В чем смысл борьбы с пиратами?

"- Флибустьеры! - провопил он еще визгливее и нелепее, и голос его пресекся. Он стал, еще не зная, что он будет делать, но зная и ощущая всем существом своим, что непременно сейчас что-то сделает".

Достоевский. "Бесы"

Как утверждают российские должностные лица, президенты Медведев и Буш в ходе встречи в Лиме обсуждали вопрос борьбы с морским пиратством и договорились "выступить с инициативой в практическом и правовом плане". Так выразился министр иностранных дел РФ Сергей Лавров. А помощник президента РФ Сергей Приходько добавил: "Здесь у нас абсолютное совпадение точек зрения. Нужны совместные решительные действия, в том числе, если необходимо, силовые". "Лидеры, - пояснил Приходько, - говорили о формировании необходимой правовой базы в рамках ООН, чтобы иметь возможность противодействия, основанного на решениях Совбеза ООН".

Из этих сообщений трудно понять, о каких совместных действиях идет речь, тем более что американцы на эту тему пока молчат. Однако сомнительно, чтобы Вашингтон горел желанием ввязываться в силовые акции против сомалийских пиратов. Даже если бы и горел, толку от таких акций не будет ровно никакого, а вред они причинят очень значительный.

Всплеск пиратской активности в районе Африканского Рога взбудоражил мировую прессу и публику, но те, чьи интересы она непосредственно задевает, беспокоятся как-то не особенно сильно. Опытные судовладельцы прекрасно знают: искоренить морское пиратство напрочь невозможно - можно лишь свести его к приемлемому уровню.

И дело вовсе не в каком-то дьявольском коварстве или хитрости пиратов. Просто они всегда были частью мировой экономической системы, а подчас и важнейшим орудием политики. История знает примеры успешных военных кампаний против пиратов, но вряд ли этот опыт может служить примером сегодня.

Пиратство существует столько же, сколько мореплавание. В экономике античного мира пираты исполняли важнейшую функцию: они участвовали в работорговле, обеспечивая постоянный приток живого товара на невольничьи рынки. Рим мирился с убытками от морского разбоя; но наступил момент, когда нехватка зерна в столице, которое становилось пиратской добычей по пути из Египта, превратилась в политическую проблему. Рост цен на пшеницу наложился на политические амбиции Гнея Помпея, которому нужна была крупная военная победа.

В 67 году до н.э. Помпей получил от сената исключительные полномочия, 500 военных кораблей, 125-тысячное войско и щедрые ассигнования на войну с пиратами. Ничего подобного морские разбойники отродясь не видывали. Интересно, что цены на хлеб в Риме упали еще до начала похода: рынок, как и сегодняшняя биржа, среагировал впрок.

В популярной литературе обычно говорится, что Помпей проявил в этой операции свой стратегический гений и покончил с пиратством в Средиземноморье раз и навсегда. Ни то, ни другое не соответствует действительности. Ни одного серьезного морского сражения Помпей не дал. Это была скорее акция устрашения. Пираты стали сдаваться ему без боя, поскольку сил на войну с таким флотом у них не было, а флотоводец миловал сдавшихся добровольно. Однако впоследствии Риму пришлось еще не раз идти войной на пиратов.

Пиратство эпохи великих географических открытий и колонизации Нового Света - это классика жанра. Но далеко не все поклонники этого жанра отдают себе отчет в том, что пираты активно участвовали в разделе мира и международной торговле. Тот самый случай, о котором говорит Мефистофель в гетевском "Фаусте":

Никто не спросит: "Чье богатство?
Где взято и какой ценой?"
Война, торговля и пиратство -
Три вида сущности одной.

Англичанам, голландцам и французам не повезло. Они опоздали. В Северной Америке ничего подобного золоту Перу и Мексики, которое рекой текло в Испанию, не оказалось. Оставалось одно: грабить, дабы восстановить историческую справедливость. Английских мореплавателей елизаветинского времени кто-то удачно назвал "рыцарями первоначального накопления". Они были приватирами, или каперами, и имели на руках официальный патент своего правительства - letter of marque, дающий им право нападать на торговые суда противника. У лондонского Сити не было более выгодного вложения капитала, чем заморские экспедиции. Прибыль в 1000 процентов считалась нормой. Инвестором пиратского промысла была и королева.

Бороться с пиратами Англия начала лишь во второй половине XVIII века, после Семилетней войны, когда она установила безраздельное господство на морях и пиратство стало угрожать ее экономическим интересам. Однако морской разбой возродился в новых формах в Юго-Восточной Азии, где процветает и поныне.

В начале XIX века Соединенным Штатам пришлось решать проблему пиратства на Средиземном море, где бесчинствовали морские разбойники из стран Магриба - вассальных государств турецкого султана. Именно они так красиво танцуют в романтическом балете "Корсар" по одноименной поэме Байрона. Главной добычей корсаров были люди, которых они обращали в рабство. На пиратстве держалась экономика стран Северной Африки. Объемы их торговли с Европой были незначительны, зато морской разбой обеспечивал постоянный приток средств в казну.

Богатые державы находили, что дешевле откупиться от пиратов, нежели воевать с ними. Они заключали с Триполи, Алжиром и Тунисом соглашения о выплате ежегодной дани в обмен на иммунитет своих торговых судов от грабежа (примерно так же Москва платила дань крымскому хану). Откупаясь от корсаров, англичане, шведы, датчане и венецианцы получали преимущество в торговой конкуренции со странами, которые не могли или не желали платить.

В колониальные времена американские торговые суда ходили под британским флагом. Но после отделения североамериканских колоний от Англии они сделались легкой добычей пиратов. И это в годы наполеоновских войн, когда значение американской средиземноморской торговли особенно возросло. Поначалу США по примеру европейцев стали платить дань алчным маврам, но сумма оказалась непомерной - она достигала 20 процентов федерального бюджета.

