Российская позиция в Афганистане не заявлена четко и внятно

Проблемы которые мы имеем на сегодняшний день в Афганистане и вокруг него, связаны прежде всего с тем, что российская позиция не заявлена четко и внятно нигде и никак. Ни в политическом, ни в военном, ни в экономическом аспекте, ни в аспекте борьбы с наркотрафиком.

Я хотел бы отметить несколько моментов, которые, думаю, позволят нам более реально осмыслить то, что происходит.

Вот, например, по поводу того, что США делают в Афганистане, зачем они пришли в Афганистан – мол, их злой бен Ладен обманул. В 1999 году в течение полугода через территорию Таджикистана при поддержке таджикских спецслужб (и не только таджикских) в Афганистан ушло четыре группы ЦРУ – якобы для того, чтобы ловить бен Ладена. Но, как потом выяснилось, с ним шли контакты, к нему запускались инструкторы, которые должны были помочь ему стать тем бен Ладеном, которым он стал в 2001 году.

Это, кстати, подтверждают и воспоминания бывшего директора ЦРУ Джорджа Тенета, которые уже вышли и на русском языке

Я сам был свидетелем переброски через окно четырех групп.

Теперь о том, что Соединенные Штаты собираются там дальше делать, и наших благих надежд на то, что он рано или поздно устанут, скажем, через пять лет. Я думаю, они не устанут, поскольку у них есть свои конкретные задачи, и готовить почву они начали еще в 1999 году. Не для того они туда вошли, чтобы побаловаться несколько лет, а потом устать и уйти.

Вот еще на что я хотел бы обратить внимание. Еще в советское время мы располагали достаточно мощной космической группировкой, включающей, в частности исследовательские спутники. У нас существовали структуры – такие, как Госцентр природы со своими филиалами по всем союзным республикам. Тогда были произведены большие работы по геологоразведке из космоса. По этим данным очень большие, если не сказать – огромные, запасы нефти и газа имеются на территории Китая. Очень большие запасы имеются на юге Индии, в районе Мумбаи. Огромные запасы находятся на шельфе между Цейлоном и Индией. И в этом одна из причин активности «Тигров освобождения Тамил Илама», а также теракта в Мумбаи. Большие запасы находятся в Пакистане, только Пакистан об этом не знает, а Индия догадывается. Большие запасы находятся на территории Израиля, очень большие запасы – в Южно-Китайском море.

Если посмотреть на активность наших американских друзей, то мы можем понять, что одна из причин их активности связана с этим. Дело в том, что в свое время произошла утечка нашей информации к ним, и они это знают давно, с момента распада Советского Союза.

Еще я хотел бы отметить следующее. Вот мы говорим о наркотрафике, о том, что он захлестывает Россию. Это действительно большая проблема. Что мы предлагаем в качестве мер борьбы? Упразднить СНГ, ввести визовый режим и так далее. Что такое СНГ на сегодняшний день? Это цивилизацонная платформа, которая еще как-то держит вместе постсоветские государства. Как только мы упраздняем СНГ, воспоминаний о нашем совместном советском прошлом не будет, со всеми вытекающими последствиями и резким уходом всех стран СНГ – всех без исключения, включая Белоруссию – от России.

То есть когда мы говорим о развале или о закрытии СНГ, то на самом деле озвучиваем позицию, которая была высказана представителем Госдепартамента США здесь, в Москве, по-моему, в 1997 году. Он прямо заявил: наша задача в том, чтобы СНГ со временем прекратило свое существование, а дальше на этой площадке будем разбираться мы. Россия – самостоятельная цивилизация, и мы с вами как-то будем договариваться. Но самое главное, чтобы у вас не было никаких претензий и амбиций чем-либо и как-либо рулить на постсоветском пространстве.

Что касается введения визового режима, я считаю, что, возможно, в отношении отдельных стран его надо вводить периодически, или даже постоянно, но это очень тонкий вопрос, и его надо очень серьезно продумывать, четко понимая, какие за этим будут идти последствия для самой России в плане ее присутствия на постсоветском пространстве.

