воспоминаниям страстного поклонника Петра, придворного механика Нартова, царь сокрушался, что костяные биллиардные шары на станке точит изрядно, а вот упрямцев обточить дубиной никак не может.

Граф Аракчеев за счет казны строил для военных поселенцев добротные дома, наделял инвентарем и утварью, посылал учителей и докторов и разрабатывал научно обоснованный режим дня: когда работать, когда идти в церковь, когда всем веселиться и песни петь - и не понимал, почему эти неблагодарные животные бунтуют.

Коммунисты считали Аракчеева махровым реакционером. Но и у них центральная идея - сделать человеческое общество и природу абсолютно управляемыми и устроить \"по уму\". Свободу они называют \"стихийностью\" и терпеть не могут.

Конечно, в трудах Маркса и его последователей можно найти немало слов о свободе. Так профессор Вольф тоже надеялся, что подданные будут \"с готовностью и охотно делать то, что власть находит нужным для общего благополучия\".

Виктор Суворов однажды заметил, что в самом сердце каждого трижды капиталистического города присутствует островок коммунизма: место, где всем гарантированы кров, кусок хлеба и бесплатная медпомощь, где все равны, по крайней мере, формально, где заботливые начальники создают людям условия для занятий самообразованием, спортом и художественной самодеятельностью, и для их же блага не позволяют пить алкоголь и играть в карты. Называется этот райский оазис городской тюрьмой.

Предвижу возражения: не утрируйте, никто не призывает сидеть в тюрьме, надо все делать разумно!

А где грань разумного?

Я думаю, единственным естественным ограничителем свободы является золотое правило этики: не делай другим того, чего не желаешь себе. Отсюда вытекает: человек имеет право делать все, что не причиняет прямого вреда другим. В том числе играть в рулетку.

Проиграется? А это, извините, не ваше дело. Я вообще думаю, это самые великие слова, прозвучавшие на Земле с тех пор, как человек научился разговаривать.

Хочется, чтобы люди становились лучше и умнее. Но - САМИ! Медленно? Ничего не поделаешь, зато это единственно надежный путь. Насилие только делает запретные плоды слаще.

Думаете, у меня периодически не возникает желания, глянув вокруг, завопить: куда смотрит правительство? Запретить, взыскивать строже, кой черт!

Но надо давить в себе такие порывы, ибо в следующий раз запретят что-то, что важно и дорого тебе самому. А объяснение всегда найдется.

Кажется, будто депутаты Госдумы постоянно вертят головами: что бы еще запретить и ограничить. Во всяком случае, любое предложение такого рода, если и не проходит немедленно, то обсуждается оживленно и с сочувствием.

На Западе тоже считается прогрессивным и правильным водить людей за ручку и подстилать им соломки, отщипывая при этом кусочки свободы. В английском языке даже появилось специальное выражение nanny state - государство-нянька.

Надо бы наоборот: перед тем, как что-либо запретить, десять раз подумать, нельзя ли обойтись без этого.

Я не поклонник левого направления общественной мысли, в том числе французских гошистов разлива 1968 года. Но среди глупостей, которыми они пачкали стены Сорбонны, был лозунг, который я, будь моя воля, поместил бы в залах заседаний всех парламентов: \"Запрещено запрещать!\".

Готов убежденно повторить за Костиком из \"Покровских ворот\": \"Поверьте мне, как историку - осчастливить насильно невозможно!\".

Правда, Маргарита Павловна на это ответила не менее уверенно: \"Посмотрим! Вы еще молоды!\".

Так что спор этот не с нас начался, и не при нас закончится.