За что убили сотрудника спецслужб

На модерации Отложенный Когда Александр Литвиненко бежал из Москвы в Великобританию, поиски работы у него не заладились: Лондон и так кишел бывшими сотрудниками КГБ. Тогда он переключился на Италию, где существовал хороший спрос на разведданные – не обязательно правдивые. В ходе дальнейших событий Литвиненко нажил себе опасных врагов

Александр Литвиненко ступил на путь патриота, добровольно пойдя в Красную Армию сразу после окончания школы, в 1979 году. К 1991 году, когда СССР распался, КГБ обратил внимание на этого военнослужащего и привлек его к работе в качестве следователя-оперативника. Тогда Литвиненко было 29 лет. Поначалу, в середине 90-х, Литвиненко служил в контртеррористических подразделениях, а затем начал внедряться в преступные группировки, которые расцвели в хаотической атмосфере новой России.

По словам бывших командиров и сослуживцев, Литвиненко был посредственным шпионом. Его излюбленный сценарий был таков: ввязаться в дело, настучать по головам и ждать последствий. Он собирал всю информацию, которая ему попадалась, – всасывал ее, как пылесос, предоставляя аналитикам отделять правду от лжи. Он был, как многие сотрудники "конторы" (так в обиходе именовали КГБ, а теперь зовут ведомство – правопреемник ФСБ) человеком скрытным, тщеславным и склонным работать в одиночку. Служебные обязанности требовали от Литвиненко способности применять насилие, но Марина, которая вышла за него замуж в 1994 году, поборов свой страх перед спецслужбами, сказала нам: Саша, каким она его знала, был нежным, прямодушным и страстным.

Те, кто служил вместе с полковником Литвиненко, также помнят, что он был наивен – для его профессии это недостаток. Для него существовали только хорошее и дурное, и никаких нюансов. "Он был как лосось, идущий против течения", – сказал нам некий отставной генерал ФСБ. Он поведал, как Литвиненко, не вняв его советам, стал расследовать связи между криминальными кланами и людьми, которых в России назвали "силовиками" – группой влиятельных лиц в Кремле, костяк которой составляют уроженцы Санкт-Петербурга, в прошлом служившие в спецслужбах. Их ментором был Владимир Путин, бывший сотрудник КГБ, в 1998 году занявший пост директора КГБ, а в следующем году – президента.

За эту инициативу Литвиненко быстро надавали по рукам. Его перевели в сверхсекретное подразделение ФСБ, которое занималось ликвидацией преступников и террористов. Литвиненко впал в негодование, узнав, что его первым объектом должен стать Борис Березовский – один из российских олигархов, которые активно воспротивились силовикам.

В ноябре 1998 года Литвиненко провел в Москве пресс-конференцию, на которой разоблачил заговор против Березовского, что вызвало бурю в российском парламенте. Через несколько дней Литвиненко оказался под следствием, а через несколько недель – в тюрьме. Союзники добились его освобождения в декабре 1999 года, но к лету 2000 они убеждали его бежать, так как иначе ему угрожало пожизненное заключение в политическом гулаге.

Березовский уже устроился в Лондоне и, не теряя времени зря, спонсировал всех врагов Путина на своем пути. Березовский имел долг чести перед Литвиненко, и в ноябре 2000 года устроил ему, его жене Марине и их сыну Анатолию побег из России, прислав российского эмигранта, активиста продемократических организаций Алекса Гольдфарба, чтобы тот вывез всю семью в Лондон.

Литвиненко ожидал, что встретит на Западе радушный прием. Он ориентировался на пример других известных изгнанников, в том числе Олега Гордиевского, своего старого друга. Гордиевский, намного превосходивший Литвиненко по рангу, – он в прошлом возглавлял лондонскую резидентуру КГБ – перебежал на сторону Запада в 1985 году и был принят британскими властями с распростертыми объятиями.

