Кто бы мог быть героем в чеченской войне?

У Буданова был командир разведроты, который отказался стрелять по чеченцам и за это был бит. Есть две истории в истории с Будановым. Как я уже сказала, одна заключается в том, что не зафиксировано подвигов Буданова. Не зафиксировано, чтобы этот человек взял автомат и пошел в горы.

Вот убийства, пытки, это зафиксировано, и это объявлено частью российского общества героизмом. И это называется фашизмом, потому что фашизм – это когда человек убивает и свои собственные убийства, свой собственный садизм провозглашает героизмом. Это одна история. Есть вторая история, которая заключается в том, что во все века главной воинской доблестью была честь и слава. И вот первый режим, который сломал это понятие воинской славы, это тоталитарный режим, который приравнял палача, НКВДшника или эсэсовца, к воину. Т.е. был штрафбат, который шел на мины вперед, и был заградотряд, который стрелял штрафбату в спину. И штрафбат погибал, а палачи получали красную звезду. И это приравнивание палача к герою было необходимо в силу устройства войны, в силу того, что главным механизмом победы при Сталине было убийство собственных солдат. Но даже Сталин еще понимал, что без героев нельзя. А вот Хрущев и Брежнев уже этого не понимали, и они вели неизвестные войны. Они вели войну, венцом которой был Афганистан и в которой было провозглашено, что нет войны, а есть интернациональная помощь.

А интернациональная помощь – это не просто слова. Это означает, что бойцы приземляются на горе, высаживаются из вертолета, а там уже пирамидка из камней, потому что по ней пристрелялись душманы. А душманы пристрелялись потому, что афганская армия, которая поставлена в известность об операции, потому что помощь же интернациональная, русские же только помогают, афганская армия сдала их моджахедам. И все гибнут. А когда те, кто не погиб, возвращаются домой, они видят, что памятники их погибших товарищей, что на этих памятниках не написано, что они погибли во время афганской войны, что памятник такой будет признан преступлением и будет срыт. Т.е. мы проиграли эту войну, потому что не называли ее войной. Психологически невозможно выиграть войну, в которой твое собственное командование отбирает у тебя подвиги и еще и приписывает тем, кто тебя же предал. Потому что подвиги наших солдат приписывались афганской армии, которая их же и предавала. В 96 году было то же самое. Не было войны в Чечне, была операция по восстановлению конституционного порядка. А это не просто слова. Потому что война – это когда ты стреляешь по врагу. И если ты врага берешь в плен, он пленный. А что такое восстановление конституционного порядка?

Это значит, что приходит Буданов, он стреляет артиллерией по селу, он убивает женщин. Чеченец приходит и видит свою мертвую жену с мертвым ребенком во чреве. И вот это восстановление конституционного порядка. А если чеченец берет автомат в ответ и начинает стрелять, он оказывается бандитом. Вот это страшно. Потому что слова и понятия, которыми мы называем войну, они мстят. Это очень простое правило: если вы говорите про войну, что она не война, вы ее никогда не выиграете. Сказав, что с той стороны в Чечне находятся не воины, а бандиты, мы, во-первых, дали карт-бланш Будановым, во-вторых, разложили армию, а в-третьих, проиграли войну. Это очень важно понять. От того, что наши войска имели карт-бланш на стрельбу по всему, что движется, и ответная стрельба называлась бандитизмом, мы проиграли войну. Мы ее проиграли в 96 году чеченцам, и мы ее проиграли в 2000-м Кадырову. Мы хотим и дальше проигрывать войны?

Я хочу напомнить то, за что посадили Буданова, я хочу напомнить несколько строк из обвинительного заключения. «Командир опять привез бабу», – это показания свидетеля Кольцова Виктора Алексеевича. Что дальше случилось, как он выражается, с бабой? Труп лежит на левом боку, ноги поджаты к животу. Промежность в области наружных половых органов опачкана кровью, плед в этом месте тоже в крови. На девственной плеве имеются кровоподтечные радиальные линейные разрывы. В 2-х см от заднепроходного отверстия — разрыв слизистой оболочки. Надрыв наполнен свернувшейся кровью, что свидетельствует о его прижизненном характере. Обнаруженные на трупе Кунгаевой надрывы девственной плевы и слизистой оболочки прямой кишки образовались от введения тупого твердого предмета в прямую кишку и влагалище». Кстати, вот из показаний свидетеля Игоря Григорьева: «Из КУНГа была слышна музыка, – это как все это происходило, – женские вскрики были слышны. Потом Буданов отпустил своих сослуживцев. Там лежала обнаженная Кунгаева, с которой была сорвана одежда. Мертвая. Буданов, показывая на нее, – цитирую, – со странным выражением лица сказал: «Этот тебе, сука, за Размахнина и за ребят, что погибли на высоте». И дальше пригрозил, что застрелит всех, если будут рассказывать». Вот эти слова Буданова: «Это тебе, сука, за ребят» – особо, мне кажется, важны. Потому что этот человек не только убивал и насиловал. Ему было важно считать то, что он делает, героическим деянием. Это принципиально важно.

