Поможет ли государство гражданам так, как помогло \"своим\" банкам?

Если в России государство стало руководящей и направляющей силой в экономике относительно давно, то с остальной частью развивающихся и развитых стран эта метаморфоза произошла в течение нескольких недель. Финансовые и прочие компании с вековыми традициями, гигантской капитализацией и кристальной репутацией превратились в просителей и выстроились в очередь на раздачу экстренной финансовой помощи от правительств своих стран.

Правительства соревнуются в щедрости, предоставляя пострадавшим в виде кредитов (а то и прямого вхождения в капитал, в просторечии — национализации) сотни миллиардов долларов. Россия в этом смысле не исключение, она  в общем и целом повторяет действия США и европейских стран.

Черный-черный понедельник, случившийся на нашей бирже (когда индекс рухнул беспрецедентным образом и происходящее в экономике России в кои-то веки заслужило комментариев аналитиков ведущих СМИ), —  резонансная реакция на то, что 700-миллиардный «план спасения», одобренный Конгрессом США, не решит системообразующих проблем американской экономики, а правительства европейских стран будут спасать национальные финансовые институты каждое по собственному разумению и за собственный счет (без единого «зонтика», о чем просил премьер Италии Берлускони), инвесторы по всему миру окончательно утратили веру в светлое будущее.

Остановка торгов в среду утром минимум до четверга — это уже вотум недоверия очередным действиям российской власти в виде новой многомиллиардной кредитной инъекции госбанкам.

Теперь сложно даже теоретически представить себе новость, которая развернула бы рынки вспять, а точнее, в сторону пусть медленного, но стабильного роста. Всем очевидно, что финансовые вливания, несмотря на их масштабы, напоминают попытку накачать гелием получивший пробоину воздушный шар. При этом запасы спасительного гелия ограничены, а значит, шансы на жесткую посадку куда выше, чем на хеппи-энд. Следовательно, спасение бирж, то есть капитализации компаний, — занятие бессмысленное. Нужно спасать сами компании, а не их рыночную стоимость.

С этой точки зрения российские власти вроде бы делают все правильно. Напомню, что трем банкам — Сбербанку, ВТБ и Газпромбанку — были перечислены на депозиты 1,5 трлн руб. По результатам же состоявшегося во вторник экстренного совещания у президента «Сбер» уже в виде кредита получил от ЦБ еще 500 млрд руб., ВТБ и Россельхозбанк  от правительства  — 200 и 25 млрд руб. соответственно. Государственный Внешэкономбанк, в свою очередь, предоставит займы нефинансовым компаниям на погашение задолженности перед иностранными кредиторами на общую сумму до 50 млрд долл. Во вторник уже нашлись желающие, причем все как на подбор: «Газпром», «Роснефть», ЛУКОЙЛ, ТНК-ВР.

Но российская ситуация отличается от мировой как раз тем, что государство у нас играло ключевую роль в экономике еще до кризиса. Более того, именно действия властей, а конкретно — премьер-министра Путина с его памятным наездом на «Мечел» послужили сигналом к началу настоящего кризиса в России, а вовсе не американские ипотечные проблемы. До этого наша страна по статистическим показателям и вправду могла считаться «тихой гаванью». Но с 24 июля наши биржи, обвалившись раз, так и не поднялись.

Потому что это в стабильных условиях можно играть на котировках без последствий: поругал ЮКОС — обвалились, поддержал — поднялись. В кризисные же периоды обвал даже от неосторожного слова влечет за собой цепную реакцию: инвесторы продают все, что падает, и чем больше падает, тем больше продают.

Так что российским властям просто необходимо в экстренном порядке освоить антикризисный менеджмент, поскольку кроме них проблемы в экономике решить или даже сгладить не сможет никто — только государство. Тем более что оно во многом их и создало.

Вспомним: последние 8 лет государство последовательно замыкало на себя все большую часть финансовых потоков, изымая деньги из частного сектора и откладывая их на черный день. Огромная внешняя задолженность, которую имеет частный сектор, не в последнюю очередь связана с тем, что компании были вынуждены занимать на Западе деньги, отданные государству в виде налогов, особенно высоких в нефтегазовом секторе.

Мотивировалась эта централизация необходимостью оградить от внешних воздействий в первую очередь государственный бюджет. Может быть, и верно, только сейчас заначка тратится в интересах совсем других субъектов рынка. По итогам экстренного совещания президент Медведев должен был бы сообщить примерно следующее:

— Мы выяснили, сколько денег недосчитается бюджет в случае максимально возможного падения цен на нефть и прочих неприятностей глобального характера. Эта сумма зарезервирована на три года вперед, ее никто не тронет. Бюджетники могут не волноваться.

— Государство в полном объеме гарантирует выплату вкладов граждан в коммерческих и государственных банках, даже если они обанкротятся все до единого. Вкладчики могут не волноваться.

— Оставшиеся деньги мы тратим на поддержку банков и компаний, государственных и частных, по собственному разумению.

У нас же на реализацию первых двух пунктов — то есть на спасение уровня жизни граждан — пойдут деньги, которые останутся после спасения избранных компаний. Нельзя утверждать, что их не хватит, но и в том, что хватит, к сожалению, уверенности нет.

Пока для рядовых граждан экстренные меры, предпринимаемые российскими властями, остаются абсолютно незамеченными: реакция ожидаема — разного рода слухи. Например, в Москве вновь стали поговаривать о возможной деноминации. Причем изрядная часть людей, эти слухи распространяющих, понятия не имеет о том, что такое на самом деле деноминация и чем она отличается, например, от дефолта. В подобной ситуации публичные заверения политиков в том, что деноминации не будет, только уверили бы народ в обратном (все хорошо помнят, что говорил в августе 1998 г. президент Ельцин о какой-то «девальвации» и чем все в итоге обернулось).

Слухи — верный показатель того, что народ не понимает действий правительства и не доверяет им. И тому есть основания: сложно рационально объяснить, зачем наша страна выдает кредит Исландии в размере 4 млрд евро, когда у нас у самих далеко не все в порядке. А недоверие — благодатная почва, на которой очень быстро произрастает паника. Паника же может оказаться губительной для нашей банковской системы, несмотря ни на какие вливания.