Однако Литвиненко был не чета Гордиевскому, и ко времени его побега Америка и Великобритания уже кишели бывшими сотрудниками КГБ. Литвиненко попытался предложить свои познания частным охранным компаниям – сведения о криминальных авторитетах Москвы, о том, кто среди российских политиков коррумпирован. Но эта информация никого не интересовала. Литвиненко сводил концы с концами благодаря Березовскому: тот поселил его в доме в предместье Масуэлл-Хилл, что к северу от Лондона, оплачивал обучение его сына в школе и выдавал пособие в размере 4 тыс. фунтов в месяц.

В изгнании Литвиненко продолжал неустанно искать компромат на Путина, но необходимость жить на подачки Березовского уязвляла его гордость. Супруга Марина хорошо адаптировалась к новой жизни в Британии – она вернулась к своей работе преподавателя хореографии и стала учить английский – но Литвиненко, почти не владевший языком, стремился к независимости. Он нуждался в других источниках доходов и новых сферах приложения своих навыков следователя. Все это он нашел в Италии. Возможно, как раз это и повлекло за собой его убийство.

Когда в ноябре 2006 года во время чаепития в одном из лондонских отелей Литвиненко был отравлен полонием – редкостным и смертоносным радиоактивным изотопом, в центре подозрений оказался Кремль. В заявлении, сделанном на смертном одре, Литвиненко возложил вину на Путина, и радиоактивный след полония – он тянулся по Лондону и до самой России – быстро убедил следователей из контртеррористического отдела Скотланд-Ярда, что виновником является бывший офицер ФСБ Андрей Луговой.

В коллективном сознании Запада это преступление запечатлелось как заговор Путина с целью заткнуть рот храброму диссиденту, источнику разоблачительной информации, который оказал противодействие темным силам, исходящим из Кремля. Но эта версия содержала в себе обвинения против высочайших эшелонов российского правительства, и британские власти не пожелали ею руководствоваться. Попытка всего лишь добиться экстрадиции основного подозреваемого – Лугового – повлекла за собой бурную ссору Москвы с Лондоном, которая вылилась в зеркальную высылку дипломатов, ограничение выдачи виз российским чиновникам и попытки России закрыть два отделения Британского Совета. Опасаясь, что Россия вообще перестанет удостаивать Британию своего патроната – а это сильно ударило бы по Сити, где на российских счетах находится 50 млрд фунтов, – британское правительство старается рассматривать это дело лишь в самом узком контексте.

Если бы состоялось публичное расследование обстоятельств смерти Литвиненко, возможно, удалось бы копнуть глубже и отыскать новые улики, но на данный момент вероятность такого расследования мала. Хотя Скотланд-Ярд утверждает, что следствие было закончено в мае прошлого года, когда глава Прокурорской службы рекомендовал экстрадировать Лугового и предъявить ему обвинения, в управлении коронера района Сент-Панкрас, где находится больница Университетского колледжа – место смерти Литвиненко – нам сообщили, что проведение такого расследования невозможно, так как с их точки зрения для полиции дело остается открытым. Таким образом, целые массивы сведений о деятельности Литвиненко остаются неизученными. Гольдфарб сказал нам: "Все так может зависнуть на много лет. Марина очень удручена".

Если расследование Скотланд-Ярда происходит в ограниченных рамках, то итальянские спецслужбы ничем не скованы – они сочли, что могут ознакомить нас с результатами своей розыскной деятельности. За Литвиненко они начали следить задолго до того, как им активно заинтересовались в Лондоне, и собрали на него обширное досье, в том числе расшифровки подслушанных телефонных разговоров, письменные показания под присягой, фотографии и электронные письма, протоколы заседаний суда и допросов в полиции. Это хроника того, как Литвиненко, опасаясь за свое финансовое положение, тайно развивал в Италии новую затею.

Все началось в декабре 2003 года, когда Литвиненко позвонил 34-летний Марио Скарамелла, ловкач и краснобай из богатой неаполитанской семьи, нуждавшийся в его помощи. Скарамелла – это последний человек, который разделил трапезу с Литвиненко (в ресторане Itsu на Пикадилли 1 ноября 2006 года) – за несколько часов до того, как бывшего сотрудника спецслужб отравили.

