Дмитрий Ярош: Я на войне комфортно себя чувствую, потому что готовился к ней 20 лет

Дмитрий Ярош: Я на войне комфортно себя чувствую, потому что готовился к ней 20 лет

Павел Шеремет, УП _ Вторник, 22 сентября 2015, 15:25

Лидер "Правого сектора" Дмитрий Ярош уже неделю находится в больнице имени Мечникова в Днепропетровске.

Война войной, но никаких особых мер безопасности или секрета из болезни Дмитрия Яроша никто не делает. В отделении никаких особых следов нахождения депутата и лидера ПС тоже нет - ни плакатов, ни специальных мер безопасности.

Рядом с палатой Яроша лежат обычные больные, которые иногда выходят поинтересоваться, кто же пришел к их соседа. Ярош лежит в двухкомнатной палате. В первой комнате - охрана. Когда я пришел, был всего один охранник, молоденький парень, который совсем не выглядит страшным. Проверив мои вещи, но без чрезмерной бдительности.

Комнатка Яроша маленькая, в ней едва помещается кровать, два стула, тумбочка и маленький телевизор. По телевизору транслируют заседания Совета. "Смотрю трансляцию, чтобы быть в курсе, что происходит", - объясняет Дмитрий Ярош.

В прошлый понедельник ему сделали операцию, вставили на место спицы, вылезли из железной конструкции в локтевом суставе, зашили. Осторожно с ним здороваюсь, опасаясь повредить руку, но он уже свободно ею движет не похожа немощного.

В общем Дмитрий Ярош производит странное впечатление. Он доброжелателен, улыбается с "ленинским прищуром", внимательно слушает. Говорит тихим, мягким голосом школьного учителя. Это никак не вяжется с образом лидера радикальной организации и резкими призывами, которые звучат на митингах и в СМИ.

Некоторые его ответы трудно принять и поверить, например, в том, что он не знает, где скрываются бойцы "Правого сектора", которые устроили стрельбу в Мукачево и записывают видео из зоны АТО. Это настораживает, ведь говорит об этом Ярош так же искренне и "с прищуром", как и о других, безопасные для него темы: либо он действительно не знает, где мукачевские стрелки, или научился артистично уходить от ответа.

Ярош не производит впечатление проходимца или "отмороженного" радикала, который легализовался или нажился на войне. Он очень противоречивая личность, как и его организация. Российская пропаганда пугает стариков и детей Ярошем и "Правым сектором". При этом Ярош и его соратники периодически сами пугают украинскую власть. "Правый сектор" настойчиво защищает свою самостоятельность и исключительность, но людей пугает радикализм и Ярош, похоже, это понимает.

"Я не имею желания брать власть"

- Как прошло лечение, операция, господин Дмитрий, готовы к бою?

- К бою готов всегда. Операция, слава Богу, прошла успешно. Врачи опытные, они меня оперировали и ранее. Одно дело, когда операция 7 часов, а здесь полчаса, то я даже ничего не почувствовал. Говорят, что до конца следующей недели швы снимут, и я буду уже на ногах, бегать и выполнять какие-то функции.

(от адаптатора: стилистика максимально сохранена)

- Я вижу, у вас здесь охрана, вы сейчас какого врага больше опасаетесь - российского или внутреннего?

- Для Украины в том состоянии, в котором она находится, внешний враг, конечно, несет гораздо большую опасность, и мы отслеживаем то, что происходит. Вот под Одессой Служба безопасности взяла диверсионно-разведывательную группу, которая работала в этом регионе и по лидерам "Правого сектора", по лидерам "Автомайдана", "Самообороны". Здесь оперативная информация часто проходит: это прифронтовая зона, не исключено, что какие-то негодяи могут наносить определенные удары. Я не скажу, что я их боюсь, есть определенные предостережения, которые идут от службы безопасности "Правого сектора". Как видите, здесь нет большого количества людей. Ребята берегут меня и я им за это благодарен.

- Вы сейчас меньше призываете людей к радикальным действиям. Вас испугали события 31 августа боец батальона "Сич" бросил боевую гранату? Когда политики говорят резкие слова, потому что это для них игра, а рядовые члены воспринимают это все за чистую монету, берут и бросают боевую гранату в своих же собратьев, которые также были в зоне АТО. Вас испугали эти события 31 августа?

