Ополченка Ёлка: Порошенко войска отведет, а наемники и снайперы останутся

Мы читали о войне в книжках, хороших советских книжках, написанных авторами с чувством высокого патриотизма о том, как русские женщины на своих плечах выносили раненых с поля боя, как они наравне с мужчинами вступали в смертельный бой с врагом, поражая фашистов бесстрашием. Но вот прошло время, и наши женщины снова пошли на войну защищать свой дом, своих близких, родную землю.

До войны Людмила жила в том самом многострадальном микрорайоне Октябрьский, который находится недалеко от Донецкого аэропорта. Работала на заводе резинотехнических изделий, где по иронии судьбы занималась утилизацией мин и других снарядов. Предприятие взяло на себя эту миссию по договору с Америкой, который в пору своего президентства заключил Леонид Кучма. Сюда, на окраину Донецка, везли из других регионов планеты для утилизации снаряды, среди которых были и грады, и смерчи, и баллистические ракеты. Впоследствии ракетой Точка-У украинская армия трижды ударит по территории завода.

Война в микрорайне Октябрьский началась раньше, чем во всем остальном Донецке. Еще в конце мая прошлого года. Людмила отчетливо помнит, как шла домой, и начали бомбить, как увидела она метрах в ста от себя женщину и ребенка, бегущих через двор, как пыталась им кричать: «Ложитесь!» Но вокруг стоял такой грохот, что вряд они услышали ее. Людмила упала, а когда поднялась после обстрела, поняла, что женщина и ребенок мертвы. Кругом лежали разбитые стекла, куски рам, какие-то вещи. Потом она увидела мужчину. Он нес на руках убитого парня. Она шла домой и про себя повторяла: «Гады! Гады! Гады!». В тот же день она приняла решение идти в ополчение.

Мы встретились с Людмилой недалеко от Путиловского моста, где еще недавно шли бои. Но теперь наступило перемирие, и даже в этом, еще вчера полупустом районе, стали появляться люди. Моя собеседница пришла нарядная, на модной сумочке - георгиевская ленточка, на лице - доброжелательная улыбка. И не скажешь, что позади у нее тяжелые бои в составе батальона «Сомали» и два ранения. Мы разговорились.

-Людмила, как вы попали в батальон к Гиви и почему ваш позывной Елка?- начинаю разговор.

-А я на елку была похожа, когда в батальон пришла. Меня ведь сначала не брали на войну. Я все батальоны обошла, а мне говорят, возраст не тот, в сорок шесть лет женщины уже не воюют, а по домам сидят. Что делать? Увидела я объявление о наборе в военную полицию. Пошла туда, и меня приняли. Три дня была помощником оружейника. Потом начались трехмесячные тренировки. Учили нас и рукопашному бою, и метанию ножей, и стрельбе, и правилам личного досмотра. С утра подъем, зарядка и усиленные тренировки до позднего вечера.

В город в то время часто проникали диверсанты, провозили оружие. Требовалась такая структура, как военная полиция. Там я не только всему научилась, но и поняла, что в экстремальной обстановке человек может усваивать новое очень быстро.

Параллельно начали выходить на патрулирования. Меня зачислили в роту быстрого реагирования «Кобра». Во время одного ночного дозора удалось обезвредить диверсанта, который пытался ночью проникнуть в город через микрорайон Мирный. Он долго рассказывал, что ехал в Украинск и заблудился в пути. Сдали его, куда положено. Следом ребята позвонили, передали благодарность. Тут у меня крылья выросли, и я решила, во что бы то ни стало, попасть в батальон к Гиви. К тому времени уже и стреляла, и ножи метала, и в рукопашный бой готова была вступить, если надо. На удивление меня приняли. Но я к тому времени так похудела, что зеленая форма, затянутая ремнем, висела на мне, как на дереве. Один ополченец, увидев меня, сказал: « О, Елка пришла!». Так Елкой я и осталась. История происхождения позывных очень любопытна. Вот знаете, почему наш батальон называется «Сомали»?

-Честно скажу, не знаю.