В 2003 году Скарамелла работал в органе правительства, известном как "комиссия Митрохина", который был создан двумя годами ранее по распоряжению премьер-министра Сильвио Берлускони. Официальной задачей комиссии было выяснение, были ли виднейшие представители итальянского истеблишмента наймитами КГБ; в действительности же она была инструментом очернения врагов Берлускони – социалистов.

Литвиненко знал это с самого начала, но все равно не хотел упускать шанс. Комиссия была для него "хлебным местом"; кроме того, эта работа позволила бы ему чаще видеться с его братом Максимом, который бежал из России еще раньше, чем Александр, и жил в Сенигаллии – маленьком итальянском порту на побережье Адриатического моря. Литвиненко волновало лишь качество информации, которую ему полагалось поставлять. В годы службы в ФСБ он никак не был связан с подразделениями внешней разведки и ничего не знал о сети людей, завербованных ими за границей, – лицах, которыми должна была в первую очередь заниматься комиссия.

В качестве опоры Литвиненко прихватил с собой нового знакомого, которого повстречал в окружении Березовского. То был русский эмигрант Евгений Лимарев, проживавший во Франции. Его отец занимал высокую должность в КГБ.

В итальянских досье показано, как Скарамелла и Литвиненко три года работали бок о бок в качестве основной движущей силы комиссии, которая публично очернила итальянских государственных деятелей с левого фланга. Годились любые сведения – хоть реальные, хоть вымышленные. Когда этот метод не дал результатов, Литвиненко начал прочесывать криминальный мир Италии, связанный с российскими и украинскими преступными кланами, которые, в свою очередь, имели хорошие связи в Кремле. Через них Литвиненко и Скарамелла надеялись найти новые доказательства связей итальянских левых с КГБ – и на этом пути наживали себе опасных врагов.

Литвиненко без всяких угрызений совести припомнил сплетню, которую услышал от бывшего заместителя главы КГБ незадолго до своего побега из России. В 2000 году генерал Анатолий Трофимов порекомендовал Литвиненко не ездить в Рим, так как "Проди – наш человек в Италии". Трофимов подразумевал Романо Проди, бывшего премьер-министра Италии, который позднее стал председателем Европейской комиссии.

Теперь Литвиненко повторил это обвинение, не подтвержденное доказательствами, Скарамелле, а тот убедил его изложить все на бумаге. Возможно, это была лишь пустая болтовня КГБ-шников, но, написанная на русском языке бывшим полковником КГБ, она превратилась в улику – именно то, в чем Берлускони нуждался в момент, когда Проди готовился вернуться на политическую арену Италии.

К лету 2004 года Лимарев и Литвиненко каждый месяц летали в Неаполь или Рим. Скарамелла с гордым видом водил их по светским мероприятиям, именуя своими "полковниками КГБ". Лимарев, ныне проживающий во Французских Альпах и продолжающий оказывать услуги консультанта по безопасности, рассказал нам: "Каждый день Марио (Скарамелла) приезжал в отель с целым кортежем джипов. Когда он шел, все ему кланялись. Мы носились вихрем, посещали вечеринки и официальные мероприятия, всем пожимали руки".

Помимо Проди, в список потенциальных мишеней входили бывший премьер-министр, коммунист Массимо Д'Алема; лидер партии "зеленых" Альфонсо Пекорато Сканио; тогдашний глава разведки, пара судей, два репортера газеты La Repubblica; дюжина политиков и чиновников, связанных с итальянской военной разведкой, и сразу несколько бывших министров обороны.

Этой работой заинтересовались и другие силы за пределами Италии. Администрация Буша и правительство Берлускони были верными союзниками в Ираке и на войне с террором; Вашингтону никак не хотелось, чтобы на выборах 2006 года левые вернулись к власти в Италии. Литвиненко, Лимарева и Скарамеллу познакомили с Робертом Селдоном Лейди, который занимал в консульстве США в Милане должность сотрудника по политическим вопросам – иными словами, он был тайным агентом ЦРУ. Когда у Лейди начались неприятности в Италии, именно Литвиненко и комиссия Митрохина попытались его вызволить.

