Куда вложить деньги, если фондовый рынок нестабилен

На фоне затянувшегося финансового кризиса российские бизнесмены становятся активными игроками рынка альтернативных инвестиций. Речь идет не о замене ценных бумаг, например, бордоскими винами и картинами экспрессионистов. Но очевидно, что коллекционеры становятся инвесторами, которые рассчитывают на возврат своих вложений.

Экзотические или альтернативные инвестиции имеют все шансы стать универсальным инструментом вложения средств для российских миллионеров. Покупка предметов искусства, антиквариата, лошадей, автомобилей и коллекционных вин гарантирует им защиту по всем фронтам. Вкладывая большие личные или корпоративные деньги в подобные ценности, бизнесмены делают одновременно финансовые, политические и культурные инвестиции, получая «в одном флаконе» три вида позитивного роста. На рынке альтернативных инвестиций можно забыть о страхе потерять все и сразу. Эти предметы можно подарить, продать, оставить в наследство, передать государству, а также заработать на их перепродаже. Тем более что таких возможностей сейчас более чем достаточно. Экзотические инвестиции на подъеме, а их доходность демонстрирует рост, порой даже превосходящий показатели фондовых рынков.

А поговорить?
По словам опрошенных «Ко» экспертов, интерес российских миллионеров к экзотическим инвестициям резко вырос. «Просто в годы спокойствия или экономического подъема такого рода приобретения являются, как правило, уделом сверхбогатых людей – это не только инвестиции, но и стиль жизни, – говорит эксперт Центра политической конъюнктуры Павел Салин. – Когда ситуация на рынках спекулятивного капитала становится нестабильной, то в экзотические инвестиции пытаются вложиться и «просто богатые» – люди со свободным капиталом, условно говоря, от сотни тысяч до нескольких миллионов долларов». Кроме того, на фоне нестабильности на фондовых рынках вложения в вино, предметы искусства, а также в яхты и самолеты становятся способом диверсификации портфельных инвестиций. Смысл названия альтернативных инвестиций заключается как раз в том, что доходность этого инструмента никак не связана с состоянием рынка. Инвестор, ищущий альтернативу или дополнение акциям, хочет распорядиться своими деньгами так, чтобы не следить за колебаниями котировок. «Дело в том, что линейка общепринятых инвестиционных инструментов, предлагаемых традиционными финансовыми институтами, отстает от темпов наращивания денежных средств, – полагает генеральный директор «Sotheby`s – Россия и СНГ» Михаил Каменский. – В связи с этим поиск альтернативы занимает все большее и большее количество умов. И то, что находилось раньше на втором-третьем плане, сейчас оказывается на передовой. Вложения в изобразительное искусство, нумизматику, филателию, вина и т.д. Кроме того, это связано и с расширением кругозора, амбиций и с реальной необходимостью наших бизнесменов иметь еще и дополнительные темы для обсуждения со своими западными и восточными партнерами». По мнению экспертов, развитие альтернативных инвестиций в России зависит от того, насколько быстро продолжит расти благосостояние граждан и от конъюнктуры фондового рынка. Спрос на альтернативные инвестиции резко возрастает в периоды нестабильности. Это как раз то, что мы сейчас наблюдаем.