- Они меня насторожили. Мы предполагали, что такое будет, еще весной прошлого года. Я говорил, что люди, которые будут возвращаться с фронта - это взрывоопасная смесь. На войне все четко и понятно, белое и черное, каких-то полутонов там нет. Понятно, что мне не может быть не жалко тех ребят, которые стояли с Нацгвардии. Кстати бойцы "Правого сектора" оказывали медицинскую помощь, есть заявление МВД даже о том, что произошло.

Таких вещей просто нельзя допускать. Не все политические рычаги использованы.

А на съезде я говорил то же самое - что у нас есть политические рычаги, почему и был инициирован референдум, а не какие-то массовые мятежи, блокировки админздания и так далее. Поэтому позиция у нас абсолютно последовательна в этом отношении.

Лидер "Правого сектора" Ярош в больнице имени Мечникова в Днепропетровске. Фото: Павел Шеремет

- Зачем вы проводите в Киеве иногда такие марши "Правого сектора", которые запугивают мирное население? Люди в военной форме, с флагами, с лозунгами против власти ...

- Во-первых, мы критикуем власть конструктивно. Если вы проанализировали каждый такой марш, то была всегда какая-то проблема - легализация добровольческих батальонов, например. И вот марш был посвящен этому. И закономерно, что добровольцы, которые по ротации, идут в военной форме на этом марше. Или политические какие-то репрессии, или еще какие-то вещи.

Мне кажется, что это очень хорошо, когда в мирный политический способ проходят акции. У нас на всех акциях не было ни одной провокации, ни гранаты не кидали. Это дисциплинированные подразделения, выступающих против конкретных политических вещей власти, которая есть сегодня.

Вот Центр Разумкова дает социологию - я смотрел свежую: подавляющее большинство общества не поддерживает социально-экономическую политику правительства или не поддерживают минские договоренности. А вы взвесте, что это люди молодые, то есть они выбирают такие формы протеста, которые им интересны. Я им не навязываю - идти маршем или не маршем. Они сами планируют локальную акцию и ее проводят. И я бы на месте мирного населения не боялся, не этого надо бояться.

- Вы не боитесь, что "Правый сектор" используют российские спецслужбы: в темную, не напрямую, маскируясь под, например, настоящих украинских патриотов с Полтавщины, и направляя вас на какие-то сомнительные акции и действия против власти?

- Я не боюсь, а остерегаюсь таких вещей. Более того, наша служба безопасности работает над тем, чтобы нейтрализовать возможность инфильтрации их агентуры, которая провоцировала этакие вещи, и в темную использовала.

Я же человек, живу в реальном мире, и понимаю, что демонический образ, который создали российские СМИ для "Правого сектора" и для меня лично, он не просто так создан. Миллионы бросают на то, чтобы нас демонизировать. Это же для чего-то нужно.

И когда ко мне ребята обращаются - "давайте революцию, потому что достало, у меня уже и жить не за что", я им объясняю очень просто - даже если мы бы смели эту власть, то не лучше бы и пришла.

(от адаптатора: Тут есть вопрос – а последняя фраза не могла прийти в голову года полтора назад? И войну вы вели против ТОЙ власти, а досталось обыкновенным солдатам-срочникам и «Беркуту». И еще – так кто-кого попользовал в итоге?)

У меня нет желания брать власть. А многие говорят: "Вот Яроша назначим президентом, он решит все вопросы". Они просто не понимают, что мы разрушим сразу финансовую систему, экономика вся станет, и так далее. И во-вторых, у меня нет желания заниматься этим.

(от адаптатора: финансовая система фактически уже ЭТОЙ властью почти добита, экономика в агонии. ПС участия не принимал? Ярош не депутат в ВР? Не справился – уходи!)

- Куда делись бойцы вашего подразделения, которые в Мукачево устроили стрельбу? Говорят, что двое погибли недавно в атокатастрофе, другие в зоне АТО прячутся. Что будет с ними?

- Мне кажется, что идеальным вариантом было бы освобождение их от уголовной ответственности, аналоги были во время Майдана. То, что произошло, это трагедия. При всем этом мы и говорили, и говорим, что когда государство не наводит порядок, его начинают приводить граждане.

К большому сожалению, там тоже была такая определенная ситуация. Я все сделал тогда, чтобы не было дальнейшей эскалации. Кровь там больше, слава Богу, не пролилась. После этого я потерял связь с той группой. Они были в горах, но я так понимаю, что ребята выбрались.

- Вы давали им приказ сдаваться? Они его проигнорировали?

