Как себя чувствует кукольный театр в эпоху рекламной культуры

Сейчас идеальный финансово-политический момент, чтобы возить лучшие кукольные театры по стране — культурные чиновники, ломая голову над созданием дорогостоящих детских телеканалов, почитают за благо скромный бюджет кукольного фестиваля (к примеру, 2 миллиона 200 тысяч рублей стоил региональный «Ковчег»). Минкульт поддерживает практически всех, кто подает заявки. Полные залы на детских спектаклях — залог того, что через двадцать лет взрослые люди будут ходить в театр осознанно. Воронежский «Шут» Вольховского, магнитогорские ученики Виктора Шраймана, абаканская «Сказка», Борок  в Екатеринбурге, петербургский театр Деммени, московская «Тень» склонны показать публике не проблемы, а чудеса, в том числе и творчества.

Два выдающихся антикризисных менеджера от культуры переброшены на театры, живущие за счет старых брендов и заслуг: переход начальника отдела театров Минкульта Андрея Лучина в Театр Образцова, где в последние годы в малом зале был устроен караоке-ресторан, сравним по важности последствий с приходом Бориса Мездрича из Новосибирского театра оперы и балета в Ярославский театр Федора Волкова — тут спасение от окаменения и онемения.

На Пятом фестивале кукольных театров, только что закончившемся в Театре Сергея Образцова, состоялась любопытная международная конференция кукольников Puppetry today. Взгляды практиков и теоретиков, как всегда, разошлись, но обе стороны полны оптимизма и готовы к работе. Президент UNIMA, Всемирной ассоциации кукольников, Хенрик Юрковский настаивал, что поиск новизны и увлечение новыми технологиями отдаляет кукольный театр от устоявшихся форм, склоняя к нарушению законов жанра, а значит, к его разрушению. Профессор Анатолий Кулиш указывал, что лучшие — Ибрагимов, Кудашов — аккумулируют традиционный подход кукольников ХIХ века, и сетовал, что сегодня наших кукольников лучше знают за границей. Профессор СПГАТИ Николай Наумов предлагал решительный метод продвижения театра в провинцию: отправлять туда на практику старшекурсников — «а там, глядишь, понравится, женятся, останутся». Генеральный секретарь UNIMA Жак Трюдо делился своим опытом экспериментов с новыми технологиями: при изготовлении кукол использовалось оптоволокно, куклы становились все крупнее, у кукольников развивались болезни шеи и спины, а главное, чувство, что от них уходит душа театра.

О проблемах и перспективах кукольного театра «Новой газете» рассказали практик и теоретик этого жанра.

Анна Иванова-Брашинская, искусствовед, Финляндия — Россия:

Почему на Филиппа Жанти взрослые во время Чеховского фестиваля бегут бегом, а все остальное время им надо объяснять, что кукольный театр бывает для взрослых? Да потому, что Жанти вызывает сильное переживание. Не имитирует мифологический сюжет, а делает так, что мы в него вовлекаемся. Он не скрывает, что ставит свои сны. А в русских кукольных режиссерах не хватает исповедальности. Любая сказка воспринимается как данность и потому ставится примитивно. Волшебство разрушается при переводе сказочного сюжета на язык сцены. Вот тыква должна превратиться в карету, и начинается — монтировщики сцены ходят, тыква с грохотом раскалывается, сказка пропадает.

Существует миллион способов показать превращение изящно. Театр как обман всемогущ, но всемогуществом своим отказывается пользоваться. Напротив — убивает сакральность. Люди берут самый поверхностный слой метафоры. Если зима — белая тряпочка, лето — зеленая. Для всего, что должно быть предметом режиссерского исследования, уже готов ответ.

Должна растаять Снегурочка, раз — куклу под стол убрали. Лед не используется. А миф должен твориться на сцене.

Кукла всегда существует на грани и возникает там, где человек не в силах объяснить происходящее. С помощью куклы режиссер определяет грань, до которой ему страшно дотронуться самому.

Не включаешься, когда о чем-то важном на сцене подумали как об известном. Когда куклы, как люди, выясняют отношения между собой. Куклы всегда существовали в космической системе координат, им были делегированы полномочия неба и ада. Кукла в любом ритуале — «иностранец», она приходит поговорить о чем-то главном, от чего жизнь зависит.

Наталия Сухиашвили, PR-директор кукольного фестиваля «Ковчег»

«Ковчег» рассчитан на регионы. Мы приезжаем в города, в которых театра кукол нет или он существует в виде здания. Если человек до 12 лет не попадет в театр, он в него сознательно не попадет никогда. Бежать на модное имя или заскочить в театр с подружкой — это как воспользоваться ножом и вилкой в гостях. А воспитанная с детства привычка к театру равна привычке есть ножом и вилкой в одиночестве. В этом сентябре были в Костроме и Кинешме, в дополнение к театральной программе привезли анимационную, с популярными мастер-классами пластилиновой анимации. Для зрителей Костромы стало открытием существование театра кукол для взрослых; что кукольный театр бывает разный: перчаточный, тростевой, теневой…

В Кинешме на спектакле из Таллина Евгения Ибрагимова «Игроки» был зал подростков 12—15 лет с ирокезами и в пирсинге. Их пригнали насильно, и, конечно, они задирались перед спектаклем. Через 10 минут в зале наступила тишина, и на выходе, отдавая оборудование для перевода, они с трудом подбирали слова благодарности: «Ой, мы не знали, что так будет, спасибо».

Среди кукольников нет ни одного медийного лица, хотя они творят чудеса. Актер заранее готов к неизвестности и на колебания пространства своей персоной особо силы не тратит. Он тратит их на тихие подвиги — зная, что на выезде со светом и вообще с оборудованием сцены ситуация аховая, актеры снимают в театре световое оборудование, грузят в фургон и везут по маршруту.

Современные технологии не в чести у русских кукольников — видео почитается ими как инструмент разоблачения, а не чарующей иллюзии. Все по старинке — скрипучие механизмы, писклявые голоса кукольников.

Фестиваль закрылся премьерой театра Образцова «Путешествие Гулливера», откуда были вырезаны рассуждения умного и наблюдательного корабельного врача Гулливера в беседе с королем Бродингнега о том, что история его родины не что иное, как «куча заговоров, смуты, убийств, избиений, революций и высылок». Все это взрослые прочтут в книжке дома сами. А в театре — изящный в своей допотопности скрипучий механизм подвозит ко рту Гулливера лилипутских куриц и мечет ему в пасть: зал считает, что повар мазила, и сочувствует великану. При появлении гигантского яйца, которое надо разбивать то ли с острой стороны (лилипуты), то ли с тупой (блефуску), малый народец, граждане визуальной культуры современной рекламы, волнуются: «МТС, МТС!»

Вот и говори после этого, что в кукольном театре убили сказку: ребенок же верит, что яйцо МТС сейчас разобьют и накормят, наконец, Гулливера доброй яичницей. Так что дело не в детях, а во взрослых, не умеющих решать детские проблемы.