Торопись покупать живопись
Инвестиции в предметы искусства и антиквариат являются, пожалуй, самым популярным и традиционным способом альтернативного инвестирования, вполне сравнимым с вложениями в акции. В последние несколько лет денег в эту сферу состоятельные соотечественники несут все больше и больше. Однако собирать коллекции с целью получения прибыли бизнесмены пока не научились. «Конечно, некоторые из наших коллекционеров, покупая работы, имеют в виду еще и инвестирование, – рассказывает галерист Марат Гельман. – Допустим, если им нравятся работы того или иного художника, они покупают не одну картину, а три–пять из такой-то серии. Через некоторое время можно будет от чего-то избавиться, то есть продать с выгодой две работы, а три оставить себе». Однако, по его словам, таких людей, которые покупали бы исключительно ради заработка, у нас нет. «Но вот иностранцы, которые просто инвестируют, обычно вступив в какой-нибудь фонд, встречаются достаточно часто», – добавляет Гельман. По словам опрошенных «Ко» экспертов, в России вскоре появятся специализированные фонды, инвестирующие в искусство. Однако пока таких институтов у нас нет. Подобные консультации оказывает ряд банков и инвестиционных домов, работающих с крупными клиентами. «В нашей компании нет стандартного набора услуг, но если инвестор хочет инвестировать в искусство, то наша цель – создать условия для этого. Мы анализируем рынок, готовим для инвестора обзор рисков, затрат и перспектив. Если его все устраивает, организуем для него вложения», – уверяет Владислав Кочетков из «Финама». Однако чаще современные российские коллекционеры осваивают науку инвестирования в искусство самостоятельно. Практически беспроигрышным вариантом для них становятся предметы антиквариата и антикварная живопись. «Антикварные произведения имеют постоянную тенденцию к росту цены, – говорит председатель Совета директоров группы компаний «Русские инвестиции» Кирилл Игнатьев. – Конечно, могут быть определенные спады. Например, если в какой-то стране экономический кризис, что очень четко видно по Франции, тогда антиквариат продается хуже, но цены при этом не снижаются. Просто совершается меньше сделок. Другое дело, что мода влияет на то, какие из этих вещей быстрее растут в цене. Несколько лет назад лидерами роста были импрессионисты. Потом стали дорожать работы художников первого порядка для каждого национального рынка. Допустим, тот же самый Тернер для Великобритании – художник номер один, но какое-то время на мировом рынке его оценивали намного ниже, чем, скажем так, работы общепризнанных мировых мастеров, а потом неожиданно цены стали огромными. Вот то же самое сейчас происходит и с современным российским рынком».

По словам Каменского, если раньше сфера деятельности большинства российских бизнесменов ограничивалась территорией РФ и СНГ, то теперь в результате мировой экономической интеграции их интересы и аппетиты выходят за эти границы, и они начинают приобретать артефакты других культур. «В России появился новый класс, который очень быстро аккумулирует богатство, и ему требуется мощная, инструментально эффективная философия. То есть при дефиците идеологии бизнес совершенно естественно обращается к той культуре и философии, эстетике, которую он наследует из своего прошлого. Чаще всего к русской, российской культуре и ее символам. Покупая картины, скульптуры, манускрипты, книги, то есть знаки материальной культуры, с которыми представители этого бизнеса как сообщества могут себя ассоциировать, и, конкурируя друг с другом, они естественным образом поднимают цену. Но так как перспектива роста и укрупнения этого класса безбрежна, то соответственно потребность в этих материальных знаках культуры тоже достаточно велика и не насыщена», – считает глава «Sotheby`s – Россия и СНГ».
Основным предметом собирательства российских коллекционеров была и остается отечественная живопись. Кроме общепризнанных мастеров, таких как Левитан, Коровин, Айвазовский, Репин, Малевич, Гончарова и других, отечественные покупатели активно интересуются, например, работами 60 – 70-х годов ХХ века и современным русским искусством. Недостаток произведений легального в годы СССР искусства вынуждает коллекционеров искать новые художественные пласты, недооцененные имена и группировки. Поэтому их внимание уже довольно давно обращено на искусство, оппозиционное советской власти, то есть работы нон-конформистов 60 – 70-х и начала 80-х годов – в основном шестидесятников и семидесятников. «К этому можно добавить еще и современных художников, которые впервые громко о себе заявили на московском аукционе Sotheby`s 1988 года и к началу 2000-го уже стали активно участвовать в международных коммерческих и некоммерческих ярмарках и выставках. Концептуальное искусство больше всего росло как предмет инвестиций в последние годы, – говорит Кирилл Игнатьев. – Сейчас предметы концептуальной современной живописи находятся на верхней своей точке, на пике моды». Современное реалистическое искусство, может быть, и не настолько дорогостоящее в абсолютных цифрах по сравнению с предметами антиквариата, но является намного более эффективным инструментом инвестиций в смысле роста стоимости.