- Тогда было не до таких приказов. Я тогда говорил и повторю сейчас: я не имею гарантий того, что наша судебная и правоохранительная системы объективно это расследует. Морально я не мог отдавать таких приказов.

И чтобы наше общество понимало, проводник "Правого сектора" - это не тот человек, который отдает приказы. Я проводник, за мной могут идти, могут не идти. Есть непосредственные командиры, есть иерархия, и только командиры могут давать приказы, которые выполняются или не выполняются. Поэтому вопрос не ко мне.

(от адаптатора: Так кто же такой Дмитрий Ярош в «Правом секторе»? Главный спикер или командир? С его слов – его призывы, приказы, угрозы озвученные ранее, стоят на практике – 0. Балабол или право имеет? Читаем дальше….)

- Вы как проводник несете ответственность за всех людей с "Правого сектора".

- Я не осуществляю непосредственного руководства.

- Получается, что организация неуправляемая, вами так точно, если они могут выполнять или не выполнять приказы проводника?

- Структура "Правого сектора" на данный момент такова. Есть добровольческий украинский корпус "Правого сектора", возглавляет его Андрей Тарасенко, он существует с 17 июля прошлого года. Есть политическая партия, лидером которой являюсь я. Соответственно по партийной линии, я пока, с 21 января после ранения, не мог их выполнять, Андрей Тарасенко исполняет обязанности руководителя партии.

Кроме того существует "Права молодежь" - молодежное движение, которое развивается как всеукраинская, общественная организация, которая так же действует в этом движении. То есть я больше выступаю как координатор этих структурных подразделений, а не как непосредственный руководитель. А тем более после ранения, я уже потерял возможность непосредственно контролировать и направлять.

(от адаптатора: Интересно, а с кем ВО «Свобода» сейчас договаривается о объединении?)

- Каково ваше объяснение мукачевских событий? Почему бойцы "Правого сектора" оказались с тяжелыми пулеметами и гранатометами за полторы тысячи километров от фронта и устроили там стрельбу?

- Однозначного ответа я дать не могу, потому что еще даже всем объемом информации не владею, потому что много ходит всевозможных кривотолков. Там вроде подполковник СБУ сводил их с теми контрабандистами, и милиция уже была на позициях, и как так случилось, что вооруженные люди ехали 40 км и их никто не трогал и пустил в город, а затем уже на выезде их атаковали ... То есть очень много вопросов у меня еще существует и говорить конкретно что-то мне трудно.

- А все разговоры о том, что "Правый сектор" также занимался контрабандой сигарет или как-то пытался войти в эту историю с контрабандой? Как вы к этому относитесь?

- Я сомневаюсь, что в ту систему, которую полностью контролировала государственная власть, можно было влезть. Просто объективно. Когда там таможня, МВД и все остальное, и небольшое по численности подразделение "Правого сектора" ... Стать им конкурентом - это просто нереально. Поэтому я думаю, что там речь шла о другом.

- Вы уверены, что ваши подразделения или ваши организации в регионах, областях не участвуют в каких-то криминальных схемах? Вы уверены в своих собратьях?

- На 100% нельзя быть уверенными, откровенно вам скажу. И у нас были прецеденты, когда мы ликвидировали целые областные организации, как Запорожскую, Полтавскую. Ибо на волне революции к нам пришло столько людей, которых мы видели первый раз в жизни! Они пробовали делать какие-то организованные преступные группировки. И мы вместе с СБУ, МВД прекращали их деятельность, даже такие факты есть.

Поэтому на 100% говорить очень трудно, что мы полностью все контролируем. Но мы видим, что ни МВД, ни СБУ даже свои структуры не контролируют. Так это же структуры, которые обеспечиваются государством, бюджеты имеют!

Просто не надо переоценивать силы "Правого сектора". Потому что люди часто мифы создают, что мы на фронте всех победим, или всякое такое, в тылу можем все вопросы решить. Мы живые люди и понятно, что можем делать ошибки, можем недооценивать какие-то проблемы, можем переоценивать свои силы.

Но в конце концов, видите, при достаточно большой численно структуре по всей Украине

- в Мукачево был первый прецедент. Даже часто до того журналисты задавали вопрос: "Вот смотрите, с "Айдаром" проблемы, с "Торнадо" проблемы, со статусными подразделениями проблемы, а вы вот как-то держитесь". Но бывают, к сожалению, и такие вещи.

