Экономический кризис изменит политический климат России?

Вертикаль власти, выстроенная в России в последние годы, к кризису не готова. В этом уверены все опрошенные The New Times эксперты и политологи. Режиму предстоит трансформироваться. Пока не очень понятно, как и во что. Варианты — от либерализации и давно ожидаемой оттепели до полной изоляции и построения так называемой «Крепости Россия ».1 Источники утверждают: внутри дуумвирата Белый дом — Кремль сейчас борются две, как минимум, группы. Одни, убежденные в том, что кризис искусственно вызван «евреями, стоящими за спиной у американцев» и прочими антироссийски настроенными силами, декларируют курс на изоляцию от глобального мира. Другие, напротив, полагают, что в одиночку России из кризиса не выбраться. Одни по-прежнему уверяют себя и всех вокруг, что США вот-вот окончательно грохнутся — и Россия займет место Америки, станет новым мировым полицейским. Другие, буквально в соседних кабинетах, обговаривают согласованные действия с теми же американцами и советуются со специалистами Международного валютного фонда (МВФ) и Мирового банка. Но и тех и других объединяет страх — извечный страх российской верхушки перед народом, который, потеряв в очередной раз свои сбережения и вновь увидев пустые полки в магазинах, с вилами и лопатами пойдет громить рублевки и офисы. Впрочем, инсайдеры утверждают, что еще больше начальники наверху опасаются людей в погонах, которые, привыкнув к пиру последних лет, не только не станут их защищать от отчаявшейся толпы, но, напротив, обернут против властей собственный гнев, когда и если начнется чума.

Вызов

«Нынешний кризис — это гигантский вызов для правящей элиты, — говорит президент Института национальной стратегии Станислав Белковский. — Все последние годы российская политическая система строилась на негласном пакте: народ обязуется не вмешиваться в политику, а элиты обязуются обеспечивать народ всем жизненно необходимым. Этим обуславливался постоянный рост зарплат бюджетникам, дешевые потребительские и ипотечные кредиты. Сейчас эта система разрушается, разрушается стремительно. Негласный пакт фактически был денонсирован одной из сторон — элитой, а страна оказалась на пороге радикальных перемен». «Мы сейчас стоим на развилке, — соглашается декан факультета политологии Высшей школы экономики Марк Урнов. — Решение, в каком направлении в итоге двинется страна, зависит от соотношения сил в группе, находящейся у власти».

«Крепость Россия»?

Курс на выстраивание закрытой сверхдержавы и окончательное сворачивание демократических институтов политолог Урнов признает возможным, но его последствия будут печальными. «Дальнейшее закручивание гаек, истерия по поводу того, что вокруг враги, огрубление внешней политики и пропаганды —> 22 в условиях галопирующей коррупции — это путь к коллапсу, развалу страны, — уверен он. — Такая страна будет неэффективной, социальные проблемы решены не будут. Гонка вооружений будет означать пожирание бюджетных средств, а в конечном итоге это проигрыш и Западу, и Китаю. Тогда сегодняшняя большая Россия разобьется на куски».

Другие эксперты в такое развитие событий не верят. «Я верю в здравый смысл. Те люди, которые сейчас у власти, на это не пойдут», — сказал в интервью The New Times председатель совета директоров МДМ-банка Олег Вьюгин. «Сценария «крепости» Россия не выдержит, — уверен Алексей Макаркин, замгендиректора Центра политических технологий. — Ни население, ни ослабленные кризисом элиты не выдержат классического мобилизационного сценария. Ведь «крепость» — это работать много, получать поменьше. Люди привыкли к сытой стабильности и возвращаться в годы советского застоя не хотят».

«Еще два месяца назад, когда шла война в Южной Осетии, казалось, что вариант «крепости» и «острова стабильности» реализуем, — говорит эксперт Центра Карнеги Николай Петров. — Но кризис доказал, что это невозможно. Сейчас главными проблемами становятся проблемы внутренние, а не внешние. Власть может бесконечно долго объяснять свои проблемы интригами врагов, но в какой-то момент придется отвечать перед разорившимися бизнесменами, перед теми, кто потеряет работу». «На самоизоляцию и выстраивание «Крепости Россия» Кремль не пойдет — слишком велика заинтересованность в Западе, где они хранят собственные деньги», — считает Станислав Белковский. По словам директора экспертного агентства «Тренд» Михаила Виноградова, «элиты периодически встают на тропу войны со всем остальным миром, но не очень понимают, куда и как по ней идти». «В Кремле понимают, что изоляция не выгодна и не нужна, — уверен замдиректора Института социальных систем Дмитрий Бадовский.