А если Россия не будет должным образом присутствовать на постсоветском пространстве, в данном случае в Центральной Азии, то как она может на что-то влиять в Афганистане?

Если мы вводим визовый режим, если мы разрушаем СНГ, как мы собираемся вообще в Афганистане чем-то рулить? Это надо очень серьезно продумать и тщательно проанализировать последствия предлагаемых шагов.

Еще по поводу наркотрафика. Мы говорим: нас захлестнуло, а виноваты таджики, узбеки. Я всегда говорил и буду говорить: не надо делать упор на Таджикистане. Через Таджикистан идет не основная масса наркотиков в Россию, и мы это прекрасно знаем. А говорить, что основной поток наркотиков идет в Россию за счет трудовых мигрантов, – это просто смешно. Он в основном идет с грузами, он идет какими-то авиарейсами, какими-то железнодорожными перевозками и так далее. Я не знаю точно, сколько перевозят трудовые мигранты, но хорошо, если один процент из всего того, что приходит в Россию.

Мне всегда бывает интересно: почему в Таджикистане никто не кричит о критической ситуацией с потреблением наркотиков? А ведь был достаточно сложный момент сразу после подписания соглашения о межтаджикском перемирии. Тогда внутри таджикского общества достаточно серьезно стали о себе заявлять местные наркогруппы. Эмомали Рахмонов тогда подумал, посоветовался и в течение полугода просто вырезал все свои наркогруппировки, а остальным сказал: вот вам лимит, вот столько вы можете распространять в Таджикистане, а всё остальное – куда хотите, туда и гоните. И вопрос был решен. Плохо ли, хорошо ли, но внутри Таджикистана роста потребления наркотиков на сегодняшний день нет.

Поэтому когда нам говорят, что в России нельзя вопрос жестко решить за счет каких-то кардинальных мер, то я задаю встречный вопрос: почему многие предложения по совершенствованию российского законодательства так и не прошли через Думу? Я могу дать список тех законов, которые не прошли. Почему большинство депутатов не хотело за это голосовать – вот вопрос.

Когда говорят, что вооруженные группы из Таджикистана проникают в Узбекистан, в Киргизию, из этого делают вывод о том, что Рахмон – наш плохой союзник. Да, союзник не самый хороший. Но почему так получилось? Почему мы получили в лице Рахмона плохого союзника? А потому что мы сами своей политикой все время его подталкивали к таким вещам. Мы ему давали некие обещания, мы говорили: вам не надо делать то-то и то-то, потому что мы тогда взамен сделаем вот то-то. Но, к сожалению, многие проекты остались нереализованными.

А если рассматривать Таджикистан в его нынешнем положении в комплексе – со всеми его политическими и экономическими проблемами, то я хочу сказать, что в определенной степени Рахмона можно понять. Позиция так называемой многовекторности, когда он с протянутой рукой бежит то туда, то сюда, – это не от хорошей жизни.

Суммирую. Во-первых, мы должны очень осторожно подходить к вопросам, связанным с введением визового режима. Я понимаю, что если наверху сейчас будет принято такое решение, то плетью обуха не перешибешь. И вполне допускаю, что могут принять решение и о введении визового режима, и о роспуске СНГ. Но в таком случае вопрос обсуждения ситуации по Афганистану вообще не стоит.

Что же касается взаимодействия с США и НАТО по Афганистану, то позиция России должна быть четко заявлена. И это должно показать и НАТО, и США, и всем соседям – Индии, Пакистану, Ирану, Китаю – как, по каким направлениям и в каких пределах мы можем сотрудничать. Совершенно ясно, что не должно быть никакого военного участия.

И необходимо определиться, как себя поведут наши партнеры, друзья, товарищи и соседи. Поняв их реакцию, надо будет корректировать свой курс, и тогда только мы можем сказать, как мы можем работать.