- Вы на съезде сказали, что к "Правого сектора" присоединилось много шмельф ...

- Украинское такое слово - "хлам" (непотріб).

- Вы кого имели в виду? Борислава Березу?

- Нет. С Бориславом никаких проблем нет. Он никогда не был членом "Правого сектора". Он был наемным технологическим работником. И он обязательств перед нами не имел. Мы ему благодарны за медиа, потому что мы вообще не ориентировались в этих вещах. Он и на выборы пошел не от "Правого сектора", а как самовыдвиженец, победил у себя на Троещине, у меня с ним нормальные контакты, и никаких проблем не вижу.

Существует на местах очень много людей, которые приходят к нам, чтобы получить материальную выгоду, или сколотить некое ОПГ, или прийти к власти за счет "Правого сектора" и затем неподконтрольно нам отстаивать свои собственные интересы. Мы это отслеживаем, я постоянно получаю отчеты по всем областям. Это такой определенный политический хлам ... Наша неучастие в выборах сразу поставило определенное сито - кто очень хотел к властному корыту, то сразу отошел.

- Вы чистили свои ряды?

- Постоянно. На всех уровнях буквально. Даже по руководству областных организаций оргвыводы сделаны и изменение происходит и по районам, по городам. Но основная масса очень хорошие люди, жертвенные, идейные, которые хотят реального улучшения в нашем государстве, чтобы это была нормальная украинское государство. И я думаю, что перспектива у нас очень и очень хорошая в этом отношении.

"КАМПАНИЮ ПО ДИСКРЕДИТАЦИИ" ПРАВОГО СЕКТОРА "НАЧАЛАСЬ СРАЗУ ПОСЛЕ МАЙДАНА"

- Вы некоторое время назад говорили о войне на два фронта - о войне на востоке и о войне внутри. Это у вас был эмоциональный всплеск или вы считаете, что вам надо вести войну на два фронта?

- Я делал после революции все для того, чтобы второго фронта не открывать ни в коем случае. И сейчас я стою на этих же позициях и стараюсь общаться с руководством государства и решать определенные вопросы. Очень плохо, когда нас загоняют в определенный угол, называя террористами, незаконными военизированными формированиями, и так далее. Эта риторика, к сожалению, бывает, присутствует.

Нам удается все же сглаживать определенные углы. Я знаю, что есть определенное недовольство даже в среде "Правого сектора", есть радикально настроенные люди, которые хотят немедленных изменений. Их, как и меня, не удовлетворяет то состояние, которое есть в государстве. Потому что мы видим массовое обнищание людей. Когда я выезжаю на округ и общаюсь с людьми, то это просто ужас.

К большому сожалению, внутренний враг, который был у нас и до революции, остался. Это в первую очередь финансово-промышленные олигархические группы, которые просто раздирают Украину на части и пытаются манипулировать сознанием людей. Тот же антигосударственный "Оппозиционный блок" присутствует в Верховной Раде. И это тоже, конечно, внутренний враг. Но мы делаем все, чтобы внутренний фронт не был открыт. Сейчас достаточно политических рычагов для противодействия внутреннему оккупанту, и использование оружия - это крайний метод. По Грушевского мы пошли в бой только когда у нас не осталось никаких вариантов, так же и сейчас мы не будем работать на эскалацию какого-то внутреннего конфликта.

Фото с FB Дмитрия Яроша

- Почему вы до сих пор "Правым сектором» не влились в государственные подразделения: в ВСУ или в Нацгвардию? Постоянно идут об этом разговоры, говорят, вот-вот Ярош войдет в ВСУ или за неделю Ярош войдет в МВД. И никогда до конца это не приходится.

- В данном случае вы не правы. Потому что сейчас происходит процесс вхождения в центр специальных операций "Альфа" на базе 8-го батальона, который находится в секторе М. Уже поработала комиссия и провела людей, которые им подошли - это несколько десятков бойцов, которые уже должны подписывать контракты. Андрей Червень будет это подразделение возглавлять, он звонил, говорил, что завтра первые контракты должны подписываться.

Так же бойцы 5-го батальона ездили в Днепропетровск на медкомиссии, а сейчас на базе проходят полиграф, очень много всяких тестов ... Процедурно все, что зависит от нас, мы делаем. Мы предупреждали, что это займет месяца, из-за этой бюрократической волокиты .. .

- То есть все же СБУ, центр спецопераций - вы туда вливаетесь?

