Первые отзывы на \"Иронию судьбы\": не хватает только Фриске с Чадовым

Наверное, выхода на экраны кинотеатров продолжения знаменитой рязановской комедии «Ирония судьбы, или С легким паром!» все ждали совсем не для того, чтобы посмотреть на старых любимых героев, узнать, что с ними произошло много лет спустя, и смириться с этим. Сарказм, возмущение, сотрясание воздуха обвинениями в «богохульстве» по отношению к классике советского кинематографа — это, скорее всего, более очевидная реакция на сиквел «Иронии», спродюсированный Константином Эрнстом и срежиссированный Тимуром Бекмамбетовым, более известным по двум «Дозорам» и имиджевой рекламе середины 1990-х.

И, конечно, умный-преумный Константин Эрнст со товарищи знали, чем обернется их затея замахнуться на едва ли не главный национальный символ Нового года — хочется, по крайней мере верить в это, — но, видимо, посчитав, кто не рискует, тот не пьет, сами знаете, что, ввязались в эту авантюру. И, надо сказать, привлекли к ней еще с десяток других, на первый взгляд, совсем не авантюрных персонажей, в том числе Юрий Яковлева, сначала отказывавшегося от участия в «Продолжении», Андрея Мягкова, Барбару Брыльску, Валентину Талызину, двух Александров — Ширвиндта и Белявского — и даже самого мэтра Эльдара Рязанова (на роль пассажира самолета). Словом, почти весь оригинальный состав в сборе. И одно это, даже если не догадываться о сюжетной линии сиквела, о том, какими методами она там воплощается, вызывает как минимум легкую грусть — иронией тут совсем не пахнет, как ни крути.

Помещенные в осовремененное пространство давней истории, наполненное мобильными телефонами, крутыми тачками (какие там «Жигули»!) и прочими чудесами техники, старые актеры будто на нежданных гостей похожи. Они мнутся на пороге, теребят в руках шерстяные шарфы и неловко прикладывают к уху дорогостоящий сотовый. При этом Мягков нежен, романтичен, он чуть ли не единственный герой, соответствующий и своему прежнему образу, и тому, каким он по логике вещей должен был стать через 30 лет. Брыльска кажется наигранной, автоматически произносящей свой текст, Ширвиндт пускается в философствования, с каждым разом все более приближающиеся к несвязанной речи, а Белявский безмолвен: на протяжении всех тех непродолжительных эпизодов, в которых он принимает участие (сидя в бане), актер произносит не более десятка слов и только странно улыбается глазами.

Думать в таком случае, что любимые старые актеры выставляют себя в «Продолжении», простите ради бога, полными дураками, совсем нет желания.

Благо, есть возможность списать все на современный сценарий (хоть и написанный Алексеем Слаповским, автором сериала «Участок» и множества неплохих книжек), нелепые условия, в которых действие разворачивается, и изначально неудачную идею проекта. В условиях, когда артисты старшей возрастной категории почти не находят себе применения в профессии и зачастую пребывают в затрудненном материальном положении, их участие в «Иронии судьбы—2» кажется понятным.

Не понятно другое: зачем все-таки нужна эта афера ее инициаторам.

На московской пресс-конференции, посвященной премьере фильма, Эрнст, опережая вопросы журналистов, отметил, что знаменитая рязановская комедия — часть национальной памяти для старшего поколения отечественных зрителей, и неплохо было бы ее сделать таковой и для молодежи (оказывается, это необходимо). Связать отцов и детей, так сказать. Мост между временами построить, так сказать.

Связь, правда, получилась сомнительная, зато мост — нормальный такой. Одна проблема: берег нынешнего времени, на который это «сооружение» выводит, представляется добротно освещенным кинопрожекторами, уличными фонарями, залпами фейерверков, елочными гирляндами и синенькими экранчиками мобильных телефонов, а вот с другим берегом дело обстоит гораздо хуже. И до конца не понятно, на чем мост стоит и есть ли за его темной стороной суша. Герои оригинальной «Иронии судьбы» выходят из сумрака в начале «Продолжения» и возвращаются туда с его окончанием под общим лозунгом фильма «Эльдару Рязанову с благодарностью».

