Государство самоустранилось от тушения лесных пожаров

В России бушует огонь. По сообщения Рослесхоза, только за прошлую неделю в стране возникло 505 лесных пожаров. В понедельник их было 78, в том числе 11 крупных. В тринадцати регионах запрещено посещение лесов, в четырех введен режим чрезвычайной ситуации. Только по официальной информации, с начала этого года в стране произошло 18 тысяч лесных пожаров. По прогнозу МЧС, в этом году леса будут гореть дольше и сильнее, чем раньше.

За эту весну в Талдомском районе волонтеры потушили 30 пожаров. Три — на торфяниках, пять — в лесу, остальные — на брошенных полях. Причины почти всех — палы сухой травы.

Массовые лесные пожары начались в середине 90-х. К тому времени сельское хозяйство в районе развалилось и стало дотационным. Теперь колхозы отчитываются количеством засеянных земель, а не урожаем. Но сил на все поля не хватает, поэтому необработанные поля поджигают, оставляя голую землю. Зачем? Вразумительного ответа нет. Кто-то утверждает, что взгляду приятнее. Раньше сухую траву собирали на корм животным. Теперь и животных не осталось. К тому же, говорят психологи, крестьянину всегда чудится что-то угрожающее в природе, наступающей на дома. Вот и выжигают, отгоняя прочь.

По словам бывшего руководителя Федерального агентства лесного хозяйства Валерия Рощупкина, из-за палов в 2008 году возникло 98% лесных пожаров.

— Кажется, население России само хочет сжечь свою территорию, — говорит руководитель талдомских волонтеров Григорий Куксин. — Даже когда мы тушим траву, огонь от которой вот-вот пойдет на деревню, местные редко нам помогают.

Вторая, не менее важная причина пожаров — поджоги. Недавний случай: в Кургальском заказнике Ленинградской области после пожаров 2006 года устроили санитарные рубки, якобы убирая сгоревшие деревья. На деле, утверждают местные экологи, было вырублено несколько тысяч гектаров самого ценного, старого соснового леса. То же самое происходит в Рощинском лесничестве Приморского края, где загорелись и были вырублены кедры.

Доказать случай поджога практически невозможно. «Часто видишь: горит в поле сухая трава. Идет мимо пастух. Точно понятно — он поджег. Но доказать-то как?» — говорит Михаил Крейндлин, волонтер талдомской дружины и эксперт Гринписа.

В Талдомском районе случаев крупных поджогов помнят всего два. В 2006-м заросшие поля продавали иностранцам и подожгли сухую траву, чтобы создать иллюзию обработанного поля. Второй раз сельхозпредприятие подожгло свою территорию, чтобы получить деньги на тушение. Арифметика простая: штраф за неосторожное обращение с огнем — 10 тысяч рублей. Дотация на тушение из районного бюджета — 100 тысяч. А районная администрация получает от области около миллиона. В итоге все в выигрыше. А тушить все равно пришлось дружинникам.

Три мопеда

Станцию в деревне Костеневка пожарые-добровольцы называют просто «Дом». В бревенчатом старом доме живут, ведут общее хозяйство и научные исследования. С широкой смотровой площадки на крыше видны бесконечные поля и холмы, среди которых сразу заметен малейший дымок.

На крыше обычно дежурят по двое. Кому попало вахту не доверяют: человек должен хорошо ориентироваться на местности, уметь пользоваться компасом и быть внимательным.

Завидев дым, с помощью карты и компаса находят место пожара и объявляют остальным. Команда пожарных (при небольшом возгорании достаточно двоих-троих человек) мчится в гараж. Больше всего работы приходится на апрель-май, когда крестьяне жгут сухую траву, и на жаркие, сухие и ветреные дни лета.