В 2004 году итальянские власти выдали ордер на арест Лейди, обвинив его в том, что он "сдал" египетским властям некоего имама, которого те подвергли пыткам как подозреваемого в террористической деятельности. Лейди перешел на нелегальное положение, а комиссия Митрохина начала расследовать версию, что обвинитель по делу Лейди Армандо Спатаро имеет тайные связи с КГБ. Та же тактика была применена и против двух итальянских журналистов, которые написали, что глава римской резидентуры ЦРУ был причастен к распространению домыслов о покупке Саддамом Хусейном урана у Нигера; комиссия Митрохина заявила, что репортеры попались на "утку" ФСБ. Консультант комиссии Джанни Паоло Пелиццаро вспоминает: "Скарамелла и его полковники КГБ делали, прикрываясь именем комиссии, массу вещей, которых им не следовало делать".

Лимарев говорит, что в тот период отошел от Литвиненко и Скарамеллы, перестал с ними сотрудничать. Между тем поездки Литвиненко в Италию участились. "Березовский с его согласия урезал ему пособие, и Литвиненко готовился действовать самостоятельно, – говорит Гольдфарб. – Я спросил, что он задумал, а Литвиненко сказал: "Я занимаюсь консалтингом. У меня есть деловые проекты". Мы и понятия не имели о том, что он делает в Италии". Марина – она всегда дистанцировалась от работы своего мужа – говорит, что даже не спрашивала его, в какую страну он едет, в период его частых поездок за границу.

По словам Пелиццаро, Литвиненко "снабжал Скарамеллу массой сведений о российских агентах и внедрении криминала в Италию, но большую часть этой информации было очень трудно проверить и сравнить с информацией из других источников.

Все это было несколько голословно". В прежние времена Литвиненко хорошо знал российские криминальные кланы, теперь же он опасно сближался с итальянской мафией. Скарамелла полагал: если они смогут попасть внутрь этой сети, то сумеют раздобыть куда более компрометирующую информацию об итальянских политиках.

Литвиненко и Скарамелла раскинули свой невод шире. В досье Литвиненко имеется головокружительный список лиц, деятельность которых расследовал этот тандем, в их числе и Семен Могилевич, самая зловещая фигура в российской организованной преступности – скандально известный украинец, чья сеть простиралась от Киева до Неаполя. Могилевич, человек с впечатляющей внешностью – при росте в 5 футов 6 дюймов он весит более 280 фунтов (т.е. 167 см и 127 кг) – владеет частными банками, финансирует торговлю обогащенным ураном и отмывает деньги через компании, имеющие листинг на Нью-Йоркской фондовой бирже. Он уже находился в розыске ФБР, но, если верить источникам Литвиненко, был широко связан с правительством Путина.

Схватка с Могилевичем, который содержит личную армию жестоких убийц, была сопряжена с огромным риском для такой гражданской организации, как комиссия Митрохина, и до Литвиненко вскоре дошла весть, что он раздражает московских силовиков, друзей этого украинца. Осенью 2005 года он наговорил в Лондоне на диктофон заявление, в котором выражал свою обеспокоенность: "Я предоставил Скарамелле массу информации о Могилевиче. Теперь, как я знаю, российские спецслужбы очень напуганы, что эта комиссия раскопает информацию об их агентах в Италии. Российское посольство потребовало экстрадировать моего брата, чтобы его предали суду в России. Таким образом меня шантажируют, чтобы я прекратил сотрудничество со Скарамеллой".

Но Литвиненко не отступался. В октябре 2005 года он заявил, что разоблачил агента ФСБ, скрывающегося в Неаполе; как полагал Литвиненко, этот человек являлся глубоко законспирированным агентом с 1999 года. Этот агент ФСБ был уроженцем Украины, и, по словам Литвиненко, тесно связан с бандой Могилевича. Его звали Александр Талик, он родился в 1970 году (так в оригинале) и, согласно итальянскому досье и письменным показаниям, зачитанным на последующем заседании итальянского суда, служил в Красной Армии, а затем был приглашен на работу в ФСБ, где дослужился до капитана.