Сложно представить, что известный режиссер такую же благодарность выразит создателям «Иронии судьбы. 2.0».

Говорить спасибо здесь — скорее, в обязанностях тех брендов, для которых снятый сиквел стал отличным product placement — переводя с английского, местом размещения своей торговой марки в фильме, коих при желании можно насчитать аж девять штук: пиво, водка, майонез, шоколад и конфеты, косметика, авиалинии, телефоны, шпроты даже, а отдельным блоком идет мобильная связь.

О том, что «Ирония» делается чуть ли не под эгидой одного из сотовых операторов, красноречиво говорил еще полосатый шарик с елочки на промоплакате ленты. Самым навязчивым способом об этом заявляется на протяжении часа сорока минут экранного времени. Жених дочери Брыльски — Ираклий (Безруков) — является директором одного из филиалов сотовой связи, он носится весь фильм с черно-желтым шарфиком на шее, хвастая двадцатью тысячами номеров на одной подстанции, в машине у него висят такой же раскраски веселые симпампушки, а по телевизору в это время дважды показывают рекламный ролик. Последний, к слову, даже принимает активное участие в сюжете фильма.

По сценарию, Женя и Надя все-таки расстаются. Герой Мягкова женится на Гале, а Брыльска — на Ипполите. Оба брака, впрочем, оказываются неудачными. Сын Жени Костя (Хабенский) накануне Нового года прямиком из бани отправляется в Питер в пресловутую квартиру на 3-й улице Строителей, где праздник собирается справлять Надя (Лиза Боярская), дочка героини Брыльски. Словом, зачин тот же самый. То же самое и продолжение, когда безруковский бизнесмен Ираклий, патологически помешанный на сотовой связи, приходит к своей потенциальной невесте и пытается выпроводить отпрыска Лукашина. В конечном итоге оказывается, что доля случая в произошедшем стремится к нулю (старые друзья Жени специально отсылают Хабенского в город на Неве), и в квартире номер 12 собирается вся компания. Мягков произносит пространное наставление о любви, Брыльска бросается за ним на вокзал, где слышит фразу: «Всему свое время» — и подразумевается, что эта пара так и не воссоединяется. В отличие от молодых.

История сопровождается клюквенными шутками в адрес ментов, бомжей, Дедов Морозов и Снегурочек, придурковатых помощников Ираклия, больше походящих на братков из «Бригады», и прочих. Большинство планов — крупные; операторская работа лишена адекватной фокусировки, а спецэффекты, которые Бекмамбетову в свою очередь мучительно хотелось ввести в фильм, отсылают к обоим «Дозорам».

У Тимура Нуруахитовича тут и машины кружатся по площади аля «Дневной» (не хватает только Фриске с Чадовым), и пробка из бутылки шампанского вылетает, замирает на миг в воздухе и пускается в свое космическое путешествие, подобно гайке из «Ночного».

То есть, изначально желая обратиться к эстетике советской комедии (даже интерьер квартиры Нади почти не изменив), создатели «Иронии судьбы. Продолжение» от нее только отдалились, считая, видимо, что достаточно будет одних лишь старых «иронических» гэгов. И цель, и результат представляются несвоевременными.

Оттого несвоевременен и выход «Иронии» в прокат. В 1970-х комедия Рязанова была, что называется, в тему: она высмеивала стандартизированность советской жизни. Что высмеивается современная версия? Она сказана в пустоту, и она высмеивает эту пустоту, сама того не ведая. Она высмеивает убогость «Дозоров», хотя они должны бы стать связующим звеном между старым кино и новым. Она высмеивает прозападный почерк отечественного комедийного жанра. Она высмеивает ставшего заложником своих ролей Безрукова, расхаживающего в кожаном плаще, подобно Саше Белому, и танцующего цыганочку с выходом, подобно Сереже Есенину.

Кажется, не высмеивает она только Лизу Боярскую, как и Мягков, смотрящуюся наиболее аутентично по отношению к оригинальной «Иронии судьбы». Голос у нее, правда, какой-то грубый там.