Заключенные в России уже не люди?

Когда разговор идет о заключенных, то мы отмахиваемся: он преступил закон и пусть сидит.

Он и сидит, но сидит больной. У него, как выясняется, туберкулез или СПИД. Для его болезни все лечение с добавкой «тюремное»: тюремный лазарет, тюремное питание, тюремные лекарства.

Все это похоже на настоящее, но это добавочное слово принципиально. Оно означает, что мы можем позволить для них другие стандарты медицины, потому что они заключенные. И это сочетание слов «пусть посидят» означает, что мы не просто признали их преступниками, но немножко допускаем, что они так же немножко уже не люди.

И это очень крепко сидит у нас в головах. Если бы не сидело, то вряд ли мы спокойно наблюдали за тем, что вся история современной тюремной России вкладывается в одно простое слово «туберкулез».

За этим словом все – и камеры на десять человек, в которых сидят по пятьдесят.

И холод, и издевательства. И чудовищные СИЗО, о которых ходят легенды, где можно сидеть годами, дожидаясь суда.

Регулярно Владимир Лукин, уполномоченный по правам человека в России, в своих докладах напоминает, что преступников за их преступления приговаривают к лишению свободы, но не к мучениям. Но эта разница для России неощутима.

Президент Медведев обращается к этой теме в каждой встрече, где говорит о совершенствовании правовых отношений. Но что может сделать Медведев.

Один популярный и толковый экономист как-то сказал, что в России борьба с коррупцией невозможна. Народ не хочет.
Нормальных условий для зеков народ не хочет тем более. Может, и хочет, но после хороших дорог, хороших зарплат, хороших пенсий и хорошего жилья. То есть никогда.

Но для СПИДА и туберкулеза нет стен, в том числе и тюремных. Поэтому эти болезни и приходят к нам.
С их больной головы на нашу здоровую.