Есть много свидетельств военных преступлений Буданова. Есть много свидетельств того, как он бросал сослуживцам гранаты в печки. В этот же самый день он потребовал от своих сослуживцев обстрелять мирное село, чеченское село, вместе с коллегой Федоровым. Командир разведроты Багреев отказался это сделать. Там вокруг села были выставлены БТРы, и было приказано открыть огонь. Вот этого Багреева избили, связали, бросили в яму. Избили еще несколько раз. То есть еще раз повторяю – российский офицер Багреев, командир разведроты, отказывался выполнять преступные приказы Буданова. И на мой взгляд, он был настоящий герой. Вот есть свидетельство того, как Буданов делал это. Есть свидетельства других убийств, совершенных Будановым. Например, под селом Дуба-Юрт пропало несколько чеченцев. Они возвращались домой на машинах, это были грузовики, их остановили у блокпоста. Командир блокпоста буквально сказал по рации: «У нас не было грузовиков. Приезжайте, забирайте грузовики». Грузовики забрали, а этих чеченцев потом забрал Буданов, его опознали. Их потом нашли убитыми. Т.е. есть свидетельства совершения Будановым военных преступлений. Хоть одного свидетельства, где Буданов воевал против вооруженного врага, нет. Это очень важно. Потому что война есть война. Бывают случаи, когда герои делают то же, что Буданов. Ахилл перед поединком с Гектором делает что-то там с Брисеидой. Но нет в мировой истории, в мировой культуре примеров, когда человек, который делает то же, что Буданов, за это объявлен героем. То, что садиста и убийцу можно объявить героем, можно открыть дебаты на тему того, герой он или нет, это приговор нации. Это знак нравственного распада нации. Я не могу представить себе, чтобы где-нибудь в 1812 году среди Давыдовых, среди князей Болконских шла дискуссия: офицер, за которым не известно ни одного храброго поступка, который не водит людей в атаку, не схватывается в рукопашную, но пытает собственных подчиненных и убивает пленных, он герой или нет? Я не могу представить себе такую дискуссию. И это не случайность, что Буданов – герой для русских фашистов. Потому что фашизм – это и есть, когда ты убиваешь и ты насилуешь, и за это считаешь себя героем.

Вот нынешний наш строй – это когда в Кремле воруют и говорят, что этим они укрепляют вертикаль власти. Им в затылок дышат другие, которые хотят убивать и насиловать, и за это чувствовать себя героями. Одна из причин этого преступления – это, конечно, безнаказанность российских фашистов. Потому что убийство Маркелова, убийство Бабуровой – это теракт. Теракт – это когда убивают не за деньги, а по идейным соображениям. Вот на улицах Москвы сейчас ежедневно (подчеркиваю – ежедневно), сводка убийств гласит, что они происходят ежедневно. Происходят теракты. Убивают таджиков, убивают черных, убивают нерусских. Они не только не расследуются, они не признаются терактами.

Вспомним, несколько месяцев назад на улице Академика Королева взорвался дом. Оказалось, что члены ДПНИ паяли там бомбу, 25 килограмм в тротиловом эквиваленте. Вот все-таки интересно, для кого предназначалась эта бомба. Что было бы, если бы эта бомба взорвалась в кино или в театре? Но не было ни единого ареста. Ничего не слышно. Никакого расследования. Зато через пару дней тогдашний глава ФСБ Патрушев рассказал нам – цитирую, – что «эмиссары зарубежных террористических организаций, ведя вербовочную работу, пользуются поддержкой иностранных неправительственных организаций». Т.е. бомба взорвалась у ДПНИ, а виноват «Красный крест».

