Война на Кавказе: игра мускулами на деньги?

На модерации Отложенный

Маленькая горячая война испекла большой пирог. Теперь будем его делить: кому — территорию, кому — беженцев, кому — скидки на газ (а кому — дулю), кому — высокопарные аргументы о правах человека, кому — бюджет, а кому — похоронки.

РОССИЯ — ГРУЗИЯ: СМЫСЛ ВОИНЫ НА КАВКАЗЕ

Шесть вопросов для понимания новой схватки русских с Западом

По просьбе “МК” кавказский конфликт комментирует Эрик Хёсли — главный редактор швейцарского медиаконцерна “EDIPRESSE” (издает несколько сотен газет и журналов в Европе, Азии, Америке, в том числе старейшую швейцарскую газету “Tribune de Geneve”).

Эрик Хёсли — один из лучших в мире иностранных специалистов по Кавказу, много раз был в Грузии, Армении, Азербайджане и в республиках Северного Кавказа, в том числе несколько раз в Чечне во время первой и второй чеченских войн; написал книгу по истории Кавказа ХIX—XX веков.

1. Кто несет ответственность за резкую деградацию ситуации на Кавказе?

Начав атаку против Южной Осетии, президент Грузии Михаил Саакашвили взял на себя очень тяжелую ответственность. Грузинское правительство осознало, что статус-кво был ему невыгоден, что время работает против него, что решение Запада признать Косово еще больше осложняет его задачу в будущем и, наконец, что предстоящие перемены в Белом доме могут навсегда лишить его возможности военного вмешательства.

Возможно также, что находящиеся на месте американские военные советники предпочли не тормозить грузинского президента. Но, начав действовать силой, Михаил Саакашвили надолго уничтожил возможность мирного урегулирования в регионе. Ненависть, недоверие теперь прочно утвердились с обеих сторон. Это новый Карабах. А ведь была еще слабая надежда найти другие выходы. Эти надежды развеяны на многие годы.

2. Почему западные СМИ отреагировали столь яростно?

Как говорят журналисты: “Правда — первая жертва войны”. Данный случай не стал исключением. Большая часть европейских и американских СМИ ничего или почти ничего не знает о Кавказе. Невероятно, но приходится констатировать, например, что реалии и идентичность осетинских меньшинств, их история и суть их требований были оставлены совершенно в стороне.

Никто на Западе не знает, кто такие осетины. Здесь с удивлением узнают, что это не дикие горцы и не российские наемники, но что знаменитый Валерий Гергиев, например, осетин. Это незнание было благодатной почвой для любых преувеличений, страхов и манипулирования. Грузинский президент воспользовался своим знанием английского и французского языков, чтобы организовать настоящее шоу в западных СМИ и защитить свою версию фактов.

С другой стороны, в первые дни президент и премьер-министр России были не очень заметны. Не видели мы и чтобы Эдуард Кокойты поспешил отстаивать свои позиции перед внешним миром, как он должен был сделать. Поэтому в первые дни медиатерритория была полностью оккупирована аргументами Грузии. Наконец, как только в дело вмешались российские войска, сработала старинная привычная (классическая для западной прессы) защитная реакция: на маленького Давида (грузинского) напал большой Голиаф (российский).

В результате появилось изложение фактов, максимально благоприятное для Грузии и порой чудовищно лживое.

Некоторые каналы американского телевидения, как и некоторые газеты, стали настоящими орудиями пропаганды. За 25 лет профессиональной деятельности я редко видал такое. Но две недели спустя большинство СМИ выправили свою линию. Специальные корреспонденты, анализ экспертов по этому региону, а также реакции читателей восстановили гораздо более правдивую версию фактов и их последствий. Я убежден, что в моей стране, например, общественное мнение располагает правдивой версией событий.

3. Была ли реакция России чрезмерной?

Сопротивление, оказанное грузинской армией, было безусловно гораздо слабее, чем рассчитывали в правительстве Саакашвили. Сразу стало ясно, что российский отпор не встретит препятствий. Оккупация грузинских городов, разрушение оружия и инфраструктур были, очевидно, частью “наказания”, осуществляемого с яростью, казавшейся порой чрезмерной. Нетрудно было догадаться, что российские власти хотели унизить грузинский режим. Вот это впечатление и шокировало западное общественное мнение: гигант, пользующийся своей силой, чтобы раздавить — виновника, конечно, но виновника слабого. Это впечатление грубой и безжалостной мощи было усилено слишком долгими паузами между декларацией намерений президента Медведева и их реализацией.