В связи с тем, что в советские времена рынок был подпольным и почти не имел международного сбыта, цены на нем сдерживались, сейчас он нагоняет упущенное. «Происходит естественная коррекция, – полагает Каменский. – Работы многих отечественных художников по своему качеству не уступают художникам западноевропейским или американским, поэтому выравниваются и цены. А так как амбиции новой российской буржуазии, как у любого нового класса, завышены, то уровень напряженности на художественном рынке – и в первую очередь на аукционных торгах – приводит к тому, что лучшие вещи лучших представителей русского искусства становятся все дороже и дороже. И эта кривая стремится превратиться в вертикаль».
Что касается возврата средств, вложенных в предметы искусства, то при правильном подходе эти инвестиции могут приносить 40 – 50% годовых. Важно уметь дожидаться пиковых продаж. «Если речь идет о живописи антикварной, то можно ждать и менее года, – рассказывает Кирилл Игнатьев. – Если речь о современном искусстве, то оптимальный период, на который есть смысл заморозить деньги, это два-три года». Марат Гельман считает, что нет смысла ждать менее пяти лет, поскольку цены на произведения молодого художника стабилизируются только где-то через четыре года, а при продаже следует учитывать комиссионные продавца – галереи, аукциона и т.п.

Баснословных прибылей без больших затрат, впрочем, можно добиться, следя за творчеством молодых и неизвестных художников. Помогают в этом деле уникальная интуиция или советы профессиональных консультантов и экспертов. Кроме того, некоторые инвесторы могут самостоятельно участвовать в раскрутке того или иного художника. Гельман приводит в пример работы Владимира Дубосарского и Александра Виноградова, которые его галерея 15 лет назад покупала по $700 – 800, а сейчас они стоят $130 000 – 140 000. «Искусство – это действительно хорошая альтернатива вложению в акции, – говорит Игнатьев. – Но в отличие от рынка фондового, рынка ценных бумаг, рынок искусства в любой стране мира гораздо хуже структурирован, менее изучен и менее цивилизован. На рынке ценных бумаг работает большое количество аналитиков, инвестиционных банков, фондов, трастовых компаний и т.д., которые исследуют его с различных точек зрения. Экспертиза, оценка, аналитика на арт-рынке, особенно в России, пока еще существенно отстает и от международных стандартов, и в целом от большинства других рынков. Поэтому, когда мы говорим про инвестиции в искусство, это инвестиции, в любом случае, в развивающийся рынок, который может оправдать риски достаточно высокой рентабельностью».

Банк на колесах
Генеральный директор Leon Building Дмитрий Октябрьский называет свою коллекцию из 200 ретро-автомобилей «техническим антиквариатом». По его словам, цены на так называемые олдтаймеры ежегодно увеличиваются на банковскую ставку – 15%, правда, отдельные экземпляры могут демонстрировать рост 50% в год. Быстрее остальных дорожают автомобили в возрасте старше 30 лет. Цены на эти машины уже упали до предела, и теперь их стоимость – при условии надлежащего качества или реставрации – только растет. Прирост цен на олдтаймеры объясняется еще и тем, что их количество на рынке не увеличивается, а с годами, наоборот, уменьшается. Также темпы роста цен сильно колеблются в зависимости от марки конкретного автомобиля, количества выпущенных экземпляров и его заслуг в автоспорте или истории. Повышенным спросом пользуются автомобили, принадлежавшие знаменитостям и историческим личностям. Например, «ЗиС-110» послевоенного выпуска стоит $200 000, а если выяснится, что на нем ездили Сталин или Берия, то цена подскочит до $350 000 – 400 000. Но здесь возможны подвохи с документами – сложно доказать, кто и когда владел этой машиной. «Существуют и определенные тренды, – рассказывает Октябрьский. – Три или четыре года тому назад были очень популярны старинные «мерседесы», потом советские спортивные авто, нынешний тренд – это эксклюзивность. Не так важны страна-производитель и год выпуска, как ограниченный выпуск».

