ТВ времен средневековья: на смену «Аншлагам» и «Окнам» приходят «Русские сенсации» и «Ты не поверишь!»

На модерации Отложенный Стилистика инфотейнмента капитулирует перед агрессивностью инфошоктейнмента. На смену «Аншлагам» и «Окнам» приходят «Русские сенсации», «Сука-любовь» и «Ты не поверишь!»

«В каждом веке есть свое средневековье».
Ежи Лец

Когда-то я полагал, что культурный уровень вещания зависит от количества культурных людей на студии. Оказалось — это было утопической точкой зрения, старомодной иллюзией. Никакой прямой зависимости тут нет. Задача коммерческого вещания — не культура, а деньги. Культурный уровень вещания обусловлен исключительно запросами тех, кто «заказывает музыку».

Двадцать лет спустя

Прекрасно помню ту пору, когда пропаганда стремилась верховодить эфиром. Но верно и то, что реально существовало единое культурное телеполе. Двадцать лет назад телекритики дискутировали об эстетических поисках идеалов, об экранной образности. На моих полках стоят десятки книг по темам «ТВ и литература», «ТВ и театр», «ТВ и музыка», «ТВ и кино»…

В наше время такие книги не издаются, поскольку нет предмета для обсуждений.

Десятки игровых сериалов напоминают плагиаты американских ситкомов 60-70-х годов. Не говоря уже о популярности детективных серий — их называют мастер-классами бандитизма. Исключения случаются, но они редки, как алмазы.

Создание документального телефильма требует совершенно иных усилий, времени и возможностей, чем работа над передачей. Но с начала 90-х канули в прошлое творческие объединения телефильмов. А нынешние «документалки» — обычные конвейерные программы.

Приказало долго жить детское вещание. Вместо предписанных 10% программ, необходимых для получения лицензии на вещание, эфирные руководители довольствуются тремя десятыми процента. (Приятная новость нынешнего сезона — «Бибигон», превосходная акция канала «Россия».) Впрочем, программы для взрослых все чаще не поднимаются выше уровня подросткового восприятия.

То полезно, что доходно

Распорядителям эфира ненавистно понятие «миссия», отдающее, по их мнению, мистикой. Куда приятнее им доброе русское слово «рейтинг». Таблицы рейтингов украшают стены редакций, как некогда доски почета. Каждая секунда эфира — это секунда тотального увеселения и триумфа рейтинга. Свыше тысячи долларов такая секунда приносит только на Первом канале в московском прайм-тайме (в пределах России намного больше).

Установка такая: телевидение должно развлекать, еще раз развлекать и немного информировать, причем развлекая, а не занимаясь «миссией» и учительством. Ни Пушкин, ни Гоголь, ни Белинский не сумели окультурить российское население, а мы — не Белинские. Давать надо зрителю то, что он хочет, а узнавать, что он хочет, — при помощи рейтинга.

В соответствии со школьными математическими законами количество переходит в качество. Но согласно коммерческим телезаконам, чем ниже качество, тем выше количество. Умножается количество выпусков новостей, из которых одинаково вырезается все самое острое. На пресс-конференции президента присутствовали 1200 журналистов, подтверждая, что количество желающих задать свой вопрос обратно пропорционально глубине обнародованных вопросов. Число профессиональных интервьюеров стремится к нулю, как и сам жанр интервью, вообще исключенный из номинации ТЭФИ. Классики документального телекино, чьи премьеры когда-то становились событиями, практически отлучены от своей профессии. Часто ли вы встречаете на экране имена Дмитрия Лунькова, Самария Зеликина, Владислава Виноградова, Марины Голдовской, Игоря Беляева? Отрешены от эфира недавние мастера телепублицистики — Евгений Киселев, Савик Шустер, Леонид Парфенов, Светлана Сорокина, Ольга Романова. И в то же время мы видим, как охотно приглашаются на федеральные каналы с дециметровых «звезды» рейтинга и дилетанты в профессии — Андрей Малахов, Дмитрий Нагиев, Ксения Собчак…

Единственное исключение из правил — канал «Культура», один из семнадцати или восемнадцати доступных москвичам, не имеющим кабеля или спутника. Его называют «духовкой», «отстойником», в лучшем случае — «резервацией», освобождающей от миссии просветительства остальные каналы. Хотя именно «Культура» и есть резерв обещанного нам мультиканального цифрового вещания. Чем они заполнятся — эти десятки новых каналов? Какая перспектива ожидает продюсеров, мечтающих о тотальном увеселении?