Оснащение пожарной бригады добровольцев выглядит так: две воздуходувки (тушат огонь сжатым воздухом), 15 ранцевых опрыскивателей (в ранце — вода, от ранца — шланг), тряпки, лопаты и веники в ассортименте. Из автотехники: «копейка» 1977 года выпуска, остатки «Волги», «Нива», которая однажды ушла в грязь по зеркала, и три трехколесных мопеда. Не стоит, говорят добровольцы, недооценивать трехколесный мопед. Это как пожарная машина, только если завязнет, вытащить можно руками. И прав не надо, ГАИ не придерется. А в остальном — те же 50 км/ч и шланг, чтобы черпать воду из озера.

Только деревенские иногда удивляются, когда вместо большой красной пожарной машины видят мопед. «Но мы приезжаем тогда, когда людям уже не до удивления», — добавляют дружинники.

Часть оснащения вызволялась из цветмета. Крестьяне сдавали туда пожарное оборудование брошенных колхозов, волонтеры выкупали по цене лома.

«На тушение одного торфяника государством выделяется столько, сколько мы тратим на сезон», — возмущаются волонтеры. За этот сезон только из личных зарплат дружина потратила 150 тысяч рублей (в прошлом году уложилась в 35 тысяч). Немного помогает компания, делающая водку «Журавли», Гринпис, правительства Московской области и Талдомского района. Остальное — на свои.

В период пожаров на вышке в талдомской деревне Костенево дежурят по два-три человека. Волонтер Наташа вспоминает, как писала там диплом, другая Наташа — как дважды брала академический отпуск на биофаке МГУ, чтобы всю весну дежурить в Талдоме.

В этом году обучение для работы в пожарной дружине прошли 80 человек, в тушении пожаров участвовали 45. Большинство набирали среди первокурсников МГУ. Начиналась дружина со студентов-биологов, теперь в ней  люди всех профессий и возрастов. Многие пришли из Гринписа, из проекта по посадке лесов, когда обнаружили, что большинство посаженных ими  деревьев сгорает в лесных пожарах.

…Однажды на Талдомскую станцию приехал психолог. Ходил, смотрел, расспрашивал волонтеров. И сделал заключение: добровольцев привлекает в тушении пожаров этическая безупречность. Как объясняет Наташа, орнитолог по образованию, обычно в любой экологической деятельности возникает столкновение человека и природы. Тушение пожаров — редкий случай, когда они объединяются. К тому же тушение пожаров, говорит Михаил, — простое дело, где сразу виден результат.

Как утверждает Григорий, после нескольких дней тренинга уровень дружинников-добровольцев оказывается выше, чем у закончившей техникум пожарной охраны. Дружинники мотивированны и хотят учиться.

Закон

Органа, отвечающего за тушение лесных пожаров, в России нет. В сущности, больше о тушении пожаров можно было бы ничего и не говорить.

Дело в  том, что 29 мая вышло постановление правительства, по которому у Министерства природных ресурсов изъяты полномочия по охране лесов, в том числе — по тушению пожаров. Функции эти пока никому не переданы. Как рассказывают дружинники, в лесах часто можно видеть лесников, в одиночку пытающихся потушить начинающийся пожар из бутылки. «Все что можем», — объясняют они. А куда обращаться, даже и не знают.

По новому Лесному кодексу за тушение пожаров отвечают субъекты Федерации. «Кодекс начал действовать с начала 2006 года, — рассказывает Григорий. — Полномочия регионы получили в январе. Финансирование пришло к июню. В Хабаровском крае, не дождавшись, тушили за свои, что теоретически считается нарушением закона. А Ленинградскую область вообще забыли включить в бюджет. Они ждали денег до мая и получили их только в июне.

По официальной статистике, в год огнем бывает охвачено до двух миллионов гектаров леса. По неофициальной — до 14 миллионов. Системы сбора информации о пожарах в России нет. К примеру, по оперативным данным, количество пожаров в Приморье в прошлом году — 62. По системе мониторинга Рослесхоза — 436 (разница — в семь раз). При этом международная организация International Forest Fire News называет цифру  больше еще в десять раз.

Механизма сбора информации о пожарах тоже нет. Официальные данные: за эту весну в Подмосковье потушен всего один пожар под Солнечногорском.