Хотя количество отечественных охотников за олдтаймерами резко выросло, Октябрьский не советует инвестировать деньги в ретро-автомобили, если ими «не болеешь». По его словам, невозможно заработать, просто отремонтировав и продав автомобиль. Каждый олдтаймер восстанавливают под конкретного клиента. В среднем реставрация обходится в $100 000 и длится не менее года. Кроме того, чтобы выгодно продать такой автомобиль, важно быть в тусовке коллекционеров – только там можно оперативно найти того единственного клиента, который будет готов выложить ожидаемую сумму.

По словам экспертов, цены на подержанные автомобильные раритеты в России часто завышены в сравнении с мировыми, в первую очередь из-за проблем с таможней. Ввозить иностранные олдтаймеры, не отвечающие экологическим стандартам, практически невозможно. Покупателям приходится прибегать к непростым схемам – растаможивать машину как музейный образец или как груду металлолома, но тогда на нее очень сложно получить номера, чтобы иметь возможность не только участвовать в выставках, но и выезжать на авто в город.

Говорить о приросте цен на новые автомобили вовсе не приходится. Ни один суперкар не бывает полностью эксклюзивным, потому что его можно тиражировать. Скорее, оценивается то, насколько машина медленно будет терять цену. В сегменте престижных автомобилей стоимостью более 100 000 евро падение цены обуславливается в первую очередь стоимостью бренда: чем он дороже, тем машина медленнее дешевеет. Подержанные «Мерседес», БМВ, «Ауди», «Порше» и т.д дешевеют весьма динамично. Тогда как цена эксклюзивных британских или итальянских машин, таких как Aston Martin, Rolls-Royce, Ferrari или Lamborghini, снижается медленно, обладать данным автомобилем престижно как новым, так и подержанным, независимо от года выпуска. «Повышает статус машины ее принадлежность к какой-либо лимитированной серии. Например, в прошлом году Aston Martin выпустил 240 купе и родстеров V8 Vantage в исполнении N400 по случаю успешного выступления в гонках на Нюрбургринге. Для России выделили всего 5 таких машин, и все они были раскуплены ценителями марки задолго до их появления в салоне», – говорит руководитель отдела продаж Aston Martin Moscow Константин Прибытков.

Скачки с препятствиями
Весной 2008 года появилась информация о том, что самый богатый, по версии Forbes, россиянин Олег Дерипаска собирается создать конюшню в Великобритании. При помощи известного британского конезаводчика Джеймса Вигана российский бизнесмен уже купил двух скаковых лошадей. Говорят, что Дерипаска владеет и другими скакунами. В прошлом году стало известно, что ФК «Уралсиб» вложит около $1 млрд в строительство ипподрома в Подмосковье. Эти факты подтверждают заинтересованность отечественных бизнесменов в «королевском спорте» – скачках. Спорт в данном случае эффективно сочетается с бизнесом и политикой. «Скачками интересуются, чтобы попасть в нужные деловые круги, потому что увлекающиеся этим люди обычно занимают очень высокие посты в бизнесе», – рассказывает директор скакового синдиката «Президиум Рэйсинг» Питер Оуэн Эдмундc. – Приведу вам простой пример. Несколько недель тому назад один из наших друзей гостил у нас в Ньюбери. Мы сидели в королевской ложе с директором банка Lazard, директором банка Hambro и членом совета директоров Marks & Spencer. И нашему гостю сразу стало понятно, что ему эти люди нужны, и он им тоже оказался интересен как предприниматель. И сейчас крупным русским бизнесменам очень полезно встречаться с людьми не только на совете директоров, когда они приобретают иностранные компании, но и на социальном фоне, чтобы они могли восстановить и обновить нормальные бизнес-контакты. Потому что как в России, так и по всему миру бизнес делается на фоне личных отношений. Ключевые моменты конного спорта – возможность получить удовольствие и войти в нужные круги. И только потом возникает возможность вложить деньги, чтобы получить хороший возврат».
Если вкладывать в скачки с целью возврата денег, то заработать здесь можно двумя способами: войти в скаковой синдикат или приобрести лошадей в частное владение. Второй вариант – более рискованный. Покупка одной лошади не имеет смысла, так как шансы, что она станет чемпионом, да и вообще сможет принимать участие в скачках, невысоки.