— Изоляция — двусторонний процесс. В словах же и выступлениях наших руководителей прослеживается как раз опасение, что нас попытаются изолировать. После войны на Кавказе Кремль хочет играть с новых позиций, хочет активно участвовать в выработке новых правил игры».

Нанооттепель?

В радикальную демократизацию действующего режима эксперты также не верят, хотя считают, что государственный аппарат в результате кризиса придется модернизировать, и это будут скорее либеральные изменения, чем очередное «закручивание гаек». По словам Николая Петрова из Центра Карнеги, сокращения и увольнения в результате кризиса еще только начались, когда же этот процесс станет массовым, политическая жизнь оживет и диалог между властью и обществом перестанет быть односторонним. По мнению эксперта, кризис ставит власть перед необходимостью модернизировать политическую систему и возвращать в нее партии как реальный канал взаимодействия общества и власти. «Если власть окажется неспособна в кратчайшие сроки себя модернизировать, она утратит способность контролировать ситуацию, — сказал Петров в интервью The New Times. — В ближайшем будущем придется решать многочисленные задачи, связанные с решением проблем пострадавших людей. Медовый месяц между властью и обществом, когда общество не лезло в политику, закончился. Теперь отношения будут строиться совсем по иным правилам».

«Я бы назвал это изменением политических условий, — говорит бизнес-консультант Николай Коварский. — По отдельным вопросам возможен откат власти на прежние позиции в части, например, выборности губернаторов и более широкого доступа для народа в законодательную власть». «Возможны существенная коррекция политической линии, изменение отношений между государством и бизнесом, ослабление давления на оппозицию, постепенное выстраивание нормальных отношений с Западом, — перечисляет варианты позитивного сценария Марк Урнов. — То есть нормальная либерализация, которая даст надежду на фундаментальное восстановление после кризиса, решение кучи социальных проблем, включая проблемы высокой смертности и низкой рождаемости».

Третий путь?

«Кремль будет точечно реагировать на происходящие в мире изменения, и эти действия вполне будут вписываться то в концепцию оттепели, то в концепцию заморозков, — считает Станислав Белковский. — Накренилась исландская система, где хранятся деньги части элит, — бросились спасать Исландию. Безумие — когда в самой России вот-вот все обвалится, но вполне вписывается в логику их действий». По мнению Дмитрия Бадовского, кардинальных изменений в ту или иную сторону ждать не стоит. «Кремль задал курс на доминирование. Он хочет участвовать в мировых процессах, — говорит политолог. — Дмитрий Медведев объявил курс на модернизацию. Изменения будут, конечно, разными. В экономическом плане о временной изоляции можно будет говорить, поскольку придется отказаться от иностранных инвестиций. При этом Кремль предчувствует грядущие социальные изменения и возможное появление у бизнеса желания идти в политику. Отсюда появился спрос на новую правую партию. Еще два года назад этого вопроса не было в повестке дня. Сейчас же эта структура может пригодиться.

«Будет не системный, а креативный подход. Есть проблема — будет точечное решение, — описывает свое видение ситуации политолог Алексей Макаркин. — Будут какие-то шаги, направленные на умеренную либерализацию, отдельные послабления обществу. Возможны действия против радикальной оппозиции, которые совсем не будут выглядеть либерально». О некой «средней» политике говорит и Михаил Виноградов: «Какие-то резкие политические шаги возможны лишь в том случае, если в результате кризиса резко начнут расти антивластные настроения». По его словам, период наибольших политических рисков был во время грузинской войны, когда на передовую вышли «ястребы» из военного блока, кризис же, наоборот, смягчил политическую ситуацию, выведя на первые роли экономистов.

«Можно, конечно, попытаться загнать разные эти группы интересов в один узкий коридор, но я не могу себе это представить при всем моем пессимизме, — утверждает Николай Коварский. — Должно стать совсем плохо, чтобы образовался вдруг какой-то лидер, который скажет, что у нас есть такой коридорчик, и мы все по нему идем. Хотя в целом все мы помним депрессию 30-х годов, когда за такой же короткий период в разных странах образовались в умах людей националистические настроения, которые привели к тому, к чему они привели впоследствии. Это правда. Но вероятность повторения такого сценария — во всяком случае по ощущениям — минимальная».

Илья Барабанов