Мы обречены вечно одобрять любой \"план Путина\"?

Выступая недавно на круглом столе в Европейском университете в Санкт-Петербурге, известный политик Владимир Рыжков выразил удивление тем, что экономический кризис в России все никак не начнет переходить в политический. Действительно, массовые опросы свидетельствуют о том, что, несмотря на явное ухудшение социального самочувствия и снижение уровня жизни граждан, рейтинги поддержки гражданами российских лидеров и \"партии власти\" по-прежнему остаются стабильно высокими. Казалось бы, в любом обществе граждане возлагают на правительство ответственность за экономическую ситуацию в стране, и прокатившиеся в ходе кризиса недавние отставки правительств от Исландии до Венгрии - лишнее тому подтверждение. Между тем, надежды российских оппозиционеров на то, что кризис повлечет за собой ослабление массовой поддержки режима, пока не сбываются. Но значит ли это, что в России общие закономерности политической социологии не действуют, и страна обречена на то, чтобы вечно одобрять любой \"план Путина\" безотносительно к его содержанию?

Отличие экономических кризисов для демократических и авторитарных режимов состоит в том, что если для устойчивых демократий смена правительств не влечет за собой смену режимов, то в автократиях падение правительства, как правило (хотя и не всегда) означает и падение режимов. Причем гибель авторитарных режимов в этих условиях подчас влечет за собой их замену еще более жесткими диктатурами. Неудивительно, что авторитарные режимы предпринимают немало усилий для того, чтобы избежать столь горькой участи и застраховаться от крушения под ударами кризиса - в том числе и от проявлений массового недовольства. В целом эти усилия можно оценить как более или менее успешные: по данным сравнительного исследования Барбары Геддес, влияние экономического спада на выживание авторитарных режимов оказалось весьма незначительным. Понятно, что для многих автократий, главным инструментом господства которых служат репрессии, основной реакцией на проявления недовольства граждан в условиях кризиса становится очередное \"закручивание гаек\". Но среди автократий немало и режимов, подобных российскому - пользующихся значительной поддержкой граждан и лишь изредка прибегающим к \"точечным\" репрессиям в отношении своих противников. Пожалуй, чемпионом в этом отношении оказался однопартийный режим в Мексике: на протяжении 18 лет в ожидании очередных общенациональных выборов страна всякий раз переживала банковские кризисы и девальвацию национальной валюты. Тем не менее, правящей партии PRI, несмотря на эти кризисы, удавалось сохранять власть и выигрывать вполне себе конкурентные выборы (хотя многие наблюдатели и обвиняли ее в массовых фальсификациях). Поражения - сперва на парламентских, а затем и на президентских выборах - настигли PRI как раз тогда, когда страна преодолела череду экономических неурядиц.

Почему мексиканской \"партии власти\" удавалось удерживать поддержку масс в ходе кризисов? Причин тут как минимум две. Во-первых, поддержка гражданами авторитарных режимов объясняется их ретроспективными оценками - если режим в прошлом в глазах сограждан был успешен, то даже серьезный экономический спад в одночасье не влечет подрыва доверия к нему со стороны масс. Беатрис Магалони, анализировавшая динамику массовых настроений в Мексике, показала, что временной горизонт ретроспективных оценок режима - примерно год-полтора. Неудивительно, что даже очень глубокие, но не слишком длительные по времени кризисы не подрывали господства PRI, которая ранее, за два с лишним десятилетия устойчивого экономического роста, смогла сформировать стабильно высокий уровень массовой поддержки режима, а затем частично восстанавливала его в период между кризисами. Во-вторых, во время кризисов не получали достаточной массовой поддержки и альтернативы PRI, которые предлагала как правая, так и левая оппозиция. Оппозиционеры в условиях длившейся десятилетия монополии PRI на власть не имели шансов приобрести опыт управления государством и оттого не рассматривались гражданами как эффективные политики, способные успешно вывести экономику из кризиса. В результате уровень их массовой поддержки оказывался ограничен рамками узких \"гетто\", а правящая партия, играя на противоречиях между разрозненными сегментами оппозиции, умело проводила политику по принципу \"разделяй и властвуй\". Поэтому в кризисной ситуации сохранение статус-кво (то есть пребывание PRI у власти) как для левых, так и для правых партий и, главное - для их избирателей - казалось \"меньшим злом\" по сравнению с гипотетическим приходом к власти идейных противников.

Легко заметить, что оба этих условия - по крайней мере, пока, - сохраняются и в России. И если только нынешний кризис не перерастет в длительную рецессию, то рассчитывать на то, что наши соотечественники сами по себе прекратят поддерживать режим и откажут в политических симпатиях Путину и Медведеву, а тем более - перенесут их то ли на Зюганова и Лимонова, то ли на Каспарова и Немцова, было бы, как минимум, наивным. Успешные авторитарные режимы (и российский авторитаризм здесь отнюдь не исключение) - это довольно сложные политические конструкции, которые не могут рухнуть только лишь из-за ухудшившейся внешней среды, без дополнительных усилий политиков. Причем эти усилия, если и оказываются успешными, то не из-за действий оппозиции, а, скорее, из-за действий политиков, принадлежащих к правящим группам. Но эту тему, пожалуй, стоит обсудить в другой раз.