- В самом начале фронтового пути у нас ведь почти ничего не было. Помните, как в Славянске вместе с ополчением выходили на защиту города женщины с лопатами? А у нас на 70 человек было восемь автоматов. Даже травматические пистолеты была на вес золота, не говоря уж об обмундировании. Первое время в батальоне все были одеты, как попало. Гиви, когда увидел бойцов, улыбнулся и сказал: «Ну, вылитые пираты Сомали». Так и батальон назвали. На войне ведь без шуток нельзя. Часто мы и смеялись, и балагурили. Вот немногим больше года прошло, а есть что вспомнить. Ребята у нас в батальоне все, как на подбор. К делу подходили творчески. Потом мы читаем сводки укропов и смеемся. Был у нас в батальоне гранатометчик Джамал. Так вот он посидел, пофантазировал немного и придумал, как вдвое увеличить силу взрыва. К каждому снаряду скотчем он крепил пластид. Ухало здорово. Укропы тогда распространили информацию, что Россия прислала новое неизвестное оружие. А это наш парень из Донбасса придумал, местный Кулибин проявил смекалку.

-Людмила, а в чем заключалась ваша задача в батальоне «Сомали»?

-Я была, как у нас говорят, глаза и уши. Должна была наблюдать за всеми передвижениями на линии фронта и докладывать по рации. Нас таких было шесть человек. Мой пост располагался ближе всего к тому месту, где стояли укропы. Каких-то 800 метров – и вот они. Там была огромная куча песка, и я – почти на самой верхушке. Но все-таки главное были уши. Ночью, в сумерках, в зеленке мало что увидишь. Ты сидишь и слушаешь, откуда и какая идет техника, чем стреляют, в каком направлении. Опыт приходит очень быстро. Тут же идут переговоры по рации, мы друг друга оповещаем о движении техники, приблизительных ее объемах. Словом, все держим под контролем. От нашей работы зависит жизнь ребят. Я им так и говорила: «Запомните, мы пришли не умирать, а воевать. Вы все должны вернуться живыми домой».

Однажды мне по рации сообщили, что в сторону Песок идут два «Урала» с вооруженными карателями. Я тут же сыну звоню (он в это время на Жабуньках был), мол, встречайте по всем правилам. Встретили оперативно.

-У вас и сын воевал?

-Да, пошел добровольцем в 17 с половиной лет. Вначале, как и меня, его не брали по возрасту. А потом приходит и говорит: «Мама, собирай вещи». Абхаз взял его в «Пятнашку». Сыночек мой и в Дебальцево побывал, и в Марьинке. Представлен к двум орденам. Когда о Дебальцево начала его расспрашивать, рассказал, как людей из бомбоубежищ вытаскивали. Вот представьте, после освобождения города опускаются они в подвал, а там и дети, и старики, и инвалиды – все вдруг подхватываются и – в стойку смирно становятся. Никто ничего понять не может. Но оказалось, что укропы их так заставляли себя приветствовать. Потом под дулами автоматов принуждали гимн Украины петь. В темноте люди не рассмотрели, что это наши пришли, а потом многие расплакались от радости, когда поняли, что это мальчики восемнадцатилетние их освобождать пришли.

-Людмила, первое ранение вы на посту получили?

-Мне не только на посту приходилось сидеть. Если каратели подходили близко, мы все брали в руки оружие. Первый раз снаряд попал в ключицу. Но я быстро поправилась и вернулась в батальон. Второй раз и в больницу не ездила. Ребята в блиндаже перекисью обработали и рану перевязали. Обошлось. Я тогда нашего бойца Ежика с поля боя вытаскивала. У него ноги сильно были снарядами посечены. А бой не прекращается. Он говорит: «Елка, давай в какое-нибудь углубление заляжем, пока стреляют» А я ему: «Нельзя, ты можешь кровью истечь». После очередного разрыва мины говорю: «Ежик, вот и меня ранили». Но там такой замес пошел, что с легкими ранениями все воевали. В Опытном целое гнездо карателей было. Мы его муравейником называли. Там и ВСУ, и батальон «Днепр-1», и Правый сектор. У них была прямая связь с Авдеевкой, лезли оттуда, как тараканы. Два раза мы получали приказ готовиться к штурму Авдеевки, и также два раза получали отбой. С чем это было связано, я не знаю. А с Ежиком все хорошо. Он уже через месяц вернулся в строй. Они раньше с Гиви в одном цехе работали, вместе и на фронт пошли.

