Почему мы не снимаем кино о настоящей жизни в России?

Перед новым годом на экраны выйдут "Стиляги" Валерия Тодоровского. В сущности, это мюзикл, но при этом серьезный. Он исследует такой неповторимый идеологический феномен, как движение стиляг. Дело происходит в 1955 году, до официального начала "оттепели" еще несколько лет. Уже сейчас можно сказать, что фильм будет антисоветским. Для новой аудитории он станет истинным откровением: откроет ей иную незнакомую страну. Эта информация весьма удивит тех, кто уже видел веселые рекламные ролики фильма в кинотеатрах и гигантские мажорные плакаты на московских улицах со слоганами "Стиляги зажигают" и "Главный фильм Нового года".

Наш кинематограф, а точнее, кинобизнес как чумы боится истории. Поэтому даже если и появляется фильм, демонстрирующий – пусть в обманчиво легкой форме – серьезное отношение к ней, его подают для публики как чистое незамысловатое "развлекалово". Как очередные "старые песни о главном".

Красным по белому

Кинематограф – лучший пример того, что у нас отсутствует политика памяти. Единственное исключение – новые фильмы про гражданскую войну, в которых лихо меняются прежние взгляды на историю. Белые теперь хорошие, а красные – плохие. Таких фильмов в 2008-м появилось два "Господа офицеры" и "Адмирал".

Отсутствие исторической политики в кино радикально отличает Россию от главных западных киностран. Тут стоит заметить, что эту их политику едва ли стоит считать государственной. Отношение государства и кинематографа везде разные. В США, по крайней мере официально, отношения просто отсутствуют, кинематограф – это частный бизнес. В Европе и самой крупной европейской киностране Франции государство частично помогает кино. Но и там нет тематического госзаказа. Государство просто поддерживает коммерчески интересные продюсерские проекты. Короче, сами продюсеры в США, Франции, Германии ощущают публичную потребность в актуальных исторических фильмах – а отчасти и формируют ее. Это я к тому, что у нас-то как раз иногда возникают разговоры про необходимость госзаказа на важные кинофильмы. В том числе исторические. Но это очевидно приведет лишь к появлению бессмыленных фильмов и/или разворовыванию выделенных средств.

WTC и Белый дом

Перейдем к конкретным примерам.

В Германии один только знаменитый продюсер Бернд Айхингер выпустил за последние годы "Бункер", в котором первым из немцев решился показать последние дни отнюдь не карикатурного Гитлера, "Жизнь других" про игры "Штази" с диссидентами, а теперь и заведомо скандальный фильм "Комплекс Баадера-Майнхоф" – про судьбу одной из самых печально знаменитых террористических организаций Европы (той, что именовала себя "Фракцией Красной Армии").

Французы регулярно выпускают монументальные биографические фильмы. Причем их интересуют исторические личности из самых разных сфер. Только что появились кинобиографии Миттерана, Эдит Пиаф, а на наших экранах идет сейчас дилогия "Враг государства № 1" – о деяниях и идеологии самого известного французского бандита 1960-70-х Жака Месрина, который в последние годы жизни тоже стал считать себя борцом с буржуазной системой. Он намеревался установить контакты с итальянскими "красными бригадами" и создать в Париже свой вариант группировки "Баадер-Майнхоф". Фильм про гангстера оказывается историческим фильмом об эпохе западно-европейского радикализма, содержащем актуальные отсылки к современности.

В Англии и Америке в последнее время решились на совсем уже невероятное – фильмы про реально живущих политиков. Появились "Королева" – трагическая картина про участь быть Елизаветой II и "W" – сатирический взгляд на Буша-младшего.

Продажному, как принято считать, Голливуду понадобилось меньше пяти лет, чтобы всерьез отрефлектировать тему вьетнамской войны и ее последствий. Уже в конце 1970-х годов появились "Охотник на оленей", "Возвращение домой" и первый "Рэмбо". Примерно тот же срок потребовался Голливуду, чтобы сделать первые художественные картины о террористических атаках 11 сентября. Уже в 2006-м году вышли "Башни-близнецы" Оливера Стоуна и "Рейс 93" Пола Гринграсса – попытка реконструировать трагедию того четвертого угнанного террористами самолета, который разбился в Пенсильвании.

У нас до сих пор почти нет фильмов про Афганистан и афганское поколение. Чуть ли не главным остается шахназаровский "Курьер", где тема Афганистана возникает лишь в финале. В начале 1990-х годов появилась "Нога" Никиты Тягунова: арт-рефлексия на тему мести и злодейства на войне. Недавно появилась патриотическая "9 рота". Но не было фильма про то, как все начиналось в кремлевских кабинетах, как наши брали дворец Амина. А где афганская "окопная правда"?

А уж какая тема – события 3 и 4 октября 1993 года! Кто, что, почему? Штурм Останкинского телецентра, готовность Гайдара раздать оружие населению, расстрел в прямом эфире CNN Белого Дома. Трагедия никак не меньшая (и не менее загадочная), чем атака на башни-близнецы. Пятнадцать лет прошло – и что? Ничего.

Перечень кораблей

Вообще-то стоит выразиться резче: наш кинематограф уходит от злободневной политики, от болезненной истории, от злой социальности.

Можно сказать, что он старательно проигнорировал абсолютно все острые позднесоветские и российские темы. Лишь Чеченская война сумела проникнуть на экраны ("Кавказский пленник", "Время танцора", "Блокпост", "Брат", а также "Война", "Мой сводный брат Франкенштейн", "Живой", "Пленный"), но и тут кинематограф отразил лишь две из важных тем: антигуманность войны как таковой и постчеченский синдром.

Нет фильмов собственно про жизнь в России. Про русское самоощущение на фоне расслоения (были только "Магнитные бури"). Про провинцию. Про Кавказ и кавказцев. Про межэтнические конфликты (а сколько таких фильмов и в Америке и Европе!). Про кризис науки. Про современные школу, вуз, улицу, двор. Про власть рекламы и шоу. Про спорт как бизнес. Редкая современная тема, которая в нашем кино отчасти отражена – криминальных войн начала 1990-х годов и нового потерянного поколения: первый "Брат", отчасти сериал "Бригада", два "Бумера".

Возможно, наши продюсеры попросту бояться не угадать настроение высокого начальства. Однако, дело не только в боязни. Но и в циничном отсутствии интереса к этим темам у российских продюсеров, которые уверены, что серьезные фильмы новой кинопублике не нужны. В отсутствии интереса к подобным фильмам у самой публики, которой они, боюсь, и правда не нужны.

Юрий Гладильщиков