Кризис поставит точку в вопросе о \"понаехавших\"

Благополучный житель самой дорогой столицы Европы всегда старался не замечать где-то на периферии зрения небольшое темное пятно, которое при ближайшем рассмотрении оказывалось группой неважно одетых людей со смуглыми лицами. Тех, которые приехали строить, убирать и обслуживать город, чьи жители не готовы к таким подвигам. У этих жителей квартиры и машины, офисы и клубы, гипермаркеты и гиподинамия, нервические и сексуальные расстройства. Они готовы платить за комфорт. А его по мере возможностей обеспечивают эти, которые «понаехали». Их много. Это иногда страшно. Им платят; они должны быть довольны. Но кризис, приехавший к нам по начищенному паркету, ударил и по ним. Нет нефтяных денег — нет ускоренной модернизации. Нет инвестиций, развития, работы. А они, гастарбайтеры, есть. И пока никуда не собираются. Сожалеть об этом — занятие бессмысленное. У них дома кризис и не кончался.

Когда осенью Москву накрыла хорошо забытая депрессия, страх неблагополучия быстро начал превращаться в страх насилия. То ли генетический (если хочется себе польстить), то ли чисто биологический (что, видимо, честнее) страх благополучного и цивилизованного, упакованного и довольного гражданина. Того, что припозднился по дороге домой и теперь с преувеличенной бодростью стоит посереди круглосуточного магазина, где все говорят на незнакомом языке. Когда этот гражданин впервые посетил Париж, Лондон или Нью-Йорк, его возмущению не было предела. Как выходец из страны с невысоким уровнем этнической мобильности, он отказывался понимать, почему форпосты цивилизации пестрят разноязычием и разноцветьем. Трансатлантическая толерантность казалась ему признаком слабости. В нем крепла решимость не допустить такого у себя на родине, где миграционный процесс только набирал обороты. И вот теперь он вынужден признать, что дома всё складывается аналогичным образом. О ужас! Разговоры о геноциде русской нации, о русофобии как государственной политике, о всеобщем заговоре против русской культуры и русского языка превращаются в немолчный фон, в бесконечное жужжание, без которого немыслима современная российская повседневность.

20 апреля в Москве была убита семья бывшего коммерческого директора компании Chateau Le Grand Vostock, инициатора первого в России винодельческого хозяйства европейского типа Тьерри Спинелли. Преступники расправились с жертвами, ограбили квартиру и попытались с помощью поджога скрыть следы убийства. Правоохранительные органы отрабатывают две версии. Первая была бы наиболее логичной еще до недавнего времени. Бизнес в России — дело рискованное, заказными убийствами никого не удивишь. Вторая версия — бытовая, к которой с готовностью склонилась общественность, не на шутку взбудораженная этим чудовищным, но, чего уж там, достаточно рядовым для столицы событием. Якобы в квартире, располагавшейся этажом выше, делали ремонт некие гастарбайтеры среднеазиатского происхождения. Делали, как водится, плохо, без соблюдения техники безопасности и правил приличия, что приводило к систематическим конфликтам с семьей винодела. Якобы в тот злополучный день уже не месье Спинелли, а невесть чем раззадоренные рабочие спустились этажом ниже и устроили вендетту. Могло такое произойти? Конечно, могло. Тем более что на следующий день после убийства как домработницы семьи Спинелли (чья национальная принадлежность не уточняется), так и рабочих из верхней квартиры уже и след простыл. Для того чтобы эти едва сводящиеся концы крепче прикипели друг к другу, понадобился страх — тот, о котором речь уже шла. На данный момент пресс-служба московской милиции официально сообщила, что следствием установлен круг лиц, причастных к преступлению. Что это за лица, будет известно из тех же источников не раньше ими же назначенного часа. Между тем блогеры «Живого журнала» разрубили этот гордиев узел практически сразу, то есть десять дней назад. В частности, писатель Алексей Колышевский (axl-kolishevsky) на правах друга семьи Спинелли впал, по его собственному признанию, в «излишнюю эмоциональность», уверенно заявив, что его друзей убили представители «кишлачной орды», и призвав не теряться перед «унтерменшами, живущими в подвалах и трансформаторных будках».