Телевидение, массирующее пятки

«Да ведь ваша «Культура» собирает от силы 3% аудитории!»

Упрек классический. Но кому же он адресован, как не самому телевидению? Обескультуренное вещание у нас на глазах порождает обескультуренную аудиторию.

«Мы живем в мире полуобразованных людей» — называлось недавнее интервью с Виталием Вульфом. Сегодняшние герои отличаются от тех, что были прежде, как небо и земля, размышляет ведущий и театральный критик. Жизнь стала проще, примитивнее. Даже личная жизнь сегодняшних «звезд» — это так называемая жизнь так называемых «звезд»…

Двадцать лет назад с телевидения начиналось приобщение человека к художественной культуре. Так писал в своей книге «Под знаком ТВ» крупнейший наш социолог эфира В. Вильчек. Сегодня с телевидения начинается его отторжение от культуры. «Если кто-то сочтет, что он должен воспитывать страну или народ, — считает один из руководителей наших центральных каналов (фамилию специально не называю — такое же суждение разделяют едва ли не все его коллеги), — то его пора помещать в клинику». Процветай такое убеждение в XIX веке, в клинике находились бы Толстой, Достоевский и Чехов вместе со всей знаменитой русской литературой. Кстати сказать, литературой конвертируемой, переиздаваемой, идущей на экранах и сценических площадках мира.

Но не менее поучительно и следующее признание телевизионного командарма. «Я и моя команда любим умное, тонкое, художественное телевидение. Аудитория, к сожалению, любит телевидение гораздо проще. Люди считают, что телевидение должно им массировать пятки и чесать за ухом…». Так откуда же взялась эта неблаговоспитанная и дремучая аудитория, как не в результате пятнадцатилетних усилий увеселительной пропаганды? «Мы работаем в сфере обслуживания населения и предлагаем ему те пирожки, которые оно любит», — объясняет свою программную политику руководитель канала, обладающий тонким вкусом. Если семь лет назад, комментирует он, в прайм-тайме российских каналов было примерно 35% американского продукта, то сейчас — всего полтора процента. Это значит, что мы полностью перешли на собственное конкурентное производство.

Сделайте мне роскошно

Полвека слежу за причудливой эволюцией нашего телевидения с ее взаимоисключающими этапами и впервые наблюдаю, насколько способно оно презирать свою собственную аудиторию и насколько его сотрудники не любят свою работу (если, конечно, «формат» не приносит фантастических личных доходов). Впрочем, помимо перспективных резервов юмора телевидение обрело и новую, адекватную коммерческому духу стилистику: «телевизионный гламур». Этому феномену посвятил целый номер журнал «Искусство кино». Новое ли это, однако, явление?

Присловье «не рассказывайте нам сказки…» — не что иное, как классическая риторика. Человечество обожает сказки и мелодрамы — в книгах, на сцене и на экране. Сказочников щедро вознаграждают. Критики называют их произведения «массовой культурой», а продюсеры оплачивают по высшей ставке. Есении. Графини де Монсоро. Прекрасные няни… Ничто не доставляет большего удовольствия поголовью зрителей. Такие произведения становятся необходимыми как снотворное. Но достаточно увеличить дозу, и они превращаются в сильнодействующий наркотик.

Глянцевые журналы — первообразы клиповой режиссуры. «Сделайте мне красиво» — не современно. Современно — «сделайте мне роскошно». Телевизионная гламурность — «мелкое крошево из всего на свете». Изображение и текст нарезаются так, чтобы разрушить непрерывность повествования, объясняют критики. Основное усилие — быстро проговорить материал, чтобы зритель не догадался, что же было произнесено. Непременная выразительность безотносительно к смыслу — эффект мелькания. «Есть два рода болтунов, — заметил как-то историк В. Ключевский. — Одни говорят, чтобы скрыть, что они думают, другие — чтобы скрыть, что они ничего не думают».