Покупка же нескольких лошадей обойдется в очень крупную сумму. С другой стороны, вся прибыль от их побед или продажи достанется одному человеку. В скаковом синдикате несколькими скакунами совместно владеет небольшая группа людей. На внесенные ими в фонд деньги организаторы закупают лошадей на главных аукционах, а потом тренируют их для участия в скачках.

Призовые деньги на скачках значительно разнятся, однако речь идет не о заоблачных прибылях. Определенную сумму устанавливает спонсор или организатор скачек. По словам Питера Оуэна Эдмундcа, приз в скачках первого эшелона составляет минимум $200 000, в скачках второго эшелона – минимум $120 000, на топ-скачках с препятствиями – $100 000 – 200 000. Общий призовой фонд на скачках Coral Eclipse в Сэндауне равен $1,5 млн, на основных скачках в Аскоте – $500 000, на Дерби в Эпсоме – $2,5 млн. Самые известные и высокобюджетные скачки проходят в Америке и Дубае. Выигрыш на Дерби в Кентукки может составить от $2 до $5 млн. Победа в Дубае принесет владельцу лошади-победителя $10 млн.
Однако настоящие деньги в скаковом бизнесе делаются на разведении лошадей и продаже победителей скачек для воспроизводства. «Конечно, иногда лошади выигрывают скачки. Но самое важное – после карьеры в скачках их можно очень удачно продавать на конезавод, – рассказывает Питер Оуэн Эдмундс. – Например, цена некоторых лошадей «Хайклер Соробред Рейсинг» увеличилась в 10 раз, когда они выигрывали пару скачек. Вот это самый удачный способ возврата денег». Так, к примеру, будущего победителя Дерби – коня по кличке Мотивейтор – английская синдикатная компания «Хайклер» купила в свое время за $150 000, а продан он был впоследствии за $12 млн крупному конезаводному синдикату. После того как конь Лэйк Конистон, приобретенный всего за $46 000, завоевал чемпионский титул Европы по спринту, он был продан за $5 млн ирландскому бизнесмену Джону Магниеру, владеющему конезаводом «Кулмор». При этом члены синдиката могут и не продавать лошадь, а самостоятельно заниматься воспроизводством, продав, скажем, три четверти прав на нее – первоклассный производитель способен в течение года покрыть до 150 кобыл. За каждую вязку его владельцы получают $200 000 – 500 000.
До сих пор нашим соотечественникам не приходилось участвовать в международных скачках в качестве владельцев лошадей. Заметив заинтересованность российских покупателей, «Хайклер» приняла решение исправить ситуацию. В сентябре этого года завершится набор в первый российский синдикат – «Президиум Рейсинг». В него войдут пять человек, каждый из которых внесет по $5 млн – деньги, на которые в течение двух лет будет закуплено около 30 чистокровных скакунов для участия в скачках на главных ипподромах Европы. В случае успеха «Президиума» не исключается возможность создания других синдикатов в нашей стране – более скромных с точки зрения первоначальных инвестиций. Питер Оуэн Эдмундс признается, что эти планы могут быть реализованы не ранее следующего года.

Однако при всех возможных удачных возвратах и относительно небольшом уровне первоначальных инвестиций – молодых скакунов можно покупать как за $2 млн, так и за $100 000 – скачки являются довольно рискованным способом заработка: ведь речь идет о работе с «живым» товаром. Никто не может гарантировать, что приобретенная молодая лошадь способна успешно участвовать в скачках, а не переломает ноги в первом же заезде. Таким образом, спрогнозировать возможную прибыль заранее практически невозможно. «Из 30 лошадей «Президиума» будет не меньше пяти, которых можно будет впоследствии выгодно продать, – рассказывает Питер Оуэн Эдмундс. – Но это только предполагается, поскольку они будут закуплены на высшем уровне (примерно за $500 000 каждая), что само по себе значит, что у них должен быть очень хороший шанс: такого рода лошадь теоретически может выиграть любую скачку по всему миру. В любом случае, члены российского «Президиума» не потеряют свои $5 млн. Но удвоятся эти пять миллионов или утроятся, мне сложно сказать».