Талик на том же заседании признал, что служил в ФСБ до 1977 года (так в оригинале), но отрицал все остальное. Он сказал, что Скарамелла пытался принудить его сообщить комиссии информацию о Могилевиче и украинских преступниках, постоянно проживающих в Италии. Когда он отказался, как было сказано на суде, Литвиненко и Скарамелла стали фабриковать обвинения – попытались ошельмовать Талика, выставив его участником преступного сговора, в надежде таким образом склонить его к сотрудничеству.

В соответствии с этим предполагаемым планом Литвиненко в октябре 2005 года послал Скарамелле факс, предостерегая его, что российские спецслужбы задумали операцию по ликвидации его брата Максима, самого Скарамеллы и некоего политического союзника Берлускони. Подробности операции были престранными: белый фургон с украинскими номерами, якобы следовавший из Киева в Неаполь, вез партию гранат, спрятанных внутри экземпляров Библии; эти гранаты, дескать, и собирались использовать для нападения на всех троих. В качестве получателя гранат и киллера был назван Талик.

Литвиненко и его брат заявили об этой опасности в местный полицейский участок в Сенигаллии. Скарамелла донес о плане операции в полицейское управление в Риме. Полицейский патруль в Абруццо действительно обнаружил два белых фургона с украинскими номерами и спрятанную партию гранат. Шесть граждан Украины были арестованы; против них возбудили дело о контрабанде оружия.

По рекомендации Литвиненко Скарамелла также сообщил в полицию имя офицера ФСБ в Москве, который, по словам обоих, курировал Талика. Однако полиция не реагировала. Собственно, полицейские отнеслись к Скарамелле подозрительно – подробности передвижений фургонов, которые он описал, казались чересчур точными.

В ноябре Литвиненко взял дело в свои руки и "разоблачил" весь заговор в украинской прессе, упомянув в числе прочих и имя Талика. У итальянских властей к тому время появились подозрения относительно комиссии Митрохина, Скарамеллы и Литвиненко, а потому они начали записывать их телефонные разговоры. Так, они услышали, как Литвиненко хвастался Скарамелле: "Все украинские газеты это напечатали, и все граждане Украины знают о Талике и заговоре. Я также дал понять, что Талик арестован".

В действительности Талика не арестовали, и улики, представленные на позднейшем заседании суда, указывали, что в нем взыграла жажда мести. Реакция Талика отражена в его телефонном разговоре, записанном на пленку (эта запись была воспроизведена в присутствии Талика в суде). "Про меня написали полную брехню, – жалуется он. – Литвиненко обвинил меня в организации доставки оружия с Украины". Затем он делает более устрашающее заявление: "Я попросил лондонский адрес этой сволочи и дал досье Виталичу, он все отвезет в Москву". Собеседник Талика по телефонному разговору спросил, кто такой Виталич, но Талик отказался пояснить, заявив лишь, что Виталич передаст этот заказ на убийство Литвиненко трем могущественным покровителям, все они – силовики.

В суде Талик признал, что действительно вел этот телефонный разговор, но заявил, что упоминание о Литвиненко было всего лишь пустой угрозой. Но отверг обвинения в том, что имеет связи в высших кругах украинской мафии, а также в высших эшелонах Кремля, и сказал, что был разгневан тем, что Литвиненко в украинской прессе выставил его агентом ФСБ.

Итальянская полиция поначалу восприняла всерьез угрозу, прозвучавшую в подслушанном разговоре; но, поскольку теперь она была уверена, что Литвиненко и Скарамелла попытались ошельмовать Талика, никого предупреждать не стали. Заодно полиция занялась вопросом о том, как Талик прожил в Италии шесть лет без визы. К февралю 2006 года – за девять месяцев до отравления Литвиненко – они собрали на него 73-страничное досье.

Литвиненко и Скарамелла продолжали работать вместе, повторив обвинения в адрес Проди, на сей раз перед видеокамерами. Клевета достигла новых ушей. Джеральд Баттен, член Партии независимости Соединенного Королевства и депутат Европейского парламента, подхватил ее и 29 марта встретился с Литвиненко в ресторане Itsu, где русский был завсегдатаем. Спустя четыре дня Баттен потребовал в Европарламенте начать расследование деятельности Проди. В Италии эта история наделала много шума: парламентские выборы как раз были на носу. Проди пригрозил подать в суд на Литвиненко и Скарамеллу. Берлускони вместо того, чтобы успешно нанести удар по левым, был вынужден под давлением парламента распустить комиссию Митрохина. Через несколько дней Проди вернулся к власти.

Скарамелла остался без работы. Литвиненко тоже. Забыв о расследовании предполагаемого контракта на его убийство, он рьяно искал новых выгодных партнеров в иных краях.

В январе 2006 года Литвиненко присутствовал на пышном праздновании 60-летия Бориса Березовского в Блейнхемском дворце. Там он встретил пришельца из своего прошлого – его усадили за один стол с Андреем Луговым, бывшим сотрудником ФСБ, с которым Литвиненко был знаком в Москве в 1990-е годы. Луговой позднее отсидел 14 месяцев в тюрьме за то, что помогал некому деловому партнеру Березовского избежать суда. Луговой сказал Литвиненко, что после освобождения стал мультимиллионером – он держит частную охранную фирму, которая обеспечивает богатых москвичей телохранителями.

Литвиненко следовало бы с самого начала остерегаться Лугового, но деньги послужили для него слишком сильным соблазном. Иначе Литвиненко мог бы выяснить, что Луговой тесно связан с Александром Таликом: оба служили в одних и тех же подразделениях КГБ и ФСБ. Вместо этого Литвиненко признался своему хорошему другу Алексу Гольдфарбу, что согласился стать для Лугового "своим человеком в Лондоне".

Другие, в том числе Лимарев, также призывали Литвиненко к осторожности. Лимареву было суждено в последний раз сыграть важную роль в деле Литвиненко: в октябре 2006 года он послал Скарамелле целую серию панических электронных писем, утверждая, что русские планируют убить всех, связанных с комиссией Митрохина. Он подразумевал не гипотетическую операцию, которую должен был осуществить Талик, а некую другую, сведения о которой не удалось проверить по независимым источникам. Получив эти письма, Скарамелла ринулся в Лондон к Литвиненко, который скрепя сердце согласился с ним встретиться 1 ноября 2006 года. Позднее Скарамелла дал ряд свидетельских показаний следователям из антитеррористического отдела Скотланд-Ярда; мы ознакомились с этими показаниями, где описывается эта последняя встреча Скарамеллы с Литвиненко.

Последнее письмо Лимарева Скарамелла прочел в интернет-кафе в Сохо всего за несколько минут до встречи с Литвиненко, которая, по их обыкновению, состоялась в Itsu. Но Литвиненко не придал значения предостережениям Лимарева. Скарамелла сказал британским следователям: "Литвиненко был непоколебим. "Это полная фигня, Марио. Не беспокойся, – сказал он мне. – Как только я приду домой, кое-что проверю через моих знакомых в Москве"".

