Ночное

Настало лето. Дни были длинные и теплые. Каникулы. Мы ждали приезда отца. Ходили с ребятами за ягодой и грибами. Черники и земляники на полянах навалом. Как-то разговорились, и оказалось, что мои друзья едут пасти коней в ночное. Я попросил их взять с собой. Дядя разрешил: «Ребята хорошие. В обиду не дадут». Договорились взять с собой еду: сырую картошку, соль, молоко для питься в бутылке, хлеб и т.д.

Вечером собрались впятером. Посадили меня на лошадь и предупредили, чтобы с шеи коня на круп не съезжал. Сбросит. Так мы потихоньку поехали на луг к берегу какой-то речушки. У берега спешились. Ребята стреножили коней, и мы начали пока светло располагаться. Место – пойма шириной по 200 – 300 метров в обе стороны реки, а дальше сосново-еловый лес. Мы набрали лапника, чтобы лежать на нем, наломали и притащили сухостоя для костра. Вбили рогульки, подвешивать котелок и начали располагаться. Уже наступили глубокие сумерки, когда мы развели костер метрах в 5 от берега. Комаров было очень мало, ночь была тихая безветренная. Новолуние, когда луны ночью на небе нет. Постепенно чернота окутала нас со всех сторон. От костра шло тепло и яркий свет. А когда смотришь вдаль от костра, ничего не видать – все черно. Только масса звезд на небе, как будто рассыпали сахар или муку. В городе ночное небо другое. Много освещения, пыль «затуманивает» свет далеких звезд. Только в деревне, вдали от города такое ясное и чистое звездное небо.

Достали съестное, перекусили. Золы набралось в костре много. Ее немного отгребли и закопали в нее молодую картошку испечься. Подбросили в костер сушняка, и пламя взметнулось высоко вверх. «Не дурите!»- приказал старший из нас Колюня. «А я сейчас донку поставлю» - заявил Гунька. Его звали по разному: Серега, Сергуня или просто Гуня. Он достал из-за пазухи рогатку с намотанной на нее бечевкой. Размотал бечеву, прикрепил поводок с крючком и насадил червей. К одному концу бечевы он привязал гайку и, поплевав на червей, раскрутил и бросил бечевку с берега в темноту. Потом натянул бечевку, прикрутил конец ее к колышку и повесил бумажку. «Это для чего?»- спросил я Гуню. «Клюнет, а бумажка закачается или соскочит. Тогда подсекать и тащить можно». От костра веяло теплом. Мы сняли телогрейки и расстелили их на лапнике и легли. Кругом стояла тишина. Только иногда рыба плеснет в воде или где-то вдали заухает филин и вновь тишина. В такие минуты хочется поговорить о чем-то волшебном, таинственном, непонятном. Мы лежали молча.

Первым не выдержал Петька: «В безлунные ночи черти шалят» - сказал он. «Ведьмы тоже балуют» - добавил Васька. «Бабка рассказывала, что в соседней деревне Катунино жил оборотень до революции. Так он по ночам превращался в волка, убивал овцу и пил кровь!». Все слушали не перебивая. «Потом его мужики поймали, избили и выгнали. Предупредили, если вернется – убьют! ». Было уже за полночь. «Картошка, наверно, спеклась ?» - спросил Петька. «Не спеши. Сырую есть противно» - остановил его Колюня.