Невинный бизнес
Элитные вина представляют собой один из самых популярных и доходных инвестиционных инструментов. Несмотря на стремительный рост этого рынка в последние годы, эксперты уверены, что его потенциал еще не исчерпан. «Вино – интересный и разветвленный инвестиционный рынок. По сути, любая хорошая коллекция вина – это и есть инвествложение, однако не любое вложение – это коллекция», – говорит Андрей Григорьев, издатель журнала Magnum и совладелец сети винных бутиков «Винотека.ru». Винный рынок дает возможности для инвестиций в форме увлеченного собирательства, потому что хорошая коллекция может быть оценена выше, чем цена отдельных бутылок в ней. Однако можно также покупать и продавать вино с холодным расчетом, получая прибыль. Существует небольшая категория вин, которые могут быть востребованы как объект инвестиций. Номер один с точки зрения таких возможностей – это французский регион Бордо. Там сосредоточено около 150 замков, вина которых представляют интерес с позиции долгосрочных вложений. «Бордо устроен по биржевому принципу. Если в любом другом хозяйстве вы можете в качестве посетителя купить пару-тройку бутылок вина, то в Бордо, как правило, за редчайшим исключением, вы ничего не купите», – рассказывает Григорьев. Владельцы замков сами свой урожай никому не продают. Есть биржа, на которой аккредитовано несколько десятков негоциантских торговых домов – только они имеют право покупать партии вина для себя или для клиентов. Каждую первую неделю апреля в Бордо проходит дегустация En primeur (la semaine des Primeurs Bordeaux), на которой производители выставляют на пробу вина последнего года. Это виноматериал, которому предстоит еще в два года дозревать в бочке. Он позволяет составить представление о том, какого качества был урожай. По итогам этой дегустации в конце мая производители начинают объявлять цены. Тогда любой желающий через негоциантов, то есть брокеров, может купить, по сути, фьючерсы на поставку вина.

Лучшие замки, как правило, объявляют цены в июне. «После primeur цены растут медленно. Только когда вино физически разливается в бутылки, цена может вырасти на 20 – 30%, а то и в два раза, – говорит Григорьев. – Как в строительстве, на момент сдачи дома его цена подскакивает. То есть владелец может не забирать подорожавшую собственность, а сразу продать бутылки, и это будет чистая финансовая инвестиция. Но дальше начинается самое интересное. Скорее всего, потом вино будет стоить дороже, но насколько, никто не знает. Были случаи, когда на рrimeur вино очень высоко оценивалось, а потом котировки падали. Здесь требуется интуиция, основанная на большом объеме практической информации».
По словам Марины Понизковой, директора департамента ассортиментной политики компании МБГ, вложения в вино представляют собой долгосрочные инвестиции. Так что если у вас не очень большой горизонт инвестирования, то, скорее всего, вино не сильно подорожает. Поэтому в последнее время покупатели интересуются более старыми винами, например, 1990-х годов. Денежный порог вхождения там выше, но и доходность больше, так как через 10 и более лет цена на Grand Cru достигает своего исторического максимума.

Эксперты отмечают беспроигрышные с точки зрения ликвидности бордоские вина категории Grand Cru (Mouton Rothschild, Margaux, Lafite-Rothschild, Latour, Haut-Brion, Petrus), а также Grand Cru из Бургундии, прежде всего Domaine Romanee-Conti Leroy. Кроме того, в последние несколько лет стабильно растут цены на французское шампанское. «Есть знаменитые топовые вина Италии, так называемые супертосканские, а также немецкие и эльзасские рислинги, – говорит Григорьев. – Например, если вам удастся купить ящик рислинга от производителя Эгона Мюллера, скажем, по 400 – 600 евро за бутылку, то вы гарантированно продадите его по 1500 евро за бутылку, в первую очередь из-за маленьких объемов выпуска. То есть, кроме качества, ликвидность может обеспечиваться эксклюзивностью вина. Но это несистемные вещи, на которых больших денег не сделаешь».