- Для нас это более подходящий вариант. Для многих наших ребят, которые не могут по состоянию здоровья, других причин войти в официальные структуры, это от вхождения в «Альфу» дает возможность работать как вспомогательным подразделениям. То есть для нас это идеальная схема, мы ее приняли.

У нас состоялось совещание боевых командиров, командиров рот, батальонов, взводов. Они все к нам приехали - и командир "Альфы", теперь уже генерал-майор Александр "Устим" (Устименко), приехал начальник кадров, офицеры, и ребята имели возможность с ним общаться непосредственно, задавать те вопросы, которые их интересуют. И такая договоренность достигнута, она реализуется.

- "Альфа" - маленький компактный отряд. Он не может взять всех ваших бойцов. Куда денутся остальные?

- Они могут работать как вспомогательные волонтерские подразделения при этих ребятах, которые уже войдут в структуру.

- "Альфа", СБУ ... Это еще Наливайченко вас туда привлек?

- Еще после революции мы проводили переговоры, был март-май прошлого года. И с Наливайченко проводили, с ВСУ - и там были разные варианты. Но часто мы наталкивались на непонимание. То есть мы говорим о нашей системе обеспечения, комплектации. В Генштабе соглашаются, а потом раз: "А давайте батальон территориальной обороны сформируем на основе этих вещей".

Нам это не подходило, потому что это добровольцы, они пришли не сидеть где-то на блокпостах, они пришли воевать. И все время активных боевых действий мы всегда были представлены на передке и адекватно себя вели. Не было таких вариантов, чтобы мы не выполняли каких приказов. Всегда все приказы командования АТО выполнялись.

- Эта история с альтернативным Генштабом, которую вы здесь готовили из Семенченко, это уже перевернутая страница?

- Журналисты всегда немножко искривляют. Там речь не шла о каком-то альтернативном Генштабе. Речь шла о координационном центре добровольческого движения - для взаимопомощи, а также чтобы обмениваться оперативной информацией, потому что тогда много добробатов было представлено на передке.

Там речь шла о совершенно прагматических военных вещах, а не о стратегическом планировании или замене Генштаба. "Это две большие разницы", - как говорят в Одессе. Но при всем такая формулировка выскочила. На данный момент мы имеем постоянные встречи с командирами, есть определенная координация, но в связи с затишьем на фронте сейчас оно не является столь актуальным, как было тогда зимой.

- Много у вас различий с комбатом "Азова" Билецким, кроме одного, что вас роднит - вы практически оба не появляетесь в Верховной Раде. Но вас месяцами нет там, почему? Вас уже ждут депутаты.

- Я по уважительной причине все же. Я выписался из больницы 7 сентября, до этого я был на больничном. Я абсолютно законно там не появлялся, и реально думал уходить. Если бы не сломалась конструкция, то уже был бы в Верховной Раде.

Но при всем я говорил это и избирателям, и своим в округе, и собратья мои все знают, что пока идет война, то основное внимание я буду уделять военным делам, а не верховнорадовским.

Я работаю через помощников, через коллег депутатов, подаю депутатские обращения, разрабатывают законопроекты. Сейчас с "Самопомощью" создали совместную юридическую группу по законопроекту, который бы объединил наш закон о добровольческом украинском корпусе и закон о резервной армии. И с Парубием я так же на постоянном контакте.

- Вы общались с президентом Порошенко, например, во время мукачевских событий? Он вам звонил, что-то просил? И вообще как у вас идет общение с президентом, с министром обороны, с новым главой СБУ?

- С новым главой СБУ у меня тесный контакт. И через него происходит контакт с президентом. Потому что Василий Грицак еще на Майдане контактировал с нами. Но он тогда не занимал никаких должностей, он как частное лицо контактировал. Он нас ни разу не подвел, уже когда стал командовать АТЦ, мы работали очень тесно по фронту.

Я считаю его своим другом, потому что мы сошлись на войне, в борьбе с внешним агрессором. Официально я советник НГШ, есть связь с НГШ. Довольно часто мы встречаемся с Муженко, обсуждаем какую-то определенную проблематику, но это два месяца у меня была реабилитация, переборщил немного и в последнее время я с ним не встречался. Но контакт есть.

- Вы упомянули Грицака, а я вспомнил о Наливайченко. Много слухов о ваших отношениях с Наливайченко. Вы были его помощником в Раде еще до Майдана. Каким образом это все произошло? Вообще говорят, что вы кумовья. Это правда?

