Эксперты видят в кризисе шанс для России

Кажется, что вся красота вечерней Венеции моментально утонула в мутной воде лагуны. По крайней мере, для меня. Вместо того чтобы очарованно разглядывать каналы, я, только что вырвавшийся из прохладной осенней Москвы в адриатическое лето, растерянно уставился на экран банкомата. Раздраженно нажимаю на клавиши – ничего не получается. Щель, из которой обычно показываются купюры, по-прежнему девственно пуста, банкомат сберегательной кассы Венеции неумолим и просто выплевывает мою кредитную карту. "No credit", – написано на его экране большими буквами. У следующего банкомата сцена повторяется. Только на этот раз мое выражение лица, пожалуй, еще мрачнее.

После очередных четырех попыток и уже знакомой надписи "No credit" мое настроение опустилось ниже уровня воды в лагуне. Неужели кризис успел докатиться до моего банка в Германии? Неужели я уже банкрот, хотя только что на моем счете было достаточно денег? И как мне теперь быть здесь, в Италии, с одними рублями в бумажнике? Вместо того чтобы наброситься на горячо любимую пиццу, я воюю с горячей линией своего банка. Теперь я понимаю, почему музыка, бесконечно играющая в трубке, настолько умиротворяющая. Или, вернее, должна быть таковой.

Конференция с Михаилом Горбачевым

Наверное, это справедливое возмездие. Если уж служебные дела вместо Чечни, Чернобыля или Чукотки завели меня в Венецию на конференцию с Михаилом Горбачевым, миллиардером Александром Лебедевым и дюжиной российских медиамагнатов, то это справедливо, что счастье окажется не безграничным, а в бочке меда обнаружится пусть маленькая, но ложка дегтя.

Однако ощущение полного безденежья не дает мне покоя. Возможно, страхи преувеличены, но во время различных кризисов мне в России не раз пришлось испытать, как внезапно могут обесцениться деньги. Даже в буквальном смысле за ночь. Когда в 1990-е годы без какого-либо предварительного оповещения правительство с 0:00 часов вывело из обращения все купюры достоинством в 50 и 100 рублей, разочарованные люди на моих глазах бросились в рестораны, чтобы проесть и пропить как можно большую сумму, пока их деньги не превратились в простые бумажки. Будучи бедным студентом, из того кризиса я вышел почти без потерь.

Затем сбережения пострадали от инфляции. Моего старого "жука", которого я в 1991 году пригнал из Германии в Россию, я застраховал на 1000 немецких марок, тогда – целое состояние. Когда годом позже машина сгорела, возмещение составило всего лишь 100 немецких марок: страховка, естественно, была в рублях, а они сильно обесценились.

Женский голос на горячей линии

Наконец в трубке раздался женский голос. "Перерасхода у вас нет, все должно быть в порядке, – сказала мне дама, и, если бы не высокие Альпы, я от радости кинулся бы ей на шею. – Мы все уточним и перезвоним вам". Наконец-то моя рука, держащая мобильный телефон, почти не дрожит. Я звоню домой, в Россию. "Не волнуйся, никакого кризиса нет, все путем, никаких очередей в банках, полные полки в магазинах, – рассказывает друг.

– Тебя это коснулось, потому что ты поехал отдыхать во вражескую страну. Не переменись ты на другую сторону, сейчас бы в Москве катался как сыр в масле. В крайнем случае ты можешь удержаться на плаву, нанявшись в Венеции гондольером". Ну вот, только дай слабину, и за черным юмором дело не станет.

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем прозвенел долгожданный звонок, снявший тяжкий груз с души: "Вас беспокоят из вашего банка. Все в порядке, но, похоже, есть помехи при обмене данными с Италией, и в настоящее время банкоматы не могут установить связь с международным центром кредитных карт". Хотя информацией сыт не будешь, она меня хотя бы успокоила.

С голодом мне помогла справиться российская финансовая система. Очевидно, российские кредитные карты не столь уязвимы – поэтому из финансовых тисков мне помогла выбраться одна моя московская карточка. Россия предстала как тихая гавань среди штормовых волн мирового финансового кризиса – и то, что я испытал лично, Кремль хочет возвести в систему: так, российское правительство пообещало спасти от государственного банкротства оцепеневшую Исландию, выдав ей столь необходимый ей кредит в несколько миллиардов.

Меж тем большинство россиян узнает о кризисе – или, вернее, о его российском аспекте – лишь окольным путем. Центральные телеканалы сообщают о продолжительном обвале на московских биржах и его последствиях как о чем-то малозначительном. Когда на прошлой неделе российский индекс РТС вновь упал более чем на 11% и биржевые торги были приостановлены на два дня, телезрители узнали об этом в вечерних новостях государственного телеканала РТР только через 17 минут после начала – и из двух фраз. Телевизионные новости здесь похожи, скорее, на расслабляющую психотерапию, чем на журналистику.

И действительно, тактика "с глаз (из телевизора) долой, из сердца вон" пока что приносит какие-то плоды – до сих пор последствия кризиса держатся в Москве в рамках приличия. Цены на предметы роскоши, например меха, немного упали, ювелиры говорят о растущем спросе на бриллианты, никогда не подвергающиеся девальвации. Как и в Германии, многие закрывают свои счета в частных банках, если государственные обещают более высокие проценты.

Эксперты предупреждают о предстоящей волне увольнений и заметном снижении зарплат. Однако некоторые специалисты видят в грядущем кризисе определенный шанс. Например, могут снизиться непомерные цены на московскую недвижимость – сегодня аренда двухкомнатной квартиры в центре города обходится как минимум в 1400 евро в месяц. Теперь все вернется на свои места, надеется Александр Лебедев, организатор конференции в Венеции, чье состояние исчисляется миллиардами, бизнесмен, который собирается приобрести активы Öger Тур в Германии и контролирует немецкую авиакомпанию Bluewings. Ведь это ненормально, говорит он, что в Москве чашка капучино обходится в 10 евро, а за iPhone, который в США стоит 200 долларов, приходится отдавать целую тысячу. Итак, кризис может обернуться удачными приобретениями. Если еще останутся люди, которые смогут позволить себе хоть что-нибудь приобретать.

Борис Райтшустер