Растущий спрос и ограниченное количество (объем производства крупного шато составляет около 100 000 бутылок) подстегивают цены. Если на Primeur 2003 года топовые замки стоили по 200 евро, то в 2005 – 2006 годах – уже по 500–600 евро. «Когда весной 2006 года все великие замки вышли en primeur где-то около 300 евро за бутылку еще не разлитого по бутылкам урожая 2005 года, все хватались за голову, – рассказывает Понизкова. – Сегодня они стоят более 1000 евро за бутылку (кроме Mouton Rothschild). А после того как самый известный в мире винный критик Роберт Паркер перепробовал весной этого года данные вина и написал, что это лучший урожай за всю его жизнь, думаю, цены будут продолжать расти».
Повышение спроса и цен обусловлено растущей активностью профессиональных инвесторов и специализированных компаний. Например, таких как Berry Bros.

& Rudd. Это один из старейших винных домов Англии – диверсифицированный алкогольный холдинг и винный броке. Berry Bros. & Rudd выступает посредником для портфельных инвесторов в вино. В офисе или на сайте компании вам предложат заполнить клиентскую анкету с вопросами, и в соответствии с ответами в компании подберут оптимальное вино для инвестиций. Брокер также предоставит хранилище для хранения коллекции инвестора.

В России подобных компаний нет, как нет пока и «чистых» инвесторов. «Поскольку есть некий общий интерес к вину, инвесторы в той или иной форме уже появились. Я знаю несколько компаний, которые предлагают купить вино на primeur. Их клиентами являются люди, которые имеют возможность проводить все операции в Европе», – говорит Григорьев. Марина Понизкова указывает на серьезные проблемы с регулированием рынка, в частности, постоянно меняющееся законодательство, касающееся импорта алкоголя. К тому же частное лицо не может официально продавать вино, так как торговля алкоголем требует наличия лицензии. Все это увеличивает издержки таких инвестиций. «Гарантированные рыночные инвестиции ограничиваются фьючерсным рынком на бордоские вина. Но и это не альтернатива инвестированию в акции. Никто вместо «Газпрома» не сидит в Бордо», – заключает Григорьев.

Первым делом самолеты и яхты
Самолеты и яхты также попадают в ранг экзотических инвестиций. По словам Алексея Синицына из редакции журнала «Авиатранспортное обозрение», распространены покупки бизнес-джетов стоимостью $10 – 30 млн. «Как правило, самолет ставится в парк какому-нибудь специализированному оператору (потому что деньги самолет приносит только в воздухе, а на земле – лишь убытки), при этом владелец тоже иногда им пользуется для своих нужд. Рынок этот довольно закрытый, никакой официальной статистики нет, но стоимость парка самолетов деловой авиации в частном владении российских граждан сопоставима со стоимостью парка воздушных судов иностранного производства, эксплуатируемого российскими авиакомпаниями (пару лет назад даже превышала, но сейчас оба этих парка растут высокими темпами), – говорит эксперт. – Прогноз остаточной стоимости самолетов распространенных типов – величина, хорошо известная и публикуемая в специальных справочниках (конечно, без учета форс-мажоров вроде терактов 11 сентября 2001 гогда). Со временем она, безусловно, снижается, но лизинговые компании умеют делать на этом бизнес». При этом большие магистральные самолеты стоят $50 – 100 млн, и для частной инвестиции это чересчур большие суммы, поскольку самолетом нужно грамотно распоряжаться. Иначе выйдет, как в расхожей поговорке: «Чтобы получить многомиллионный авиационный бизнес, нужно начинать с нескольких миллиардов». Поэтому эксперты советуют покупать акции крупных лизинговых компаний, которые имеют соответствующий опыт и специалистов.

«Под инвестициями в яхты в первую очередь понимают вложения в строительство, – говорит управляющий партнер Burevestnik Group Андрей Бойко. – Например, если два года назад мы закладывали проект с конечной ценой 24 млн евро, то сейчас, когда яхта уже готова, ее рыночная цена может дойти до 35 – 38 млн евро. Все зависит от размера и идеологии лодки». Если говорить о яхтах длиной до 30 метров, то безусловными лидерами являются английские верфи, от 30 метров – несколько итальянских верфей, в том числе ISA. Во главе списка судостроителей яхт от 50 метров – Amels, Feadship, Oceanco, Lurssen. По словам Бойко, у конечного покупателя сегодня сложилось понимание того, что яхту от 35 метров с ожидаемой ценой от 12 млн евро выгоднее строить, а не покупать готовой. «Полагаю, что именно таких покупателей можно считать инвесторами. На сегодняшнем сильно перегретом рынке разница между инвестированием в строительство и покупкой готовой яхты в размере 45 – 55 метров может составлять 6 – 8 млн евро, что равно примерно 20 – 30%», – говорит эксперт. Впрочем, есть и дорожающие раритеты. Например, всемирно известные Riva, построенные еще 30 – 40 лет назад из красного дерева, оцениваются сейчас дороже новых, то есть в 500 000 – 700 000 евро.

