The Guardian: Когда власть имущие могут не считаться с законами, до коррупции рукой подать

Некоторые из нас иногда размышляют, хотя подлинная алчность нам не свойственна, о том, что бы мы сделали, если бы внезапно получили на руки миллиард фунтов. Даже после того, как потратишься на большой дом с армией прислуги, автомобиль с шофером, яхту, вертолет и так далее, останется достаточно средств, чтобы жить на проценты, а несколько сотен миллионов пустить на карманные расходы.

Полагаю, можно было бы доверить деньги Полли Тойнби и Джорджу Монбио (английские политические активисты и журналисты, ведут свои колонки в Guardian. – Прим. ред.), дабы те пожертвовали их на благие нужды, но среди миллиардеров мало столь продвинутых людей, которые так поступают. Наоборот, сегодня есть столько закоренелых "вещистов" с лишними деньгами в кармане, что ради облегчения их тягот трудится колоссальная индустрия, производящая предметы роскоши.

Недавно в Париже мне рассказали о ресторане, часто посещаемом российскими олигархами. В его меню входят блюда из мяса вальдшнепа. Во Франции торговля этой вкуснейшей мелкой дичью запрещена законом. Ресторан извлекает выгоду из редкостности этого блюда, установив за него цену в 220 фунтов, – и желающих им полакомиться предостаточно. Собственно, средний счет в этом заведении за ланч составляет более 600 фунтов. Отличное подспорье для тех, кто не знает, куда девать наличные деньги.

Но как любой человек, сколько бы ему ни нравились блюда из браконьерски добытых вальдшнепов, может стремиться к владению 20 миллиардами фунтов? Такова была моя первая мысль, когда на прошлой неделе я прочитал в Guardian о предполагаемом тайном богатстве российского президента Владимира Путина. Вполне можно понять, что он хочет отложить немножко – или даже "множко" – на старость. Но даже если он купит в качестве личного самолета Airbus и будет принимать ванны в шампанском Krug, 20 млрд из-за таких мелочных трат не особенно убавятся.

Однако эта версия выглядит правдоподобной, так как опыт показывает: как только глава государства обнаруживает, что волен выписывать чеки на личные расходы за счет государственной казны, эти привилегии почти всегда становятся для него непреодолимым соблазном. Некоторые африканские лидеры – видное место среди них занимает Роберт Мугабе – прикарманивают миллиарды. Из доклада Всемирного банка следует, что суммы, украденные политиками этого континента за период, истекший с окончания эпохи колониализма, превышают даже размеры гуманитарной помощи, оказанной Африке.

Мировое сообщество удручено перспективой того, что следующим президентом Южной Африки станет, вероятно, Джейкоб Зума – несмотря на то, что один из его помощников был судим и признан виновным в коррупции, а самому Зуме, вероятно, будет вынесен подобный вердикт за то, что он брал взятки у представителей некой французской компании, работающей в сфере оружия. Увы, взлет Зумы будет всего лишь означать, что Южная Африка присоединится к общемировой стае подобных стран. Как демонстрируют доклады организации Transparency International, заслуживающие высокой похвалы, коррумпированных государств на свете намного больше, чем некоррумпированных. Например, в Южной Америке Чили – одинокий маяк честности на континенте, где коррупция является эндемичной болезнью.

Во многих странах метастазы коррупции пронизали систему с самого низа – люди вкладывают купюры в свои водительские права, чтобы отговорить полицейского от выписывания штрафов за превышение скорости – до верха: министры воруют из государственных казначейств.

В Великобритании мы справедливо испытываем настороженность, когда звучат обвинения во взяточничестве, предъявляемые BAE (BAE Systems – британская компания, работающая в оборонной и аэрокосмической сферах. – Прим. ред.), – дескать, она в гипотетическом сговоре с правительством продавала оружие Саудовской Аравии. Порой в новостях сообщают о делах по поводу коррупции, в которых замешаны полицейские или местные власти. Но у нас все еще есть основания поздравить самих себя с тем, что наши внутриполитические институты честны. Скандалы вокруг британских политиков касаются относительно небольших денежных сумм, которые обычно предназначаются для финансирования партии, а не для личного обогащения. По мировым меркам история с продажей титулов и почестей за деньги – просто мелочь.

Разумеется, взирать на ситуацию благодушно было бы глупо. Угроза разоблачения в свободной прессе и беспристрастная судебная система – гораздо более мощный стимул, побуждающий наших политиков к честности, чем какая бы то ни было высокая нравственность, преобладающая в Вестминстере.