«А вы знаете, что бабка Марфа колдунья?» - спросил Васька. Бабка Марфа жила на краю села, и к ней часто приходили за помощью при разных недугах. Ее уважали, и боялись. «Ты-то откуда знаешь?» - спросил Колюня. «Мамка сказывала, что лет 6 назад был случай. Вы Федьку из МТС знаете?» Все молча кивнули. Федька – здоровый мужик, отслуживший в армии, имел семью. До армии с ним произошел такой случай. Он вечером шел по тропинке мимо дома Марфы. К открытой калитке направлялась цепочка гусей. Один из них попал под ногу Федьке. Он сдуру пихнул его ногой. Гусь загалдел, захлопал крыльями. «Ты пошто его пнул?» - гневно спросила Марфа. «Пусть под ногами не путается!»- ответил Федька. Он не любил, когда ему перечили, и давал часто тумаки ребятам. «Ну смотри у меня!» - гневно сказала Марфа: «Ужо будет тебе!» и ушла. На другой день утром Федька проснулся и понял, что не может говорить. У него появилось затяжное заикание. Хочет сказать кратко, например, «а», а у него получается: «а-а-ааа-а». Не может фразу сказать. Родители заволновались. Скоро в армию, а он – заика. В армию тогда стремились из села все. После службы дают паспорт, а с ним можно в городе на приличную работу устроиться! С большим трудом родители вытянули из него причину недуга. Соседи надоумили: пусть к Марфе идет и покается! Искренне покается, а не так: «сказал-забыл»! На следующий день Федька пошел к Марфе каяться. Подходит к забору, а она в огороде ковыряется. Он хочет ее позвать, а у него одно мычание. Тут Федьку и разобрало. Заревел как корова, слезами обливается: «М-м-м-аааа!», а дальше сказать не может. Услышала Марфа, медленно подошла к забору. А у Федьки глаза в слезах, такая боль в них. «Стань на колени!» - приказала она. «Закрой лицо руками и помни, если напрасно обидишь кого-нибудь еще, останешься заикой навечно!» Провела она над его головой руками и отправила домой. Он пришел и лег спать. Два дня спал. Проснулся, а заикание прошло. «Вот какие чудеса бывают» - закончил Васька.

«А у тебя было что-то похожее» - спросил Колюня, обращаясь ко мне. «Со мной нет, а вот, с моим дедом было дело, мама рассказывала». «Рассказывай!» - попросили ребята. Когда дед был маленький он жил в имении (дворяне-лесопромышленники). Дело было осенью. После грозы, когда фиолетовая туча уходила на восток, заходящее солнце высветило красивую радугу. Казалось, что она начинается из стерни скошенного поля.

Иван (дед) вышел за ограду сада и пошел к радуге. Через час, собираясь на ужин, хватились Ивана. Все дети на месте, а его нет! Начали искать. Искали всем селом, весь вечер. Не могут найти. Искали утром - бесполезно. Решили, что заблудился. Снарядили мужиков на дальний поиск. А к вечеру второго дня он появился дома. Воспаленные, усталые глаза, валится в сон. Его подхватили, усадили, напоили молоком и начали выпытывать: где он был? Рассказ его был короток. «Я шел к радуге, а она отодвигалась, но становилась гуще. В лучах радуги я увидел желтую лестницу. Мне очень захотелось посмотреть: что там, наверху? Я лез, лез, а потом увидел золотистого старика, сидящего в кресле. Он молчал и улыбаясь смотрел на меня. Я оглянулся. Далеко внизу были города, реки, моря. Маленькие, маленькие. «Красиво?»- спросил старик. Я кивнул. «Тебе сюда еще рано. Родители волнуются. Пора домой!» Я повернулся, быстро спустился и пошел домой. И все!» Его уложили спать и решили расспросить утром. Но он проспал сутки. Когда он проснулся, его начали расспрашивать. Бесполезно. Он ничего не помнил. «Вот такая история»- закончил я. Молчаливый младший брат Колюни Петька спросил: «А лестница осталась?». «Наверно ее убрали, а то много народу туда лазило бы» - ответил сообразительный Васька.

Он решил рассказать еще одну историю, но в это время шпагат натянулся и начал дергаться. Гунька стал на колени и потянул шпагат. Шпагат подавался с трудом, гуляя из стороны в сторону. «Сом!»- решительно заявил Васька: «Ночью только сомы клюют». Мы сидели, глядя в черноту ночи. Освещенный край берега «разрезал» черное и светлое. Я хотел подняться и посмотреть, но Колюня остановил меня: «Сам достанет, а то вспугнешь! Да и ничего не увидишь в темноте». Гунька медленно вытягивал метр за метром шпагат, стоя на коленях. «Сейчас подтяну к берегу, и за жабры вытяну. А вы шпагат подержите, чтобы не ушел!». Наконец шпагат туго натянулся и вдруг резко ослаб. Гунька свалился на спину: «Сошел!» - крикнул он с досадой. А в это время над краем берега что-то пролетело, появились два громадных зеленых глаза. Они смотрели прямо на нас, светясь изнутри зеленым светом. Сбоку от глаз торчали вбок длинные, узкие уши, а над головой двузубой вилкой торчали рога. Раскрытый красный рот с белыми рядами зубов изображал ехидную улыбку. А из пасти неслось: «Хе-хе-е-е-е! Е-хе-хее!».