Несколько лет назад нацисты вывесили в сети пленку убийства таджика и дагестанца. Прокуратура завела дело, потому что дело было громкое. Полгода не признавала, что это реальные кадры. Потом родичи убитого дагестанца Шамиля Удаманова, они опознали убитого. Если вы думаете, что после этого началась работа по розыску убийц, вы заблуждаетесь. Менты в Дагестане стали ходить к семье убитого домой, ее щемили, расспрашивали соседей, не был ли убитый бандитом или ваххабитом. Это создавало ощущение полной безнаказанности. Сейчас эта ситуация изменилась. Сейчас мы видим, что фашистов стали сажать. Это оказалось достаточно легко. У меня большая надежда, что убийц Маркелова и Бабуровой поймают. Но еще совсем недавно две категории граждан обладали правом совершать преступления – чиновники и фашисты.

Вообще, давайте посмотрим, как в России обстоит дело с громкими убийствами, какие из этих убийств раскрыты, как раскрыты, и какие из этого можно сделать выводы. Убийство Пола Хлебникова, главного редактора русского «Форбса». Убийц взяли, суд присяжных их выпустил. Я не знаю, убедили суд присяжных, купили или запугали. Адвокатом был Руслан Коблев. Откровенно говоря, у меня есть подозрение, что убийца Казбек Дукузов мог быть как-то связан с нашими органами, уж очень известной он был личностью. И тогда, значит, могло быть позволено присяжных купить. Но факт тот, что правозащитники тогда встретили оправдательный приговор восторгом.

Убийство генерала КГБ Анатолия Трофимова. Беспрецедентный случай. Потому что убили генерала КГБ, т.е.своего. Спецслужбы не прощают, когда убивают своих. Убийство формально не раскрыто. Более того, сенатор Слуцкер, который поссорился со своим начальником охраны Трофимовым незадолго до его смерти, периодически выступает с предложением закрыть Интернет, после того как в Интернете появляется очередная порция, заметим, не компромата, а допросов. Допросов и материалов следствия, которые связывают Слуцкера с этим убийством.

Убийство следователя по особо важным делам Казиахмедова. Оно тоже связано с делом Слуцкера и Сафаряна, это были два партнера, которые поссорились между собой. Казиахмедов вел дело Сафаряна, который обвинялся в мошенничестве. Судя по тому, что известно, дело раскрыто. Сафарян через своих покровителей, в данном случае через Сулима Ямадаева и Ваху Евлоева передал соотечественнику Казиахмедова, некому следователю по имени Саид большую сумму денег для Казиахмедова. Саид то ли не захотел, то ли не сумел передать эти деньги, вместо этого нанял киллеров. Простота представлении о правосудии у следователя (заметим – следователя) Саида совершенно необыкновенная.

Покушение на Чубайса. Суд присяжных снова оправдал подсудимых. Нам рассказывают, мол, потому что присяжные не любили Чубайса. Откровенно говоря, мне в это трудно поверить. Дело в том, что Квачков там был идейный, а остальные двое подсудимых – Яшин, Найденов, знаете, там многочисленные эпизоды у них: заказное убийство, стрельба в ресторане, тоже с убийством, изнасилование женщины, которая потом взяла свое заявление обратно, на суде опять же кричали подсудимые то прокурору, то адвокату: «Мы вам достанем, мы вас убьем». Кстати, адвоката Чубайса после суда зверски избили. Присяжные все это видели. Поэтому, учитывая, что там тоже защитникам был адвокат Руслан Коблев, который умеет работать с присяжными, я думаю, что там все было гораздо проще. Может, тоже присяжным было страшно, что сообщники этих людей начнут с ними расправляться. Может, как-то присяжных можно было купить. Не знаю. Но думаю, что дело было проще.

Из пыточной в центре Москвы в Серебряном бору сбежал ингуш Хамхоев. Это дело было несколько месяцев назад. В центре Москвы оказалась пыточная. Дело заглохло. Я не хотела об этом говорить преждевременно, но, насколько я знаю из пересказов, разговоров других людей, которые тоже туда попали, там были не просто русские и осетины, там были южные осетины. Т.е. спецслужбы иностранного государства, получается, вместе, конечно, с какими-то российскими коллегами устроили в центре Москвы пыточную, где людей убивали и пытали. Это расширяет границы дозволенного.

На Смоленской набережной убили Руслана Ямадаева. Я хочу сказать, что это преступление раскрыто. Насколько я понимаю, те, кто нажимал на курок, известны. Известны, кто участвовал в организации. Кстати, недавно человек, которого есть большие основания считать причастным к этому убийству, в центре Москвы стрелял по рейсовому автобусу. Автобус, видите ли, его подрезал, чеченцы заскочили в салон автобуса, водитель проломил главному из них монтировкой голову, те выскочили, открыли по автобусу огонь. Я понимаю, в случае с Ямадаевым это дуэль. Да, остаться должен только один, как в кинофильме «Горец». Даже не дуэль. Ямадаев – это такая палка, которую совали в колесо Кадырова. Колесо переехало палку, колесо поехало дальше. Но людей в центре Москвы убивать нельзя, потому что тогда всё позволено.