Но факт остается фактом: в этой стране никто не обогащается на том, что управляет государством. Тони Блэр заработает миллионы, выступая с речами после ухода в отставку, но это отнюдь не неэтичный поступок, а просто этакий вызов оценке его фигуры в обществе.

Россия, напротив, находится в отчаянном положении. Коррупция господствует на всех уровнях, отчасти потому, что государственным служащим так мало платят. В "Глобальном индексе коррупции" Россия занимает одну из низших строчек, между Руандой и Филиппинами. Если Путин не переводит громадные суммы на счет в швейцарском банке, то он – один из немногих могущественных людей в своей стране, которые не пользуются этом шансом.

Пожалуй, к общине экспатриатов в Лондоне мы относимся с опрометчивым спокойствием. Мало кто из тех россиян, что заполняют Бонд-стрит и ходят в ресторан Gavroche, сколотил свои капиталы методами, которые мы в состоянии назвать честным трудом. Пусть их чеки и обеспечены средствами, но многие из них выписываются на счета, где полным-полно ворованных денег (хоть эти кражи, возможно, и совершены с санкции Кремля). Если мы позволим богатым ганстерам здесь поселяться, их методы наверняка рано или поздно инфицируют наше собственное общество; пророчеством того, что может произойти, стало убийство Литвиненко.

Пол Коллиер в своей фундаментальной работе о бедности в мире "Низовой миллиард" проводит мысль, что коррупция будет процветать, пока не появится международное соглашение о прозрачности банковских операций. И вот несколько недель тому назад, когда я пришел на Вест-Энде в отделение некоего банка, чтобы перевести на свой счет деньги по чеку – четырехзначную сумму – кассирша спросила, откуда они у меня.

Я удивился, а она пояснила: "Извините, но теперь мы обязаны задавать такой вопрос обо всех крупных суммах". Это элемент неуклюжих попыток британских властей по контролированию отмывания денег. Однако я сомневаюсь, что такие вопросы задают или когда-либо будут задавать во многих швейцарских банках, если Путин или, допустим, Зума переведет туда 1-2 млрд.

Коррупция больше всего сказывается на населении беднейших стран. Простые россияне настолько благодарны за то, что их уровень жизни поднялся благодаря нефтегазовым прибылям, что не склонны интересоваться, много ли наличных денег их руководство направляет куда-то налево. Но в Зимбабве, Демократической Республике Конго и некоторых регионах Центральной Азии подобные поступки обрекают народ на голод.

В Китае, в нигерийском штате Лагос, Аргентине и некоторых других латиноамериканских государствах несколько удалось обуздать коррупцию в судах благодаря тому, что судьям повысили оклады и ввели институт независимых наблюдателей. За десять лет с 1995 по 2005 год количество гражданских дел, разбираемых в судах Китая, удвоилось, в том числе благодаря тому, что истцы стали более оптимистично оценивать свои шансы добиться справедливости.

Однако в мировом масштабе рост конкуренции со стороны молодых рынков, жаждущих энергоносителей, сырья и контрактов, способствует разгулу коррупции, но не обузданию ее. В "Глобальном индексе коррупции" особо выделена Италия как одна из европейских стран, виновная в наиболее вопиющих случаях раздачи взяток в развивающихся странах. Если говорить о других регионах, то самыми заметными катализаторами коррупции коммерческого толка являются Россия, Китай и Индия, но в целом почти все развивающиеся страны в этом виновны.

Циники – как и в случае с обвинениями против BAE – пожимают плечами: "Так устроен мир, так будет всегда". Однако десятки стран платят за коррупцию дорогой ценой. Социальный и экономический прогресс чрезвычайно зависим от принципа верховенства закона. В его отсутствие общества хронически не используют свой потенциал на практике.

Для народа Южной Африки станет трагедией дальнейшее скатывание страны – ускоренное тем, что способности прессы к мониторингу действий правительства все более ограничиваются – к уровню коррупции, который преобладает в прочих странах.

Пожалуй, не будет преувеличением, если я скажу, что российское общество никогда не станет успешным, пока не отбросит свою гангстерскую этику. Почти несущественно, прихватил ли Путин 20 млн или 20 млрд фунтов. Важно то, что в России власть имущие живут, не считаясь с законами, и этот факт пагубен для любого общества, которое становится жертвой такой тенденции.