Взятка – это предательство Родины?

Едва речь заходит о коррупции, как начинается какая-то чертовщина. Оказывается, что хоть в действительности коррупция есть, юридически ее как бы нет. По крайней мере – в виде четкого определения этого явления в наших законах. Однако оно как бы и существует – вошло в обиход после ратификации Россией конвенции ООН против коррупции. «Коррупция – использование публичного (у нас – «административного») властного ресурса с целью получения личной выгоды в материальной или нематериальной форме для себя либо для третьих лиц». Под нематериальной формой подразумевается то, что зовется «телефонным правом» – нарушение конкуренции, конфликты интересов и т.д. Но иностранный термин «коррупция» не совмещается в наших головах с действительным смыслом. Гораздо доходчивей русские эквиваленты – продажность и воровство.

Коррумпированная элита при любом строе никогда не будет заботиться о снятии социальной напряженности, о нуждах простых граждан. Но если Советский Союз с отлаженными механизмами жесткой власти не справился с коррупцией – особенно в республиках Средней Азии, Закавказья и Кавказа, то на что может рассчитывать современная Россия?

Короткий исторический промежуток существования нового российского государства начался со строительства нового экономического и политического строя. Но вопрос формирования элиты и идеологии госслужбы был отложен – важнее на тот момент был передел собственности. Раздел шел по «понятиям» и помимо госорганов, силовых и правоохранительных структур. По ходу дела из них было выдавлено огромное количество кадров, в результате чего Россия получила свою специфику коррупции: она преимущественно «силовая». Силовики стали встраиваться в бизнес, привнеся в него свои методы и средства работы. Так сформировалась система. Были условия для победы над коррупцией: политическая конкуренция и реальная свобода слова. Но общество вскоре обнаружило, что оно ни на что не влияет. Началась апатия, развязавшая руки реваншу бюрократии. Сегодня чиновничий аппарат РФ почти в два раза превышает партийно-хозяйственный аппарат СССР, правоохранительная система раздулась почти до размера тех же времен, особенно – спецслужбы. При этом ни идеологии госслужбы, ни системы контроля кадров нет.

Сформировать «правильное» отношение к госслужбе пытались и в советское время. Враждебное окружение, острая внутриполитическая борьба, агрессии в отношении СССР формировали в политическом классе позицию: «ты часть государства, ты должен отдать, тебе же никто ничего не должен». Но высокое мобилизационное состояние поддерживать вечно невозможно. Победив в войне, люди хотели пожить в нормальных условиях. А им – новую мобилизацию, забыв, что уже заработал «мирный» принцип социального потребления.

В плане по борьбе с коррупцией есть пункт о «стимулах к антикоррупционному поведению и его стандартах», который диссонирует с задачей нашего же Минобрнауки – вырастить потребителей материальных благ. Но ведь и западное общество – общество потребителей, но оно же и говорит: я горжусь своей страной, потому что могу позволить себе потреблять блага, которые есть, и мои права защищены.

В пункте «об обеспечении свободы доступа граждан к информации по расходованию средств федерального, регионального и местного бюджетов» нет ничего утопического. В нынешнем виде в бюджете никто не понимает ничего – лишь то, что это деньги для «освоения», с откатом от 40 до 60%. И в нем очень много «закрытых» статей. «Роснефть» – госкомпания, но почему до сих пор никто не знает, по каким ценам мы продаем нефть Китаю? Два года назад (случайно) скандал: оказывается продаем по 17,5 долл. за баррель. Как, если везде уже давно минимальная цена – больше 100? Но никто не спрашивает – даже журналисты. Потому что понимают – спрашивать у «Роснефти» нельзя.

Коррупция опасна не только обществу и государству, но и элите – уже есть примеры неуправляемости «вертикали». Простой пример – средства «на восстановление Чеченской Республики». Можно ли будет по этой графе расходов дать открытые данные и проверить их?

Но приходит Дмитрий Анатольевич Медведев и объявляет борьбу с коррупцией основной задачей. И совершенно объективно говорит, что нацпроекты не пойдут, пока не будет решена проблема воровства и хищений. Впервые в современной истории президент (!) говорит, что должности покупаются и продаются. Президент признает, что он ответственен за эту ситуацию и дает короткую, профессионально правильную программу. Потому, что есть не только невыполнение задач, но и противодействие внутри системы управления, поскольку коррупция стала высокодоходным бизнесом. Идет рейдерский захват административного ресурса друг у друга. Но в плане борьбы с коррупцией не предвидится единого органа, объединяющего все усилия.

В недавних выступлениях премьер-министра Путина прозвучало: мы выделяем 540 млн руб. – и эти деньги обязательно должны дойти до граждан. Премьер вынужден указать своему кабинету, что эти деньги «не тырить»!!! Но ведь априори бюджетные деньги «тырить» нельзя! Россия не может находиться в жесткой конфронтации с Западом, имея коррумпированную систему управления. Другой подход – ну и что, что берут? Мол, и я даю деньги гаишнику. При этом ругают гаишника и водителя, не задаваясь вопросом, что по нашим дорогам проехать без нарушения правил невозможно – они не рассчитаны на это. Стоимость их почти вдвое выше европейских, качество в десятки раз хуже. А где дорожные деньги – никто не спрашивает. Гражданину по фигу, но хотя бы журналист должен свободно получать эту информацию. В плане по борьбе с коррупцией говорится о всемерной поддержке самодеятельных журналистских расследований коррупции. Но где гарантии, что никто не начнет искать «когда попросят» – и с тем же «горячим» сердцем?

Борьба с коррупцией стала политикой и воспринимается бюрократией – особенно силовой – как борьба с государством. А ее цель борьба «за государство»! Нам дается исторический шанс – такой же, как гласность и перестройка с ее громкими коррупционными делами. Но до самого верха никакие концы ни разу распутаны не были – и сейчас нет механизмов. Мы как-то защищали колхозников из Клинского района, когда у них отобрали землю «рейдеры». Наглость судей непередаваема: приходят 50 человек, у которых были подделаны подписи, и требуют проведения графологической экспертизы. А судья заявляет, что для экспертизы не видит оснований. Что происходит в судебном сообществе? И как можно ждать, что чиновники-коррупционеры сами станут подпиливать сук, на котором сидят?

Другая проблема – византийская система управления. Сейчас у нас профессионалов создают за 10–15 лет. Но многие нынешние управленцы стали не профессионалами, а профессиальными «разводчиками» и взятковымогателями. При этом развалили структуру госбезопасности. Стоянки «силовиков» забиты дорогими машинами, продаются места в их учебные заведения, молодежь к ним приходит совершенно беспринципная. И эти ведомства не станут змеей, кусающей свой хвост.

Я читал лекции на юрфаке МГУ, где 90% студентов считает себя и своих родственников «успешными». Задаю им вопрос: «У вас – сто миллионов. Вас решил «отрейдерить» человек, у которого пятьсот миллионов. Кто победит?» И они говорят: естественно, человек с пятьюстами миллионами – «юристы»! Кричат о высокой смертности на дорогах. Но как можно было довести ситуацию до того, что деньги нужны «на кормление» не только самому владельцу полосатой палочки, но еще и «наверх»? И самого дорогого стоит отпустить пьяного водителя? Где простые механизмы, при которых человек не будет «брать» – нормальная зарплата, соцпакет для него и его близких, по окончании службы – бонус, страховка и пенсия, которая позволит не скрежетать зубами, видя в телевизоре немецких пенсионеров на всех мировых курортах.

Сейчас на госслужбе человек становится спецсубъектом права, как прокуратура, что выше закона – и их даже гаишник не может остановить. А в Финляндии министр юстиции, превысив на дороге скорость, ушел в отставку. Невозможно рассчитывать в борьбе с коррупцией лишь на сознательность, но не помогут и «китайские» законы – даже если отрубать лишь руки – потому, что брать станут еще больше, чтобы и на немецкие суперпротезы хватило. Надеюсь, что у людей сознание все же проснется. И политики начнут действовать по принципу: пришел в политику – себя ограничиваешь. А не играешь с олигархом в «машинки» и «яхты». Это касается и «силовиков». Два или три года назад были выделены немалые средства на усиление борьбы с терроризмом. Все силовые структуры тут же накупили бронированных лимузинов по тройной цене. А простых бронированных уазиков в «горячих» точках нет. Раз пришли ко мне военные. И командир бригады написал заявление, как идет расхищение денег, которые направлены на улучшение жилья солдат. Что ему делать, если украл их бывший комдив, чтобы, заплатив, поступить учиться в Академию Генерального штаба?

Борьбу с коррупцией надо начать с близких родственников, которые должны входить в круг имущественного контроля. Названы лишь супруги, хотя у нас определено, что близкие родственники – супруга, родители супруги, собственные родители. Я считаю, что в этом списке и дети должны быть обязательно. И родные братья-сестры супруги. Ничего страшного, если будут сдавать налоговую декларацию и дети этих лиц. Одинаковое наказание коммерсантам и госчиновникам за «коммерческий подкуп» неправильно: чиновники автоматически несут ответственность больше других граждан.

Размер подарков, принимаемых чиновниками регламентирован. Но среди них много талантливых людей, которые могут написать гениальную книгу, – и получить за нее вознаграждение. Надо отслеживать, чтобы гонорары за «гениальную» пару страниц находились в разумных пределах, не став формой взятки. Я против того, чтобы чиновников превращали в приглашенных университетских лекторов с гонорарами. Неоплачиваемые – пожалуйста. И с книгами – гонорар им не должен даваться вперед, а только по результатам реальных продаж.