Чтобы участвовать в светской беседе, думать совершенно не обязательно. Стремление думать такому общению только мешает. Поэтому самый будничный и общепринятый здесь разговор — разговор ни о чем. Это культ поверхностности, доведенный до совершенства. Производство королев и королей из ничтожных пешек. Когда-то советский официоз и хроникально-обзорный взгляд на действительность породили паркетную съемку и протокольный сюжет. Современная светская жизнь и богемная тусовка способствовали эволюции сценических представлений — от паркетного до фуршетного. В мире блондинок в шоколаде, обитателей Рублевки и «Дома-2» царит вечный праздник. Здесь солнце всегда в зените и никто не отбрасывает теней.

Кто-то из знаменитостей назвал своего коллегу вулканом, извергающим вату. Гламурное ТВ и есть этот самый вулкан.

Гламур проявляет себя как цензор. Возвращения политической цензуры боятся все — настолько, что даже не замечают, что давно уже находятся во власти цензуры коммерческой. Из записи трансляции торжественной церемонии ТЭФИ вырезают выступление лауреата Андрея Норкина. Из не менее торжественной трансляции «Золотого орла» изымают обращение к залу Петра Мамонова. Леонида Парфенова, в свое время породившего инфотейнмент — информацию к развлечению как наиболее яркий образчик гламура, — отлучили от НТВ. Гламур — антипод любой индивидуальности.

Наконец, гламур выступает как философия. Его адепты усматривают в приобщении к культуре опасность учительства и называют соответствующий канал музейным каналом. «В новом мире, — уверяют они, — с новой аудиторией надо научиться разговаривать на ее языке». На каком? «Мы занимаемся не творчеством, мы занимаемся аудиовизуальным обслуживанием населения и должны это делать на высочайшем уровне», — не без гордости произносит довольно еще молодой и талантливый шеф-редактор НТВ. В руках у художника эфира (хотя вообще-то в таком эфире им места нет) должна быть не кисть и даже не барабанные палочки, но оглушительные ударные. Стилистика инфотейнмента капитулирует перед агрессивностью инфошоктейнмента. На смену «Аншлагам» и «Окнам» приходят «Русские сенсации», «Сука-любовь» и «Ты не поверишь!».

Такая работа

Российскому телевидению нет и века: 75 исполнилось в прошлом году. А оно уже в самом разгаре средневековья. Во всяком случае, на каналах, транслируемых Москвой, где царит развлекательный жанр с неизвестными нам ранее видами юмора — пещерным или животным. Инфошоктейнмент напоминает средневековый цирк, приманивающий явлением бородатой дамы и на десерт — изуродованными публике на забаву компрачикосами*.

«По степени аномалии «Сука-любовь» превзошла даже прежние аналогичные форматы НТВ, — обращается к руководителю канала газетный интервьюер. — В позднем прайм-тайме в одном из сюжетов показывают, как женщина-инвалид, без рук и ног, меняет себе памперс, как ее моет любовник и прочие интимные подробности». — «Если хотите, это жизнь, из которой вырезано все скучное и повседневное». — «Жизнь без патологии, маньяков и трансвеститов вы считаете скучной?» — «Она не зрелищна, а телевидение — это зрелище».

«Глеба и зрелищ», — иронизируют на канале. (Глеб Пьяных — постоянный ведущий «Программы максимум». — Прим. авт.)

«Такая работа», — понимающе говорят телезрители, оценивая экранные опусы расторопных журналистов. «Такая работа», — соглашаются они сами, переходя на соседний канал, где обещают еще больший гонорар, измеряемый в тысячах долларов. Несчастным инвалидам все чаще платят за участие в передачах, подобных «Суке-любви».

Общественному вещанию нужны деньги, заметил один из поклон¬ников Би-би-си, чтобы делать программы, а коммерческому вещанию нужны программы, чтобы делать деньги.

«Минздрав предупреждает...» — можно прочесть на ко¬робке сигарет. Неплохо было бы снабдить подобным предупрежде¬нием каждый продаваемый в России телеприемник. «Министерство здравоохранения и Министерство образования предупреждают, что еже¬дневное потребление сегодняшнего вещания ведет к потере народом самоощущения нации, к оскудению нравственного начала и утрате на¬циональной культуры».

* Компрачикосы — (исп. comprachicos, букв. — покупатели детей), в Испании, Англии, Германии, Франции XIII—XVII вв. преступные сообщества, занимавшиеся похищением и куплей-продажей детей.