Талдомская дружина потушила 30, и это только в своем районе.

Ситуация неблагополучна не только с лесами. В ведении городской пожарной охраны — только населенные пункты и жилые дома. Тушить поля, пастбища и сенокосы она не имеет права (а обычно и не умеет). Все, кроме леса, должно тушить МЧС. Но у него нет ни сил, ни умения, ни средств, ни информации о пожарах. Одинокие избушки, поселки далеко от пожарных частей обречены, утверждает Григорий. Только за эту весну его дружина потушила пять пожаров на заросших лесом колхозных полях. По закону эта территория бесхозная, а на деле — самая проблемная. Именно на ней поджигают траву и оставляют гореть, пока огонь не придет в деревню.

Как считают дружинники, все это показывает одно: лесные пожары абсолютно никого не интересуют. Как сказал дружинникам главный лесничий Талдомского района: «Только не звоните мне ночью. А то вечно у вас что-нибудь в нерабочее время горит».

Пожарная охрана

В цифрах государственная пожарная охрана в Талдомском районе выглядит так: 50 тысяч жителей, 4 машины пожарной охраны (если повезет, две будут исправны), 20 литров горючего на неделю и до 40 км от пожарной станции до дальних деревень по бездорожью и разбитым тракторами дорогам, куда не проедет пожарный ЗИЛ.

— Если деревянное строение не начали тушить в первые 15 минут пожара, его уже не спасти, — говорит Григорий. — Пожарным остается защищать соседние дома и нести трупы. Чтобы начать работать вовремя, пожарные должны быть максимум в 15 км от пожара. На практике это — 50 км с лишним. Далекие деревни обречены.

Волонтеры вспоминают пожар в деревне Лютиково. Жители, как водится по весне, подожгли сухую траву. Огонь пошел на трансформаторную будку, она взорвалась, 200 литров кипящего масла начали растекаться по полю около деревни. Жители позвонили в добровольную дружину. «Приезжаем, видим: огонь идет и на деревню, и на Талдомский заказник, одни не справимся, — вспоминает Григорий. — Вызвали пожарных. Машина приехала минут через 40 и на подъезде застряла в грязи. Ну водитель и решил: чтобы выбраться, надо машину облегчить. То есть слить воду. Выбрался — и поехал назад. За водой.

В 2002 году вокруг Москвы горели торфяники. МЧС объявило всеобщую мобилизацию. К борьбе с лесными пожарами был подключен Ил-76Т. С сорока тоннами воды на борту он вылетел на место пожара. Долго заходил на посадку, демонстрируя телекамерам борта с надписью «МЧС». А потом сбросил все 40 тонн — на деревню. Беда в том, что гидродинамический удар не тушит пожар. Огонь только быстрее идет дальше вокруг воронки. «Пару домиков снесло, — вспоминает Михаил. — Хорошо, хоть жителей не смыло».

К слову, 40 тонн воды — это не так много. В среднем, объясняют дружинники, на один квадратный метр горящего торфяника нужно одну тонну воды. Если торфяной пожар не начали тушить сразу, он уходит вглубь, под землю. Чтобы его потушить, нужно рыть глубокие канавы, добираясь до огня. «Скорее всего, потушат его осенние дожди», — говорит Григорий.

В другой раз МЧС тушило пожар на Сахалине. У местных лесников запросили его точные координаты. Выяснилось, что во всем районе GPS не имеет никто. Самолет МЧС долго кружил над лесом, ища очаг возгорания. Увидели дымок — и вылили всю воду. Оказалось, в местную речку, над которой повис утренний туман. «В речке случилось небольшое цунами», — вспоминает Михаил.