-В полевых условиях женщине очень трудно приходилось?

-Да, не просто. Спали по очереди. Три часа сна – и снова на пост. Воды, чтобы помыться, не было. Откуда в поле вода. Собирали дождевую. Был момент, когда я хотела налысо постричься, да ребята отговорили. Первое время есть хотелось. Еды не хватало. Но потом снабжение наладилось. Но я не жаловалась. Когда видишь, какие герои наши ребята, то бытовые проблемы кажутся чепухой.

-Людмила, расскажите о примерах героизма наших защитников. Кто они? Откуда?

-Говорить можно о каждом, дня не хватит. Был у нас ополченец Дед. 49 лет. Совершенно бесстрашный. У него уже четыре ордена и звание подполковника. Однажды, чтобы остановить наступление, он вдруг двинул свой танк на карателей, выехал в чисто поле, даже двигатель не глушил. Произвел серию выстрелов, развернулся и уехал. Все это было так внезапно и быстро, что нацики сконфузились и вовремя не дали ответку. Но Дед сейчас в больнице, с тяжелым ранением. А какие храбрые воины Медведь и Профи! Они на велосипедах прорвались в тыл к врагу, быстро обстреляли из ручных гранатометов «Муха». И так же быстро уехали. Укропы даже в себя прийти не успели. Доброволец из Латвии Мазай – бизнесмен. Он все свое производство на жену оставил и пошел воевать. Экипировка у него была высшего класса. Мы такую и не видели никогда. На робота был похож. Потом ушел в танкисты. Связист Алдан пришел со своей аппаратурой. Это еще один Кулибин. Рация порой засекала малейшие колебания звука. Он многих спас, ведь такая информация на войне на вес золота. Много ребят добровольцев из России воевало и еще воюют. Но я не могу забыть двух парней с позывными Енисей и Малек. Совсем молодые погибли. Енисею 20 лет было, рос сиротой. Они погибли на посту, как и Бес из Макеевки. У Беса остались жена и двое детей.

Девушек много на фронте. Смелые, отчаянные. Они уже много горя видели в своей жизни. У Амазонки на глазах погибла вся семья под обстрелом. Никого не осталось. И девочка взяла в руки оружие. И никто у нее не может отнять этого права.

-Людмила, как вы думаете, Украина действительно отведет вооружение, как обещает?

-Понимаете, когда Порошенко говорит об отводе вооружения, во-первых, он врет, во-вторых, в лучшем случае отведут часть вооружения ВСУ, а все так называемые добровольческие батальоны, наемники останутся. Снайперы никуда не уйдут. В районе аэропорта, Песок, работают литовские девки – снайперы. Работают на ходу, настоящие профессионалы. Стреляют с высокой точностью. Работают с СВД. Они и сейчас там. Когда была ротация, девки забавлялись. Целились в наших ребят и каждому попадали в руку. То ли тренировались на живых мишенях, то ли показывали свое мастерство. Поэтому у меня и сейчас в коридоре стоит собранный рюкзак. В нем сменка, форма и мои любимые кроссовки. Они гораздо удобнее, нежели берцы. Женщинам берцы не очень удобны, но, видимо, создатели военной экипировки исходили из того, что война - не женское дело.

-Людмила, а чем вы сейчас занимаетесь?

-Работаю в гуманитарном штабе. Сейчас важно помочь продуктами, лекарствами тем, кто в этом нуждается.

-Ваш дом на Октябрьском, я так понимаю, уцелел?

- Абсолютно целых домов там нет. Но эти здания строили в советское время, на совесть. И они выдержали обстрелы и минами, и градами. Есть дом, который выдержал 46 попаданий. И устоял. Конечно, если снаряд залетал в окно, то от квартиры уже ничего не оставалось. Сейчас, несмотря на то, что многие дома повреждены, люди начинают возвращаться. В микрорайоне восстановлены подачи света и газа. Правда, пока нет отопления. С этим сложнее. Но я думаю, что война еще не окончена.