Убийство Андрея Козлова. Следствие проведено было безобразно. Настолько безобразно, что пришлось закрыть процесс. А убийц защищал все тот же адвокат Коблев. На этот раз при попытке купить присяжных присяжный, которого пытались купить, был пойман за руку. После этого оказалось, что правозащитники однозначно встали на защиту убийцы Козлова, который не только наследил неимоверно, но и человек, мягко говоря, с неадекватной психикой. Я должна сказать, что я посвятила этому делу, делу Козлова, несколько месяцев. Это было для меня внутренне важное дело. Опрашивала свидетелей, до которых следствие никак не добралось. Просто потому, что это было не важно, это вне рамок уголовного дела. Читала детализации, которые следствие не прочло и которые страшно изобличают вину подсудимых. Пыталась объяснить в личном разговоре правозащитнику Льву Пономареву, кто такой Френкель. После этого против меня была организована кампания травли. Я знаю… я думаю, что она была организована Пономаревым, потому что в статьях, которые писались, цитировались мои личные разговоры с Пономаревым, которые я никогда не придавала гласности. Причем статьи были примерно такие: «Мы не знаем обстоятельств дела, мы не изучали дело, но мы пришли в суд, я там увидела человека, – пишет одна из авторов статей, – с грустными глазами на скамье подсудимых. Я не знаю, в чем его обвиняют. Но мне адвокат сказал, что он не виноват, поэтому, конечно, Латынина – сливной бачок и агент ФСБ, если она осмеливается обвинять этого человека. Т.е. оказалось, что, с точки зрения правозащитников, расследовать дело и искать доказательства есть преступление, есть заведомо то, что ты сливной бачок: «я не читала, но скажу…» Причем после этих статей появилась статья Льва Пономарева, которая представляла из себя пересказ, очень странный, статьи из «Совершенно секретно», которая оправдывала подсудимых. Я была в полном недоумении. Оказывается, если ты несколько месяцев расследуешь дело, ты агент ФСБ. Но если ты пересказываешь подметную статью в «Совершенно секретно», то ты правозащитник. И вот люди за мое расследование меня пинали, меня называли сливным бочком, меня называли агентом ФСБ, с полным, железным ощущением собственной правоты и непогрешимости. Им даже в голову не приходило, что может быть…

Это не просто изолированный случай, это мироощущение. Человек, который пришел и нам сказал, что убийца не виноват, мы ему поверим. А человека, который занимается расследованием, мы назовем агентом и сливным бочком. Это некий стиль восприятия действительности. И все это небезобидно. Потому что мы видим, что то же самое происходит в деле Политковской. И все это небезобидно. Потому что я напомню, что предполагаемые убийцы Хлебникова, которые оправданы, они принадлежат к той же банде, которая участвовала в убийстве Политковской. Т.е. они чувствовали свою безнаказанность, не только потому что им могли помогать власти, но и потому что на их стороне было общественное мнение. И я приведу вам только два удивительных примера. Один пример связан с личностью такого человека, которого зовут Мовсар Исаев. Мовсар Исаев – это ближайший друг, и подельник, и коллега одного из подсудимых по делу Политковской, Ибрагима Махмудова, одного из братьев Махмудовых. Мовсар Исаев попался два года назад в Риге. Он такое пушечное мясо, он член Лазанской преступной группировки, она там делила рынок наркотиков, Мовсара послали убить человека, этот человек был, видимо, причастен к наркотиком. И вот этот человек, Стецюк, Мовсар расстрелял его в центре Риги из автомата, его жену и дочерей 3 и 9 лет. Поскольку он стрелял плохо – возможно, был обкурен, – он не попал. Он всех ранил, но никого не убил. И вот когда я читала рижские газеты, то почему-то я нигде в рижских газетах не видела выступлений правозащитников на тему того, что Мовсар Исаев бедный, несчастный, жертва кровавого режима, которого, наверное, привезли на место преступления в багажнике и подкинули ему автомат. Писали: «Человек умственно неполноценный». Он не очень умственно полноценный. Человек, брат и друг которого проходят по делу Политковской. В случае когда пишут у нас о деле Политковской, я нигде не видела, чтобы было написано, что друг Ибрагима Махмудова, одного из обвиняемых, состоявший с ним в одной и той же группе и занимавшийся одной и той же деятельностью, живший не понятно на какие деньги, но при этом менявший каждые 3-4 месяца телефон (у них были боевые телефоны), покуривавший травку. Они в своем районе Солнечногорском были достаточно известные персонажи, видели, как они сидят в кафе постоянно, кричат, что «мы русских в Чечне резали, будем резать и здесь». Это такая особая порода людей. Если они русские, то они надуваются пивком и кричат, что «мы будем резать чеченов». Если они кавказцы, то они курят марихуану и кричат, что «мы будем резать русских». Так вот почему-то считается об этом неприлично писать у нас, это так вот не либерально. Либерально воспроизводить любые слова подсудимого или его адвоката, если они могут его оправдать. А тезисы обвинения воспроизводить неправильно, считает общественное мнение.