Люди

Летом 2002-го, когда горели торфяники, огонь шел от Бородина до Голицына, все глубже уходя под землю. Над Москвой висел дым, в Подмосковье уходили под землю дома, проваливались дороги. Как вспоминают в Талдоме, руководителей пожарных частей возили в ФСБ, выясняя, что у них горит. Вместо них приезжали московские генералы, в жизни не видевшие пожаров, пригоняли городские поливальные машины, увязавшие на первом же поле. Чтобы улучшить показатели, по документам пожары закрывали как потушенные, а на другой день открывали как начавшиеся.

Люди достигли крайней степени паники. Дружинники помнят, как целый поселок пошел на них с вилами, увидев, что кто-то хочет взять воду в небольшом пруду, где они надеются спастись, если огонь подойдет совсем близко.

На пожар люди реагируют по-разному. Деревенские чаще всего объединяются и вместе носят воду. Дачники же могут снимать на видео, как горит дом соседа.

Наташа вспоминает женщину, которая бросилась на двухметровую стену огня в ночной рубашке и с ведром воды.

— На уроках гражданской обороны нас всех готовят к ядерной войне. А к бытовым ситуациям люди оказываются совершенно не готовы, — считает Гриша, — они или паникуют, или идут с тряпкой в очаг огня.

Однажды Гриша праздновал свой день рождения. Поздним вечером раздался звонок на мобильный: «Ребята, приезжайте, горим!» — кричала в трубку неизвестная женщина.

— А вы не пробовали позвонить 01?

— Так они мне ваш мобильный и дали, — удивилась женщина.

— Мы виртуальная структура, — объясняет Миша. — Местные называют нас общественниками, студентами, но воспринимают как государственный орган, который обязан помогать. Упрекают, что поздно приехали.

В законодательстве работа добровольных пожарных не оговаривается никак. Им не предлагаются поддержка, страховка, финансирование. «Мы работаем до первой травмы, — говорит Наташа. — Как только кто-то из волонтеров пострадает, всю нашу работу запретят».

Полное отсутствие прав и обязанностей дает волонтерам независимость. Они ничем не обязаны ни пожарным, ни районной администрации, ни поджигателям. «Поэтому неприкасаемых для нас нет и всем известно, что если узнаем о поджоге, неприятности устроим большие».

Дружина, подобная Талдомской, уже появилась в Ленинградской области. За весну там уже потушили пять пожаров. Собираются открывать постоянный пункт.

Справка «Новой»

На «Журавлиной родине»

Как возникла добровольная пожарная дружина

В конце семидесятых в Талдомском районе Московской области был создан заказник «Журавлиная родина». Участвовавшая в его работе дружина по охране природы биологического факультета МГУ помогала остановить мелиорацию земель и спасти здешние болота, на которых каждую осень перед отлетом на юг собираются несколько тысяч журавлей

В 1998 году район был признан Особо охраняемой природной территорией (ООПТ). Но в 2000 году Госкомэкологии России ликвидировали. Подчинявшиеся ей ООПТ оказались организациями без начальства, поддержки и финансирования. Большинство закрылось. Но в Талдоме работа продолжилась: волонтеры-дружинники взяли на себя функции государства и бесплатно стали вести научные исследования, считать журавлей, восстанавливать пересыхающие болота, строить плотины, защищать заповедник от браконьеров и лесных пожаров.

Талдомский район теперь — уникальный заповедник без участия государства. В нем нет госуправления, финансирования, штатных сотрудников. А организация  есть. Все работы в ней делают волонтеры. «А государство пусть не мешает», — говорят они.

Первый пожар в заказнике добровольцы потушили в 1999 году. Скоро стало ясно, что без постоянного пожарного надзора работать не удастся. Район горел постоянно. Горели неправильно осушенные в советское время земли, подожженная крестьянами трава. И с 2000 года в большом доме на окраине деревни Костенево Талдомского района ведется круглосуточное наблюдение за окрестными полями. Тушить приходится по несколько мелких пожаров каждый день.

Как объясняет нынешний руководитель волонтеров, а когда-то инспектор Талдомского заповедника Григорий Куксин, «мы ставили себе задачу не тушить пожары, а сохранить территорию. И в этом — главное наше отличие от пожарной охраны».