К тому же это противоречило самой национальной идее американцев, которые и войну за независимость начали из-за свободы торговли. В конце концов Конгресс склонился к военному решению - был принят закон о строительстве военного флота. После серии столкновений, получивших название Варварийских войн, угроза была ликвидирована. Но тогда США воевали с государствами, всецело контролировавшими пиратский бизнес. Сомалийское пиратство совсем иное.

Морское пиратство начинается на суше. Нынешнее пиратство в Аденском заливе - сложная, многослойная проблема. Оно, конечно, прямой результат анархии и хаоса, царящих на территории Сомали вот уже почти два десятилетия.

Легитимной властью в стране мировое сообщество считает переходное федеральное правительство, контролирующее фактически лишь столицу, да и то благодаря присутствию эфиопских войск. Исламская оппозиция - Альянс за новое освобождение Сомали - претендует на свою долю власти. Между этими двумя сторонами подписано соглашение о прекращении военных действий. Но существует и третья сторона - радикальные исламисты, отнюдь не собирающиеся складывать оружие. Мало того: враждуют между собой президент и премьер, вследствие чего нельзя сформировать кабинет министров. Большинство членов парламента находится за границей, поэтому нет возможности провести голосование по составу правительства.

Все это самым пагубным образом отражается на жизни простых сомалийцев. Для жителей страны, где оружия больше, чем еды, а центральная власть слишком слаба, страны, вдоль берегов которой проходит важнейшая транспортная артерия, где выросло уже целое поколение, не знавшее гражданского мира, пиратство - способ выживания.

Что могут противопоставить пиратам державы, заинтересованные в безопасности судоходства?

На первый взгляд, военные меры как будто доказали свою эффективность. Немцы, итальянцы, индийцы вступили в боестолкновения с пиратами и вышли победителями. В то же время Пятый флот США, базирующийся в Бахрейне, не спешит наращивать свою группировку в Аденском заливе, которая состоит ныне из четырех кораблей. Для патрулирования такой огромной площади никаких сил не хватит. Корабли НАТО, на смену которым на этой неделе придут корабли Евросоюза, обеспечивают безопасность исключительно грузов Всемирной продовольственной организации, предназначенных для голодающего населения Сомали.

Не решает проблему и сопровождение торговых судов военными кораблями. Действующие нормы международного права позволяют пресекать акты пиратства лишь в открытом море - в территориальных водах это компетенция национальных правительств. Непонятно, что делать с захваченными в плен пиратами: вопрос юрисдикции не решен. Для серьезных военных операций против пиратов необходим мандат Совета Безопасности ООН. Однако непохоже, чтобы кто-либо из членов Совета добивался такого мандата. На последнем заседании СБ, посвященном положению в Сомали и проблеме пиратства, только представитель Франции высказался за сухопутную операцию многонациональных сил. Американцы же, в сознании которых после неудачной гуманитарной интервенции 1993 года все еще силен сомалийский синдром, высказываются гораздо осторожнее.

По мнению экспертов, решительные силовые действия будут способствовать лишь ожесточению пиратов и эскалации насилия. Они поставят под угрозу жизнь заложников, с которыми сегодня пираты обращаются в целом гуманно, и спровоцируют крайне негативные сценарии, включая экологическую катастрофу.

Казалось бы, главная заинтересованная сторона здесь - судовладельцы и владельцы грузов. Они терпят убытки не только от пиратов: страховщики за последний год взвинтили размер страхового взноса за транспортировку груза через Аденский пролив в 10 раз. Некоторые европейские судоходные компании решили от греха подальше направить свой грузопоток вокруг Африки, но и это решение влетает в копеечку: Аденский залив судно проходит в среднем за сутки, а путь в обход мыса Доброй Надежды занимает 12 суток при скорости 15 узлов. Не говоря уже о задержках, удлинение маршрута влечет за собой рост грузовых тарифов. Свои услуги предлагают судовладельцам частные охранные фирмы, у которых заканчиваются контракты в Ираке. Существуют, наконец, пассивные средства защиты - те же акустические пушки, генерирующие звук высокой частоты, от которого лопаются барабанные перепонки. Но все это тоже дорогое удовольствие.

Поскольку вероятность захвата судна все-таки низка, получается, что судовладельцу, пожалуй, выгоднее при нужде заплатить выкуп, чем обзаводиться средствами защиты. А убытки от неустоек и вынужденного простоя судна покроет страховка. Страховщик тоже не внакладе: страхуют суда и грузы все, а грабят лишь некоторых. До тех пор, пока пираты не убивают заложников и не выливают нефть из танкеров в море, возможность захвата судна - всего лишь один из видов коммерческого риска. В конечном счете за все заплатит потребитель. Как и в былые времена, пираты вписались в экономику.

И не надо делать круглые глаза и приравнивать пиратов к террористам, как это делают некоторые ретивые государственные мужи в России, требуя отказаться от переговоров с пиратами. Разница вполне очевидна. Проблема сомалийского пиратства в том, что оно вышло за уровень приемлемых рисков. В той же Юго-Восточной Азии пираты куда более брутальны, но там они знают свой шесток, и никто не скликает на борьбу с ними военно-морские силы всего мира. В ЮВА даже имеет место такой феномен, как underreporting - сокрытие сведений; в интересах бизнеса судовладельцы скрывают от властей акты пиратства - проще и дешевле тихо договориться с грабителями.

Воинственные же заявления российских должностных лиц о возможных силовых действиях внушают лишь тревогу: чего доброго им и впрямь взбредет в голову силой отбить захваченное судно. Как мы не раз уже видели в недавнем прошлом, в таких случаях начальство меньше всего волнует судьба заложников.