Почему Путин сдаст Асада. Пять примеров для изучения

Мы настолько привыкли к аксиоме, что Кремль всегда выступает против насильственной смены власти и «цветных революций», что замыливается глаз. На самом же деле в прошлом Москва уже много раз сдавала своих и поддерживала революционеров при условии последующего соблюдения российских интересов

Речь Владимира Путина на Генассамблее ООН ждали с нетерпением. Но по ее завершении мало кто может сформулировать, чего именно хочет Путин. Меняет ли он Украину на Сирию, зачем активизирует военную поддержку режима Асада, что за «антигитлеровская коалиция»? И вообще, он приехал мириться или просто в очередной раз безнадежно обрисовать приоритеты России в надежде быть хотя бы услышанным?

На самом деле многое указывает на то, что Путин поехал в Нью-Йорк с совершенно конкретным предложением: сдать Асада и вместе строить поствоенный мир в Сирии. И все утверждения, что Россия против любых революций, тут неверны: в прошлом Кремль не раз сдавал правящего лидера в пользу революционной оппозиции. Асаду и Вашингтону стоит изучить эти кейсы.

Грузинское начало

Мы настолько привыкли к аксиоме, что Кремль всегда выступает против насильственной смены власти, против «цветных революций», что, хочешь не хочешь, замыливается глаз. Кремль на протяжении почти 12 лет убеждает и внутриполитическую элиту, и весь мир, что смена власти должна происходить строго по закону страны, мирным путем, через выборы. Через запятую перечисляют «революцию роз» в Грузии 2003 года, украинскую «оранжевую революцию» в 2004 году и февральскую революцию 2014-го, смены режимов «арабской весны». Мол, Кремль боится, что однажды «оранжевая революция» может произойти и в России, и именно поэтому отстаивает принцип легитимной смены власти, и никакого насилия. К этому добавляется и другой аргумент: российская власть не сдает своих. «Сомоса, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын». Но это скорее принцип американской внешней политики.

Кремль сдавал и «своих», и «чужих», критерием тут выступали условия последующего соблюдения российских интересов. Именно такой логикой Путин будет руководствоваться в решении сирийской проблемы (которая, как матрешка, встроена в проблему украинскую).

И примеров подобных экспериментов в истории Путинской России уже достаточно.

Опыт первый: Тбилиси, ноябрь 2003 года. Министр иностранных дел России Игорь Иванов срочно прилетает в Грузию, где говорит, что не считает действия оппозиции «государственным переворотом» (то есть придает им определенную легитимность). Он идет на митинг в центре города, общается с революционерами Нино Бурджанадзе, знакомится с Михаилом Саакашвили. Потом, наутро, едет в резиденцию Эдуарда Шеварднадзе, после чего грузинский лидер заявляет о своей отставке. Вскоре новым президентом будет избран Михаил Саакашвили, который свой первый визит, как подчеркнутое признание российского вектора приоритетным, совершит в Москву. Визит был относительно теплым. Российско-грузинские отношения споткнулись не о «революцию роз», а о споры вокруг Абхазии и Южной Осетии: Тбилиси и Москва не поделили между собой зоны влияния. Саакашвили поставил первоочередной задачей восстановление территориальной целостности. В планы Кремля это явно не входило.

Опыт второй: Батуми, май 2004 года. Тот же президент Саакашвили ввел прямое правление в Аджарии после телефонного разговора с Владимиром Путиным. Лидер Аджарии, страдающей от экономической блокады и военного давления Тбилиси, Аслан Абашидзе вот уже несколько часов не может решиться на отставку. Грузинский президент пообещал ему неприкосновенность, если тот мирно покинет автономию. Но Абашидзе до конца рассчитывал на поддержку Москвы. В Батуми снова срочно вылетел Игорь Иванов, уже в статусе секретаря Совбеза, и уговорил Абашидзе покинуть свой пост. Аджария в итоге была подчинена Тбилиси. Российские интересы учтены не были.

Киргизское продолжение

Опыт третий. Москва, апрель 2005 года. Де-факто уже свергнутый президент Киргизии Аскар Акаев ведет переговоры о сдаче власти со спикером нового парламента Омурбеком Текебаевым. По их итогам подписывается протокол о досрочном сложении Акаевым полномочий президента «в соответствии с собственным заявлением».