Я приведу еще один маленький пример. Несколько недель назад во всех новостных агентствах было заявление адвоката Джабраила Махмудова – Мурада Мусаева, адвоката одного из обвиняемых – Джабраила Махмудова, о том, что на пистолете не обнаружено следов ДНК подсудимых. Напомню, что те два человека, те два брата Махмудовы, Джабраил и Ибрагим, которые сидят на скамье подсудимых, по версии следствия, и не брались за пистолет. Хорошо, заявление адвоката было во всех новостных агентствах. Ну хорошо, никакое новостное агентство не соизволило процитировать, что, по версии обвинения, эти люди и не брались за пистолет, за пистолет брался их брат Рустам, по версии обвинения. Но почему тогда ни одно новостное агентство не добавило как новость, что действительно, по имеющемуся ДНК можно определить, был ли человек на месте преступления, если ДНК сдала мать. Т.е. по ДНК братьев нельзя определить, по ДНК матери можно. И мать Рустама Махмудова во время следствия отказалась сдавать свой ДНК. Вот это можно было поставить новостью? Этой новости нигде не видела. А потом нам говорят, что, знаете, дело разваливается.

Т.е. от меня, наверное, ждут, что в связи с убийством Маркелова и Бабуровой я первым делом буду обличать власти за бардак. Это правда. Это бардак. Преступления не раскрываются, про людей с пулей в затылке говорят, что они умерли сами, менты крышуют бизнес, им некогда раскрывать преступления. Да, нет такого преступника, который не рассчитывает на собственную безнаказанность. Но когда его поймают, нет такого преступника, нет такого подонка, который не вправе рассчитывать на безоговорочную поддержку правозащитников. Тех, кто не пойман, покрывают органы. Тех, кто пойман, покрывают правозащитники. Обратите внимание, если речь идет не о политике, если речь идет не о «ЮКОСе», не о Сторчаке, не о Бульбове, а о громкой уголовщине, огромное количество преступлений у нас раскрыто. Заказчика могут не назвать, как в случае с Политковской, следствие может быть бездарным, как в случае Козлова, но они все-таки раскрыты. Но если они раскрыты, обязательно правозащитники объявят убийцу только за то, что он сидит на скамье подсудимых, невиновным, уже потому, что он арестован.

Я хочу вам рассказать потрясающий разговор, который у меня был с одним из российских ментов. Случайно мы пересеклись. Этот человек говорит: «А почему говорят все время «убийство Козлова» и не говорят «убийство Семенова»?» Семенов – это водитель Козлова. И это человек, который мог отойти в сторону, когда Козлова убивали, но он, будучи абсолютно безоружным, сделал шаг навстречу убийце. И эти несколько секунд решили его судьбу. Убийца Половинкин в него выстрелил. Козлов был настолько хорошим человеком, так его любили собственные… даже шофер, что безоружный шофер пошел навстречу убийце. И вот этот мент, который мне это говорил, с болью в душе, он много чего повидал, он занимается уголовными преступлениями, он не занимается крышеванием бизнеса, он меня спрашивает: «Почему вы, журналисты, не говорите о Семенове?» И я понимаю, что для этого мента жизнь первого зампреда ЦБ и жизнь водителя Семенова стоят одинаково. Потому что он так устроен. Но оказывается, что для правозащитника самую большую ценность имеет жизнь не того, кого убили, а того, кто сидит на скамье подсудимых, жизнь киллера. Потому что бедолага киллер, он же арестован, он же говорит, что его били. Его надо пожалеть, бедненького. Еще раз повторяю, нет такого подонка, нет такого убийцы, который не вправе рассчитывать на сообщничество властей. Но если подонок попался, нет такого подонка и убийцы, которого не могут у нас защитить правозащитники.