Как правильно понимать слова лидеров России и Грузии о войне?

У войны свой язык: затейливый, лукавый, кодированный. Впрочем, на его расшифровку уходит совсем немного времени. Взлетают бомбардировщики, в кадре движется танковая колонна, работает установка "Град" – и смысл сказанных слов становится прозрачным.

Вечером 7 июля президент Грузии говорит о прекращении огня. Ночью выясняется, что это означает штурм Цхинвали. На другой день в Пекине Путин сообщает Бушу, что российским властям тяжело будет удержать добровольцев от поездки в Южную Осетию. Российский премьер заметно играет желваками, и уже можно догадаться, что добровольцы тут ни при чем: их на пушечный выстрел не подпустят к войне. Речь идет о 58-й армии Северо-Кавказского военного округа.

У войны свой словарь, неизменный как минимум в рамках одного поколения. Грузия "восстанавливает конституционный порядок", и это так понятно всем, кто хоть что-нибудь слышал про Чечню. Напротив, Россия проводит операцию по "принуждению к миру", известную со времен гуманитарного перевоспитания Милошевича.

9 августа все тот же Путин на совещании во Владикавказе называет штурм Цхинвали "геноцидом осетинского народа". Развивая свою мысль, нацлидер сообщает, что в эти дни Грузия "нанесла смертельный удар по своей территориальной целостности". Это значит, что он собирается наклонять и мучить Саакашвили до тех пор, пока тот не уйдет в отставку, о чем уже стало известно. Последующую его судьбу предрекает Грызлов: грузинского президента следует судить в Гааге. Это осознанная пародия на американцев. В переводе с американского на кремлевский: чем ваш Мишико лучше нашего Слобо?

"Это удар по Америке, по ее ценностям", – комментирует ситуацию Михаил Саакашвили, и тут с первой минуты нечего разгадывать. Президент Грузии взывает к президенту США с мольбой о помощи. Однако Буш всего лишь "озабочен". То есть начинать Третью, заключительную мировую бойню, вступаясь за Грузию, он не готов. Он готов ограничиться лишь дипломатическими методами давления на Россию.

И вот здесь заключена главная тайна этой войны, которую не раскрыть никакими декодерами. Разве что на склоне лет, увлекшись мемуарами, Саакашвили, быть может, расскажет, о чем он думал, когда отдавал приказ штурмовать Цхинвали. Если думал вообще. Он всерьез надеялся, что Россия не вступит в войну?

Он полагал, что американцы не позволят обижать своего союзника? Он рассчитывал, что если российское начальство в отпуске (Путин в Пекине, Медведев на Волге, Лавров на Алтае), то можно наконец заняться Южной Осетией? Он был уверен, что звон олимпийских медалей заглушит грохот снарядов? У него просто сдали нервы?

Возможно, он искренне не понимал и до сих пор не в силах постичь, почему России можно защищать свою территориальную целостность, а Грузии в этом отказано. И почему тот, по которому навзрыд плачет тюрьма Гаагского трибунала, сегодня так настырно учит его гуманизму. При помощи той самой 58-й армии, что покрыла себя неувядаемой славой в Грозном, снесенном с лица земли.

Странно, если Михаил Николаевич не знает ответа на все эти простые вопросы. А – по кочану. Потому что у России есть ядерное оружие и энергоносители. Потому что Россия – великая держава, вставшая с колен, а Грузия – продукт распада нерушимого СССР. Потому что нет для великой державы большей радости, чем унизить бывшего вассала, тем более если этот вассал вопреки всем предупреждениям так стремится в НАТО. Потому что после Косово мы с наслаждением подражаем Америке, как бы повторяя все ее геополитические ходы. Потому что в мире торжествует право сильного, и это такая банальность, что ее даже неловко повторять.

Проблема лишь в том, насколько этот сильный в своем праве. После развала СССР, позабыв прежние распри, мир кинулся спасать Россию. Многомиллиардные кредиты и гуманитарная помощь немало способствовали возрождению страны, которая в ином случае могла бы и не дожить до эпохи нефтедолларов. И если не дай Бог что, если нефтяные цены опять посыплются, то неясно, бросится ли мир вновь на помощь России. Загоняя себя в кольцо врагов, которых мы сами себе плодим в эпоху относительного процветания, трудно будет рассчитывать на сочувствие и солидарность, если не дай Бог что.

Однако вряд ли Саакашвили смотрел так далеко и, затевая свою безумную войну, намеревался уронить престиж России. Он думал только о собственной репутации и воплощал в жизнь давнюю мечту: стать собирателем земель грузинских. Родственные души, Саакашвили и Путин отлично владеют языком войны и понимают друг друга с полуслова. Поэтому война получилась такой кровавой и короткой. Безнадежной для того, кто слаб.