Тогда Москва решила, что отставка Акаева позволит теснее договариваться с революционерами.

На президентских выборах после определенных колебаний Москва поддержала Курманбека Бакиева, который пообещал Кремлю вывести с территории страны американскую базу Манас в обмен на кредиты. Кредиты получены были, а база сменила табличку на «транзитный центр».

Москва так и не добилась военной «монополизации» Киргизии (была идея единой военной инфраструктуры на базе аэропорта Манас и военной базы в Канте, но реализовать это так и не удалось). Бакиев Путина кинул. Поэтому впоследствии уже Путин кинул Бакиева, в 2010 году, четвертый раз доказав свою готовность отказывать в поддержке легитимным лидерам.

Революцию 2010 года Путин назвал «внутренним делом» Киргизии, уступив посредничество Астане и Минску, а правительство России согласилось выделить революционерам кредиты. Россию представлял спецпосланник по Киргизии, бывший министр внутренних дел Владимир Рушайло, который лично вел переговоры с главой временного правительства Розой Отунбаевой и обещал и политическую, и экономическую поддержку.

Следующий президент, Алмазбек Атамбаев, был избран при прямой поддержке Москвы. Правда, уже очень скоро и он вышел из особого расположения Москвы, угрожая закрыть и российскую базу в Канте, и американский транзитный центр Манас.

Кстати, Атамбаев, как и «наш сукин сын» Лукашенко, поддержал новые постреволюционные власти на Украине в 2014 году.

Ну и, безусловно, стоит обратить внимание на опыт свержения региональных властей в Крыму, а также в восточных регионах Украины. Тут свои мини-революции привели к власти пророссийские силы, тоже не очень законно и не очень мирно. В том же Донецке к власти пришли носители идеи ДНР, сместив мэра Александра Лукьянченко, представителя вроде бы пророссийской Партии регионов (хотя никакой пророссийской она не была). Здесь огромное поле для изучения тех схем, которые поддерживала Москва (а то и напрямую участвовала) в установлении новых квазигосударственных режимов.

Мюнхен наоборот

Вот как минимум пять примеров, указывающих на то, что Москва не зациклена на идее поддержки любой ценой правящего лидера, даже если он как бы «свой». Башар Асад в этом смысле не более «свой», чем регионалы Януковича или даже сам Янукович, ставший заложником «помощи» России.

Путин в своем фильме про возвращение Крыма гордо рассказывал, как российские спецы вывезли украинского лидера из страны, спасая его от неминуемой расправы. Вот только Янукович что-то не особо демонстрирует благодарность (как видно из его громкого интервью BBC): по сути, он стал разменной картой, сданной Россией в обмен на возможность в мае 2014 года договариваться с Петром Порошенко.

Как показывают эти примеры, Путин неоднократно как минимум соглашался не противодействовать свержению легитимно избранного лидера и приходу к власти революционеров. И почти всегда стратегически проигрывал, так как новые власти, получив поддержку Москвы, затем предпочитали от своих обязательств отказываться. Москва, скорее всего, хорошо об этом помнит, и тем более удивительно такое стремление наступить на те же грабли уже в Сирии. Но объясняется это вовсе не глупостью Кремля, а тем, что для России Путинская речь на Генассамблее ООН была не про Сирию. Это была речь про Украину и российско-западные отношения. Это был «Мюнхен наоборот», попытка вернуться в 2001–2003 годы, когда Россия – не конкурент, а союзник. Путин протягивает Западу руку, рассчитывая на реабилитацию и возможность перевернуть страницу, как это уже было с Грузией после 2008 года.

И самое важное в выступлении Путина – это выставление на «продажу» фигуры Башара Асада. И речь идет не о том, сдаст его Москва или нет. Речь идет исключительно о том, по какой цене. И когда комментаторы приводят слова лидеров Франции, США или Германии, не желающих иметь дело с нынешним сирийским режимом, как противопоставление позиции Москвы, не стоит это воспринимать так прямо. Путин готов обсуждать Сирию после Асада, но при условии, что Россию вернут из изоляции, снимут с нее наложенные санкции и прекратят дразнить натовскими страшилками. А Асад тут просто этап, который скоро станет пройденным.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий