Русские американцы: почему они так любят Америку?

Помните как презрительно Белинский отзывался о так называемых «русских французах», их стремлению к слепому подражанию французам и почитанию всего западного? Есть у нас  в стране группа товарищей, которых в подражание классику вполне можно окрестить русскими американцами. Они испытывают какие-то исключительно нежные чувства к Североамериканским Соединенным Штатам. Природа этих чувств  сродни юношеской влюбленности – они также иррациональны и также построены на слепом, безграничном обожании (пусть обожателю уже за пятьдесят лет).

Для них Америка – сказочная Аркадия и иначе они не представляют ее себе. На все напоминания об Ираке и о Косово машут руками и не желают слушать – они еще  большие американские конформисты, чем даже те американцы, которых в США называют оплотом нации и которые вывешивают перед домом звездно-полосатый флаг и торжественно поднимают его по утрам, которые разряжаются по случаю национальных праздников и хранят дома портреты президентов. Те хоть не всегда верят официальной версии, хоть иногда сомневаются, что в Ираке было оружие массового поражения. Но не таковы русские американцы – они крепки и непоколебимы как закаленные палящим колорадским солнцем утёсы Гранд-Каньона… 

Они иногда называют себя западниками, но какие же они западники? Западниками были Герцен и Тургенев, Грановский и Боткин, в конце концов вся наша прогрессивная мысль одно время была западнической. Но те люди мечтали только перенести лучшее от Запада к нам, привить здесь то хорошее, что было на Западе, как некогда построили мы по западному примеру флот, открыли университеты и т.д.. Русские же американцы уже плюнули на Россию, стерли ее с карты – для них это страна мертвая, бесплодная, где ничего не может уже ни родиться, ни развиться. Иные в своих рассуждениях и до того доходят, что не только ничего не может у нас появится, но никогда и не было ничего: искусство у нас, даже в классическую эпоху – так, дрянненькое подражание Чайльд Гарольдам и Отверженным, наука если когда и существовала, то не своей кровью, а достижениями приезжих грамотеев, зазываемых к нам с Петровской эпохи, образование всегда было худшее в мире, а в советское время стало еще хуже. Все наши победы - результат заваливания вражеских окопов трупами, все достижения сделаны не сами по себе а из страха перед сатрапами начиная с Петра и кончая Сталиным с его миллиардами репрессированных…

Притом, интересный факт: если прямо спросить русского американца о том, почему он любит Америку больше своей страны, он никогда прямо не ответит (может и оттого, что прямо не умеет думать), а начнет жалко лепетать: «Ну я просто за справедливость…» или «Я просто считаю, что не надо обвинять одну страну и покрывать другую» (это о событиях вокруг Южной Осетии!)

Интересно притом, что даже уехавшие в Америку русские американцы, получившие возможность посмотреть на Аркадию поближе и, может быть, отчасти в ней разочароваться, часто остаются при своем мнении. Мой знакомый Анатолий улетел с женой и девятилетним сыном в 93-м году.

Сперва были радостные отзывы, все нравилось. Но случилось так, что он заболел, страховки не было и административная машина в одночасье раздавила его. Он с семьей вынужден был жить на улице на пособия и т.д. Они даже до того дошли в последний момент, что ночевали сначала на каком-то вокзале, потом в ночлежке. Не буду рассказывать дальнейших подробностей этой печальной истории, скажу только, что вскоре он принужден был возвратиться в Россию. Я видел его в 2002-м, когда бедняга уже был очень плох – его болезнь прогрессировала, у него падало зрение, почти не двигалась левая рука. Мы пришли навестить его большой компанией, с женами. Принесли какие-то гостинцы, помогли деньгами… Его жена Лена, знакомая моей жены, которая была когда-то ее студенткой, рассказывала со слезами на глазах о том, сколько они перенесли трудностей в США, как с ними обращались врачи, как мало делали для спасения Толи, который мог быть здоров если бы…

Взгляд у Толи тоже потускнел, но стоило упомянуть Америку, в его глазах разгорелся прежний огонь, снова он заговорил о свободе и демократии… На ум мне вдруг пришло: moritari te salutant…  Его жена – усталая, похудевшая, с синими кругами под глазами глянув на него только махнула рукой.

 Он в следующем году умер.

 Недавно я встретил его сына – того самого мальчика, с которым он некогда таскался по американским вокзалам. Собственно, эта мимолетная двухминутная встреча и заставила меня написать весь этот текст. Молодой человек относится к новому модному поколению русских американцев, которые еще больше американцы и еще меньше русские, чем были даже их родители.  Судьба их проста и легка - иной такой балбес проучился за папенькины деньги за границей, ни бельмеса часто не соображает. Его гонят там отовсюду. Но приезжает он в Москву, говорит тут с акцентом и прононсом, всем шести падежам нашего богатого языка предпочитает один именительный  («Я пошел с мой друг в клуб», «Я приехал из магазин») и немедленно, вопреки всякой логике, становится популярным и модным. Из-за одного отношения, принадлежности к культуре метрополии в нашей ассимилирующейся стране с ним знакомятся, общаются, даже, бывает, подражают ему. Сколько такой шелухи крутится в вихре московских ночных клубов! А после вихря сколько её оседает в телестудиях  и на радиостанциях, в газетах и модных журналах…  Таков же и Витя. Встретились мы вот как. Мы с друзьями сидели в кафе на Пушкинской, и за соседним столиком заметили молодую парочку. Кто-то из нас узнал Витю и подозвал. Он подошел, поздоровался – кажется, с еще большим акцентом, чем был у него по приезду. Как дела, где работаешь? – спросили его. – На радиостанции, программным директором, - ответил он.

Когда он отошёл, один наш общий знакомый – Леонид Николаевич, бывший с нами, рассказал одну забавную историю о Вите. Года два назад он работал в какой-то экскурсионной фирме, которая, среди прочего, возила экскурсии по Золотому кольцу. На экскурсионном пути, где-то, кажется, в Тульской области есть деревня – сама по себе она памятник деревянного зодчества конца 18-го начала 19-го веков. Там останавливались туристы, подавались какие-то пряники, устраивались пения и пляски и т.д. Виктору поручили как-то организовывать это мероприятие. «Все должно быть American-style», - решил он. Балалайки распорядился выкинуть – это не модно. Пригласил какие-то русские группы, исполняющие американскую музыку кантри и т.д. – не помню подробностей. Туристам не понравилось – в самом деле – это несколько странно. Кроме того, из провинции приехала делегация старушек, которые составляли народный хор, приглашавшийся больше 15 лет на эти туристические мероприятия. Они бросились в ноги директору агентства, просили возобновить с ними контракт – это почти единственный их доход. Вьюношу уволили и он, кажется, ушел с гордо поднятой головой – эти варвары его не поняли… Сейчас вот American-style устраивается на какой-то радиостанции. Впрочем, им не впервой…

После встречи сел я в машину и задумался - а не слишком ли мало мы приобретаем с приездом таких вот мальчиков – и не слишком ли многое теряем вместе с балалайками?.. 

И вообще – что делать с этой ситуацией? Идеологию может вытеснить только идеология. А у нас таковой нет с 91-го года. Что же – и дальше ассимилироваться под влиянием этого интеллектуального быдла? Как Распутин говорит – «чужие праздники, чужие песни, чужая культура – все чужое»… Не слишком ли мы самобытны как народ, чтобы терпеть  столько чужого? Это, кажется, не может продолжаться долго и должно закончиться баней, которая смоет, наконец, этих вшей. Но что будет вместо вшей?