Что же касается того, была ли реакция России чрезмерной, это вопрос относительный: в Ливане — Израиль, а в Сербии — силы НАТО в другие времена без тени сомнения применили к своим противникам гораздо более внушительные “наказания”.

4. Является ли признание Россией Абхазии и Южной Осетии положительным фактором?

Нет, это только значительно осложнило ситуацию. Во-первых, потому, что это признание ничего не решает, по крайней мере, для Южной Осетии. Как осетинский анклав может мирно жить в экономическом, культурном и историческом окружении, неразрывно связанном с Грузией? Придется ли обнести Осетию стеной, как Израиль? Это совсем нежелательно. Можно опасаться также, что отныне вся грузинская политика будет нацелена на возврат территорий.

Каждый кандидат на власть должен будет доказать, что он жаждет воссоединения. То есть в фаворе в Тбилиси будут наиболее ярые противники России, что, конечно, не в интересах обеих стран. Наконец, в перспективе эта независимость нежизнеспособна, так что единственным выходом для Южной Осетии и Абхазии становится присоединение к России. А это — большая проблема с точки зрения международного права.

Россию не поддержат, она окажется в изоляции и потеряет союзников, которых приобрела благодаря своей очень логичной позиции в отношении Косово. Прежняя ситуация, то есть автономия Осетии и Абхазии под российской протекцией, была гораздо выгоднее России и позволяла использовать различные варианты, при которых ее интересы были бы соблюдены. Теперь же Россия зашла в тупик.

5. Является ли Кавказ единственной ставкой в этом военном эпизоде?

Конечно, нет. И признание Россией двух сепаратистских республик вопреки собственным интересам — тому доказательство. Кремль безусловно хотел показать, что готов прибегнуть к использованию силы и радикальным действиям в случае выхода за определенные пределы. В случае Грузии таким пределом было скорое присоединение к НАТО. Это же относится и к Украине, которая, понятно, является гораздо более крупной ставкой. Смысл обращения России к Западу ясен: не давайте Украине войти в НАТО, потому что мы с этим не согласимся. В частности, статус Севастополя и его базы является сейчас очень опасным трофеем.

На Западе же общественное мнение мало что знает об Украине и ее истории, не ведает, например, какую роль сыграл Севастополь в российской истории, и не понимает, что для русских Севастополь ни при каких обстоятельствах не может стать морской базой альянса типа НАТО. Это незнание опасно. Украина может стать следующей точкой столкновения между Западом и Россией.

6. Что скрывает за собой это новое напряжение в отношениях между Россией и Западом?

По существу, это очевидно. Россию и Европейский Союз объединяют не только общий континент и история, но они во многом дополняют друг друга. Например, Россия обладает топливом, необходимым Европе. А Европа — технологиями, необходимыми России. Можно представить себе, что между бывшими противниками в “холодной войне” возникнут узы взаимозависимости наподобие тех, что были созданы основателями Евросоюза между Францией и Германией после Второй мировой войны. Для обеспечения устойчивого мира нет ничего лучше, чем взаимозависимость.

Такой сценарий требует понимания и долгосрочных усилий. Он требует взаимного уважения и воспитания на общих ценностях. Большинство европейцев никогда не согласится полностью зависеть от России и ее энергии, если не будет доверять России и ее системе ценностей. И наоборот, никогда русские не согласятся связывать себя узами с Европой (даже не вступая в союз), если им не дадут занять достойное их место. Эта взаимозависимость требует политики обменов, свободного перемещения и понимания: некоторые государства Европы охотно вступили бы на такой путь. Но сближение России и Европы многих тревожит. Такой перспективе яростно сопротивляются приверженцы Атлантического блока, некоторые консервативные круги в Америке, стремящиеся поддержать сильные позиции Запада по ту сторону океана.

Вот эти два течения и столкнулись сейчас в Европе. Первое делает из Европейского Союза инструмент сближения и сотрудничества. Они охотно приняли бы в Европу и Украину, и Грузию, но без присоединения последних к НАТО.

Подобная нейтральная позиция уже существует, например, в Финляндии. Второе же считает скорее НАТО синонимом Запада и стремится распространить его влияние как на Грузию, так и на Украину. А это означает, что битва не закончена.

Эрик Хёсли, Александр Минкин