Россия и Запад находятся на грани новой \"холодной войны\"

Чем яснее становятся международные последствия российского вторжения в Грузию, тем более неудачными выглядят действия Москвы в августе 2008-го. Множество негативных отзывов на слишком резкие действия России в ответ на грузинскую интервенцию в Южной Осетии привели к значительным потерям позиций Москвы на мировой арене. Конечно же, эскалация в отношениях России с Соединенными Штатами не стала неожиданностью для российских политиков и политтехнологов и, возможно, была даже желательной. Но с каждой неделей становится все очевиднее, что потери из-за ухудшения отношений России со многими странами значительно превосходят любую выгоду, которую Россия может получить от недавней демонстрации своей военной силы, дипломатического упрямства и политической решимости на Кавказе.

Элиты Западной и Восточной Европы, как и лидеры Центральной и Восточной Азии - то есть, многие международные деятели, в отношениях с которыми больше всего заинтересована Россия, отреагировали на ее действия с явным или скрытым неодобрением. Многие европейские комментарии лишь немногим менее критичны, нежели американская оценка политики России на Кавказе. Большинство же азиатских лидеров следуют курсу демонстративного нейтралитета. Последнее распространяется даже на такие страны, как Казахстан, Армения или Узбекистан, которые считаются ближайшими союзниками Москвы на постсоветском пространстве. В Украине, в результате политики России на Кавказе, среди населения значительно увеличилось количество сторонников членства в НАТО. Поскольку восточные европейцы снова начинают опасаться России, пророссийские фракции и представители групп интересов в Киеве, Будапеште, Софии или Варшаве теряют в своем политическом весе. В Прибалтике, на Украине или в Центральной Азии на большие русские диаспоры смотрят с растущим подозрением, не превратятся ли эти меньшинства в один прекрасный день в 'пятые колонны' Москвы. Не найдя поддержки у большинства своих ближайших соседей, Россия, вместо этого, получает одобрение своих действий, включая признание Абхазии и Южной Осетии, со стороны Никарагуа и Венесуэлы - стран, в лучшем случае второстепенной важности для российских внешнеполитических и экономических интересов.

Ввиду всего этого, ситуация выглядит таким образом, что Россия совершила масштабную ошибку, сначала спровоцировав, а потом слишком жестко отреагировав на грузинскую атаку Цхинвала. Российские патриоты, очевидно, недооценили все последствия этих действий для России. Получается, что они действовали против собственных интересов.

Или они все же отлично понимали, на что шли? Может быть, логика поведения России по отношению к Грузии в последние месяцы на самом деле была кардинально иной? Может, результаты российской политики находятся совсем не в противоречии, а в полном соответствии с непосредственными интересами ряда московских политических деятелей?

С самого момента назначения Дмитрия Медведева кандидатом на президентский пост и в западных странах, и в прозападных кругах России забрезжила надежда, что избрание Медведева приведет к 'оттепели' в российской внутренней и внешней политике. Являясь одним из самых молодых политических лидеров России в верхнем эшелоне кремлевской иерархии, Медведев не состоял в рядах КПСС или КГБ. Своими политическими заявлениями еще до своего назначения, Медведев приобрел имидж относительно прозападного политического деятеля. И действительно, его вступление на пост главы Кремля сразу же ощутимо улучшило тон российско-западных отношений и послужило сигналом для либерализации российской общественной жизни. В то время как для правления Путина был характерен стремительный упадок российских демократических принципов и ухудшение отношений с Западом, Медведеву удалось уже за первые недели своего правления изменить настрой в российском обществе и установить доверительные отношения с несколькими европейскими лидерами.

Некоторые из его первых внутриполитических инициатив, такие как пламенная поддержка малого и среднего бизнеса, принципиальная позиция в отношении борьбы с коррупцией или его обращения к спецслужбам с призывом бороться с насильственными действиями скинхедов указывали на позитивные перемены.

Хотя эти тенденции приветствовались многими и в России, и на Западе, они, в то же время, подвергли опасности особые интересы ряда групп людей, которые доминировали в России при Путине. К ним относятся бывшие (и не только) офицеры спецслужб и военные, которые наводнили офисы российских государственных органов и компаний, многие известные политики, сделавшие себе имя на поддержке авторитарной системы и на антизападной риторике, а также ряд плодовитых публицистов и теоретиков, которые зарабатывают свои деньги изобретением экстравагантных интерпретаций последних мировых событий, и роли Запада в них. Именно при путинской неовизантийской политической системе эти люди получили возможность карьерного роста и идейного процветания. С выдвижением Медведева российская общественная жизнь рисковала нормализоваться. В открытой извне и внутренне демократической стране для подобных деятелей сократились бы возможности влияния на большую политику и сохранения своих высоких позиций на социальной лестнице.

По прошествии пятидневной войны с Грузией в августе этого года положение дел снова возвратилось на круги своя: Россия и Запад находятся на грани новой 'холодной войны', и общественный дискурс России направлен на необходимость выстоять в этой конфронтации. Изначально заявленные намерения Медведева относительно внутреннего и внешнего открытия страны - опасная роскошь в новом политическом контексте. В то время как российский народ, очевидно, потеряет от того, что страна снова возвращается к роли международной парии, многие влиятельные личности в Москве, а особенно разного рода антизападные политики, комментаторы и писатели - выигрывают от этого.

В виду печального результата текущей политики России на Кавказе, возникает вопрос: был ли Медведев сам инициатором последних политических решений или же он следовал сценарию, написанному кем-то другим? Так как российские паспорта были розданы южным осетинам, и Грузия была спровоцирована на их атаку, у российского президента не было большого выбора в том, как отреагировать иначе, чем он это сделал. Есть некоторые детали, говорящие о том, что Медведев, возможно, вначале колебался применить силу. Не он, как президент и главнокомандующий, а премьер-министр Путин, находясь на Олимпийских играх в Пекине, первым прокомментировал действия Грузии и в кратчайшие сроки вылетел прямо на Северный Кавказ, чтобы взять под свой контроль действия российской армии.

Возможно, мы никогда с точностью не узнаем, в какой степени во время и после российско-грузинской войны Медведев действовал самостоятельно или же по схеме, разработанной другими людьми. В любом случае, неясная предыстория и сомнительные выгоды несоразмерно жесткой российской военной акции в Грузии дают повод для раздумий. Они наводят на мысль, что скрытые причины грузинской войны имеют больше отношения к внутренней борьбе элит в Москве, нежели к объективным внешнеполитическим целям России, в общем, или к ее интересам на Кавказе, в частности.

Андреас Умланд