Мы обмерли и не могли пошевелить ни рукой не ногой. Мышцы все сковало и прихватило дыхание. А эти глаза, не моргая, продолжали сверлить и просвечивать нас своими лучами. Вдруг Васька, что есть силы, заорал: «Че-е-рт!». Мы очнулись, бросили все и стремглав понеслись в темноту по траве уже смоченной немного росой. Бежали мы быстро, не оглядываясь назад. Наконец село. Вот и Колюнин дом. Как стрела, мы влетели на сеновал и зарылись в душистое, свежее сено. Нас трясло, колотило. Не то от холода и страха, не то от внутреннего напряжения. Кругом стояла тишина. Было слышно, как бегают внизу мыши, и стук зубов. Не знаю: сколько прошло времени пока прошел озноб? Наконец, мы согрелись и начали приходить в себя. «Теперь он по ночам будет к нам ходить» - очень тихо и тревожно предположил Гунька. «Завтра попрошу у мамки пятачок и поставлю свечку своему ангелу-хранителю» - шепотом застраховался Васька. Замолчали. Хотелось выговориться, но боялись, что Черт рядом и подслушивает. Наконец, появилась зарница рассвета. Небо посветлело немного.

Запели ранние петухи, засвистели птицы. А мы все сидели и ждали. Вот стало совсем светло. Хозяйки выгоняли коров на улицу. Коровы мычали и бренчали колокольцами, привязанными на шее. Пастух собирал их в стадо. Вышел отец Колюни и Петьки во двор умываться. Побренчал рукомойником, залил воду и, фыркая, вымылся. Тут мы осмелели и спустились. Выслушав наш сбивчивый рассказ и глядя на наши испуганные глаза, он решил идти с нами. Пригласил двух соседей, объяснил им все и они пошли. Мы шли сзади, прячась на всякий случай за их спинами. Шли долго. Впереди сквозь слабый туман, стелющийся по земле, мы увидели наших лошадей, которые мирно щипали траву. Костер погас, и только две рогатки с поперечной палкой и котелком виднелись в тумане. Никаких чертей не было. Подошли к костру. Отец Колюни наклонился, взял шпагат и потянул. Шпагат не поддавался. Он потянул сильнее. Тут над берегом взметнулись две лапы с раздвоенными копытами, а между ними показалась козлиная голова. Мы все оторопели, замерли.

А когда взрослые поняли, в чем дело, у них начался истерический смех. Они хохотали до слез, катались от смеха по сырой траве. Показывали на нас пальцами: «рыбаки!» - и снова хохотали. Противоположный берег был все еще в слабом тумане. Он зарос камышом и рогозом, из-за которых вечером мы не увидели стадо овец и коз лежащих на траве. Когда Гунька бросил шпагат, гайка улетела далеко, а шпагат, зацепив рог козла намотался на нем. Ночью, видимо, отмахиваясь от комаров, козел крутанул головой и подал «сигнал поклевки». Тут Гунька его и подсек! А все остальное – результат нашего воображения.

С той стороны к берегу шел пастух. Увидев козла на нашем берегу, он попросил: «Мужики! Вытолкните этого паршивца ко мне!». Колюнин отец спрыгнул с берега на узкую полоску песка и смотал шпагат с его рога. Козел как-то упрямо не желал лезть в холодную воду. Наконец, взяв козла за рога, Колюнин отец все же ухитрился втолкнуть козла в реку. Затем прижал свою босую пятку к хвосту козла, придал ему ускорение. Тот, медленно шевеля ногами, поплыл от недружелюбного берега к своему стаду. 1949 год