Пост Колышевского спровоцировал внушительный флуд в полторы тысячи комментариев, которые сложно охарактеризовать иначе как открытый урок в школе ненависти. Главный вывод, суммирующий мнение участников дискуссии, — «закон прикрывает задницу азиатам».

Страсти основательно подогрелись еще и тем, что 25 апреля на Ленинском проспекте случился «вайнахский пробег», в котором приняли участие до десяти машин. Молодые люди, среди которых по задержании обнаружилось подавляющее большинство ингушей и пара чеченцев, парализовали движение на проспекте, провоцируя аварийные ситуации и даже паля из незарегистрированного оружия. По официальным данным, после краткой проверки документов участники «пробега» были отпущены на все четыре стороны «за отсутствием состава» и с «устным предупреждением». На фоне заявлений Юрия Лужкова о нежелательном сокращении квот на трудовую миграцию и Общественной палаты РФ, намеренной разработать программу воспитания толерантности у россиян, все эти слабо связанные меду собой события вдруг открываются многим своей темной стороной, вдруг обнаруживают дьявольский умысел. Мы живем, под собою не чуя страны! — и в старые слова вкладываются совсем другие значения.

Следует отметить, что действия властей уже давно выглядят более чем странно едва ли не на всех уровнях вмешательства в общественную жизнь. Системы нет никакой, стратегии оторваны от практики, никто не может между собой договориться. Если что-то и работает, то в силу человеческого фактора, то есть частных усилий. У всех своя логика. Есть она и у людей, которые не обязаны мыслить, сообразуясь с неким общим положением вещей. Оно им, собственно, и неведомо, хотя они как раз агрессивно убеждены в обратном. Никто из тех людей, которые возвышают свой голос в «защиту русского народа», не готов мести фантастически грязные московские улицы, сидеть в сапожных мастерских, строить многоэтажные стоянки вместо башни «Россия» и торговать на рынке. А если они это и будут делать — в особенности это касается торговли, — то всё будет уже нечеловечески ужасно. Достаточно вспомнить, как себя ведет любая великорусская продавщица в сравнении с «инородкой» неясной национальности с кавказско-китайской границы.

Самое любопытное, что теперь мы, укрепившись в правоте и святости своего дела, готовы даже продемонстрировать солидарность с французами. Они вроде как тоже «свои». Такой, знаете, тест на цивилизационную идентичность. В России очень двойственное отношение к Европе и европейцам. Никогда не надо забывать уроков истории и всё такое. Они нас боятся, мы у них как кость в горле, пусть помнят то ли 1612, то ли 1812, то ли вовсе 1945 или 1968 годы, так всё перепуталось, что и не поймешь. Но мы другие — это да. Вот разве что перед лицом азиатской угрозы, о которой бедные французы тоже знают не понаслышке, мы можем с ними сплотиться, проявив христианское великодушие. Еще не так давно трагедия семьи Спинелли могла бы вызвать волну сочувствия пополам с родным ксенофобским злорадством: мол, съездил по бизнесу в Россию! Теперь совсем не то. Иные акценты. Европа всё ближе. Мы вспомнили, кто мы есть. Мы — белые люди, мы — цивилизация! Хватит-хватит, у нас кризис, мы сами будем работать на себя, даже если не знаем как. Авось вспомнится. Главное, чтобы не было этих рож. Что им деваться некуда, мы уже слыхали. Кстати, в Европе тоже растет уровень ксенофобии. Мы не одни, слава богу. Так что прощай, утопия! Да здравствует графа «Национальность»! Как показал опыт, одной регистрации мало.

Между прочим, я не утверждаю, что радостно и беспечно прохожу сквозь компанию людей, молча курящих на корточках у соседней стройки. Я радуюсь, пожалуй, тому, что у них есть работа. Но, дорогие товарищи русские, национальность здесь действительно ни при чем.