Риск остаться без шампанского
Специалисты предупреждают, что рынок экзотических инвестиций часто обладает меньшей ликвидностью, прозрачностью и сложно регулируется. «Подобные вложения не должны превышать 10% от инвестиционного портфеля, – советует Кочетков из «Финама». – Лучше избегать активов, которые требуют дополнительных затрат для своего содержания. Стоит настроить себя, что art – это, в первую очередь, имидж, а только потом – инвестиции. Если вы не являетесь профессиональным искусствоведом или заводчиком лошадей, то лучше забыть об экзотике. Риск в данном случае будет достаточно высок – никто не гарантирует, что вы продадите тот или иной объект по той цене, за которую купили». Вообще опрошенные «Ко» аналитики были предельно консервативны. По их словам, если клиент не уверен в глобальной коррекции и массовых дефолтах на рынке корпоративного долга, то лучше обратить внимание на драгоценные металлы и биржевые товары. Нет никаких предпосылок для роста стоимости картин или вина в условиях сокращения темпов экономического роста, нехватки ликвидности. По словам Кочеткова, в случае финансового кризиса падать будет все.

Аналитик Русского банка развития Игорь Дуэль считает, что приобретение предметов роскоши и искусства достаточно сложно рассматривать в качестве полноценных инвестиций. «На рынках капитала денежные средства используются для получения дополнительного дохода и сопряжены с риском, тогда как коллекционирование и покупка картин, раритетных автомобилей и других предметов роскоши, скорее, относятся к потреблению. В этом случае деньги не участвуют в экономических процессах, а купленные предметы становятся своеобразным способом сбережения», – говорит эксперт.

По словам Павла Салина, альтернативные вложения не всегда бывают успешны по ряду причин. «Во-первых, экзотические инвестиции носят гораздо более долгосрочный характер, чем игра на бирже – в большинстве случаев они могут окупиться не менее чем через пять лет, поэтому обычные игроки не всегда выдерживают сроки, им не хватает терпения. Во-вторых, чтобы понять, что «выстрелит» через 5 и более лет, надо знать сообщество потенциальных покупателей изнутри. Другими словами, если вы решили инвестировать в яхту или самолет, недостаточно купить объект и следить за ценами на рынке – надо в этом «вариться» – посещать специализированные салоны и выставки, общаться с потенциальными покупателями в неформальной обстановке, а для обычного инвестора это уже очень накладно, а зачастую просто невозможно – могут не пустить в круг «своих», – говорит эксперт. – Поэтому для тех людей, которые не входят в круг сверхбогатых, можно посоветовать промежуточные варианты экзотического инвестирования, не сопряженные с существенными расходами – коллекционные монеты, дорогостоящий алкоголь и т.п. (но не яхты, лошади или самолеты). Из-за большого числа покупателей рынок ликвиден, и сбыть товар можно практически в любое время и в короткие сроки». Сравнивать доходность экзотических инвестиций с фондовым рынком достаточно сложно, потому что никто не знает, что произойдет с ним хотя бы в пятилетней перспективе. Если оценивать его нынешнее состояние, то практически все альтернативные вложения могут показать доходность равную и выше, чем на фондовой бирже. Гарантированно высокодоходными являются сверхлюксовые экзотические инвестиции (яхты, самолеты, особняки) – их прибыльность постоянно растет, поскольку растет разрыв в доходах между элитами и населением по всему миру, но инвестору с капиталом в несколько сот тысяч или миллионов долларов вход на этот рынок закрыт.