Для «установления в качестве задачи оперативно-розыскной деятельности имущества, подлежащего конфискации», есть финмониторинг, который находит реальные затраты и приобретения семейства чиновника. Но эту тематику реально поднять, когда мы на 70% перейдем на электронные деньги. Конфискат может превратиться в самоцель – у нас уже есть товарное рейдерство. Вопрос конфиската решается одним путем – открытые неаккредитованные фирмы и открытые аукционы. Средства от них – на социальные задачи и нужды, но не тех органов, которые конфискуют.

Первый этап борьбы с коррупцией обязательно скажется увеличением случаев коррупции в рядах борцов с нею, когда на любое не устраивающее их действие будет выдвигаться «модное» обвинение. По всем «закрытым» делам – того же Бульбова – у нас уже появилась юридическая тенденция: ФСБ предоставляет оперативную справку без доказательств, что они выяснили – ведется подкуп чиновников. Все процессы по коррупции должны быть открытые, и чем выше уровень коррупционера, тем выше уровень освещения, вплоть до прямых эфиров. «Дело» Дмитрия Довгия и неловкое положение, в котором оказались главные «смотрящие» за антикоррупционными мероприятиями и соблюдением законов, – результат клановой борьбы. Когда Довгий дал практически официальное заявление о преступлении, совершенном господином Бастрыкиным, то, если бы работал закон, должно было быть дело по господину Бастрыкину. А оно не возбуждено, что и дало основания для посадки господина Довгия. Поэтому создание правового телеканала, предусмотренного в плане, будет не лишним. Он должен показывать конкретные дела – недостатка в них быть не должно. И заниматься правовым ликбезом и живыми проблемами граждан.

В разделе о ведомствах, чиновники которых столкнутся с обязательным декларированием имущества, нет ГУИНа, где для борцов с коррупцией непаханое поле для деятельности. Про него могли забыть, но контролировать его надо. Мы предложили опыт Норвегии, Дании, когда муниципальных чиновников контролирует общество: каждому посетившему их по делу дается анкета, где надо оценить их работу – удовлетворительна или нет. Как встарь – с помощью черных и белых камней. Но надо ротировать людей, которые будут считать результаты, подобно судам присяжных.

Шумно разрекламированная в момент своего рождения «финразведка» имеет возможность заняться проверкой зарубежных счетов чиновников. Это необходимо – но в плане этого нет. Коррумпированные чиновники – предатели. И коррупция – продажа интересов госслужбы – должна быть приравнена к разглашению гостайны по размеру ответственности.

Во всех госорганах должны быть подразделения по предупрежеднию коррупции, отсеиванию ненадежных кандидатов еще при приеме на работу. И для приема обязательных для чиновников сообщений о замеченных ими фактах коррупционного поведения собратьев по службе. Эту западную модель взяли, забыв, что там предварительно выстроили модель общей социальной заинтересованности в ликвидации коррупции, нетерпимости к ней. У нас этого нет. Да и что греха таить – Федеральная служба безопасности, которая наблюдает за всеми, в том числе за МВД и прокуратурой, зачастую становится латентным участником, а то и инициатором коррупционных процессов.

План требует скорейшего введения инновационных технологий для обеспечения прозрачности торгов конфискатом, имуществом предприятий-банкротов и при закупках имущества для государственных и муниципальных нужд. Сможет ли госпожа Батурина в Москве проиграть подобный аукцион? Нет, потому что после введения всех антикоррупционных мер она не сможет участвовать в этих торгах. Непонятно, как будет осуществляться пункт о повышении ответственности чиновников за организацию картельных соглашений, пока мы не примем антитрастовое законодательство.

Ничего не сказано о неправосудных решениях, которые оспариваются в Страсбургском суде, и государство выплачивает пострадавшим от судебного произвола. Пока не будет реальной судебной реформы, выборности судей, пока они будут зависеть от оперативной справки МВД-ФСБ и будут назначаться администрацией и указом президента, проблема не будет решена. В меры по упрощенной процедуре снятия «неприкосновенности» с депутатов Госдумы, членов Совета Федерации и адвокатов не включают прокурорских работников – видно, эти пункты писались ими же.

По обеспечению справедливой и равной для всех доступности к правосудию уже есть положительный прецедент. В Бежецком районе Тверской области суд встал на сторону граждан, возбудив дела против сотрудников ОМОНА, Госнаркоконтроля, выпустив невинных на свободу. Если все коррупционные процессы будут открытыми, то судьи будут руководствоваться уже не корпоративными интересами, а законом – ведь его самого смогут в любой момент поймать.

По поводу «доносительства» о коррупции копья ломали уже не раз. Но необращение в правоохранительные органы говорит о низком правосознании граждан, ведущем к усугублению конфликтов. Сообщения о коррупции «доносительством» назвать нельзя – это делают не из соображений личной выгоды, а в поисках справедливости. А когда толк от таких обращений будет – будет масса людей, которые на это пойдут. Для этого предусмотрены и повышение качества подготовки юридических кадров, и  проверка их компетентности юристами.

Кирилл Кабанов