Они договорились побеседовать на следующее утро. Но, когда Скарамелла позвонил, к телефону подошла Марина. "Она сказала, что Александр очень плохо себя чувствует, его тошнит", – сказал Скарамелла полицейским. На следующий день он позвонил вновь – и услышал, что Литвиненко как раз везут в больницу. Перепугавшись, Скарамелла кое-что записал на листке бумаги и спрятал в своем бумажнике. "Я перечислил моих ближайших родственников и попросил: если со мной что-нибудь случился, надо обязательно сообщить в полицию", – сказал он. Вылетая назад в Неаполь, Скарамелла послал Литвиненко электронное письмо: "Я проанализировал, когда именно он заболел, и напомнил ему имена, упомянутые Лимаревым". Ответа не последовало. Прочитав в газетах, что Литвиненко находится в критическом состоянии и, скорее всего, отравлен, Скарамелла попытался позвонить еще раз. Это было 17 ноября, когда Литвиненко только что перевезли с вооруженной охраной в больницу Университетского Колледжа. Литвиненко ответил на звонок по своему мобильному телефону. Как сообщил Скарамелла полицейским: "Я сказал: "Это Марио, как ты?". Он сказал: "Я болен, очень болен. Извини, я не могу разговаривать". Спустя шесть дней Литвиненко умер.

Скарамелла оказался в трудном положении. Пока он пытался побороть парализующий страх, что его тоже скоро убьют, итальянские власти занялись историей с гранатами, спрятанными внутри Библий. Через пять дней после смерти Литвиненко спецназ итальянской полиции провел обыск в неапольской квартире Талика. Самого Талика доставили в Рим и допросили. Из протокола допроса явствует: вместо того чтобы расследовать гипотетические угрозы в адрес Литвиненко или связи Талика с Луговым, полиция преследовала новую цель – собирала улики против Скарамеллы.

24 декабря Скарамелла был арестован; ему вменили в вину выдвижение ложных обвинений против Талика. Через несколько месяцев ему также предъявили обвинение в контрабанде оружия. Судебный процесс над шестью гражданами Украины, у которых нашли гранаты, (эти люди с октября 2005 года находились под стражей) развалился ввиду недостаточности улик.

В сентябре 2007 года, пробыв девять месяцев под стражей, Скарамелла был помещен под домашний арест на семейной вилле неподалеку от Гаэты – приморского города к северу от Неаполя. Скарамелла не признает себя виновным по выдвинутым против него обвинениям. Всю связь с внешним миром он осуществляет через отца, которого зовут Амедео и который согласился встретиться с нами в офисе своего поверенного с видом на Неаполитанский залив. "Пока мой сын и я находились в Лондоне и помогали вашей полиции в декабре 2006 года, – сказал Амедео, – здешняя полиция выбила двери во всех наших домах. Когда мы вернулись в Италию, Марио заперли в камере-одиночке в два метра шириной на 45 дней. Мы все время спрашивали: "За что вы арестовали моего сына?" Почему они ждали 13 месяцев прежде, чем арестовать Талика, а затем тут же его выпустили? У дела моего сына есть глубокая политическая подоплека".

В Великобритании Литвиненко предпочитают изображать как вольнолюбивого прозападного мученика, которому в 2001 году было предоставлено политическое убежище, но в Италии он по глупости влип в заговор правых и его смерти потихоньку радовались.

Максим Литвиненко до сих пор живет в Сенигаллии. Хотя в октябре 2005 года он обвинял Талика в заговоре с целью его убийства, теперь Максим утверждает, что никогда не слышал об этом сотруднике ФСБ. "Я ничего не знаю. Кто такой Талик? Не знаю, о чем вы говорите", – сказал он.

Талик находится на свободе; он живет в мрачном неаполитанском квартале, куда нас отказался везти таксист. "Вы ходить пешком", – сказал он и спешно уехал.

Пройдя по узким улицам, где царит сумрак – сверху, точно парашюты, нависает белье на веревках, мы добрались до многоквартирного дома без окон. Стучимся. Скрежещут отпираемые замки, выглядывает пепельно-бледное лицо. Это Наталья, жена Талика. За ее ногу держится ребенок. Мы спрашиваем, можно ли поговорить с ее мужем.

Она молча таращит на нас глаза. Мы говорим, что хотим побеседовать с ним о Литвиненко. По лицу Натальи разливается изумление. "Кто вам рассказал, как нас найти?" – вопит она и захлопывает перед нашим носом громадную железную дверь. Слышно, как она бежит наверх и громко зовет мужа. Мы бросаемся наутек, прочь с этой улицы с односторонним движением.