- Нет, это не правда, мы не кумовья. У нас тоже очень дружеские отношения, он звонил, что приедет меня навестить сюда в больницу. Мы с ним познакомились, когда он не был председателем СБУ, он тогда занимался политической деятельностью, были какие-то выборы, кажется. После этого у меня нет к нему претензий как к человеку, у нас нормальные отношения, он пообещал - сделал, я пообещал - сделал. Все.

"МЫ В МЕЖОЛИГАРХИЧЕСКИЕ РАЗБОРКИ НЕ ВЛЕЗАЕМ"

- Вы критикуете олигархов, которые разрывают страну на части. Но многие считают, что ваш батальон "Правый сектор" связан с Коломойским и поддерживается олигархом Коломойским.

- Я уже устал отвечать на этот вопрос, это очередной миф, что мы зависимы от Коломойского. Если бы мы были зависимы, то, наверное, мы бы стали очень активно на его сторону, когда у него были конфликты с президентом. Мне звонили из администрации, я тогда сказал такую фразу: "Мы в межолигархические разборки не влезаем. Потому мы за государство, а не какого-то одного олигарха". Я очень давно не встречался с Коломойским, хотя с его командой контактирую: и с Корбаном, и с Филатовым. Я им реально очень благодарен за помощь нашим батальонам. Они реально помогали и бронежилетами, и касками, и транспортом. Базу нашу оплачивали по безналичному расчету - через фонд обороны Украины. И это никакая не тайна. За это я им очень-очень благодарен. Но на политику я у них ни копейки не брал и брать не собираюсь, потому что это уже будет зависимость от олигархической группы. Мы это прекрасно понимаем.

"С Наливайченко мы не кумовья, но у нас очень дружеские отношения". Фото с FB Дмитрия Яроша

- Да, есть много мифов и слухов о вас. Но надо их все проговорить, чтобы уже быть уверенным, что не осталось темных мест. Российские СМИ много пишут о том, что вы получали деньги от Константина Малофеева. У вас были какие-то отношения с Малофеевым, этим олигархом или бизнесменом, которого подозревают в том, что через него Стрелков, Бородай мутили на Донбассе свои кровавые игры?

- Мне даже фамилию этого Малофеева не знакомо. У нас вообще с российской стороной никаких контактов каких-то не было. Никогда я не встречался с их представителями. "Правый сектор" независимый от России.

- То есть это бред?

- Абсолютно бред.

- Чем вы объясняете историю Яценюка в Чечне, попытки вас привязать к Чечне, и как вы относитесь к судьбе Николая Карпюка и Станислава Клих, которых сейчас пытаются судить и обвиняют в том, что они воевали в Чечне вместе с вами?

- То, что я в Чечне не был ни разу в жизни - это факт.

О Клихе - я не знаю этого человека. Николай Карпюк мой собрат и мы стараемся принимать какие-то меры с самого начала, как он был практически похищен ФСБ. Мы также поддерживаем несколько можем финансово.

- Люди из команды Януковича, что бежали, рассказывают, что Клюев во время Майдана пытался наладить с вами контакты, и Янукович даже через Клюева передавал вам деньги. И называют даже сумму в 10000000 долларов. Хотя уточняют, что 5 млн. Потерялись по дороге и вам передали только половину. Как вы прокомментируете такие разговоры?

- Ну, с такими деньгами мы бы войну, пожалуй, выиграли (улыбается). Кампания по дискредитации "Правого сектора" началась сразу после Майдана - то то не то, то это. Затем на войне мы развенчали многие мифы, потому что когда проливаешь кровь за государство, тогда многим людям становится понятно, кто есть кто.

- Возможно, как во времена партизанской войны, когда УПА вступала в Красную армию, чтобы завладеть оружием, а потом снова уйти в лес ... Может, стоило взять деньги у Януковича, чтобы потом потратить на нужды борьбы за независимость?

- Я прагматик и понимаю, что такие вещи просто так не проходят. Возьмешь деньги, потом будешь иметь проблему. Не брал я ни у кого денег, и слава Богу.

- То есть на какие деньги вы существуете - "Правый сектор" и ваши батальоны?

- Я всегда приглашаю журналистов к нам на базы, чтобы они увидели, как мы существуем. Это реально народная поддержка. Фермеры завозят питание. У нас сейчас на базах на год запасов продуктов. По вещевому обеспечению - это полностью волонтеры. Когда приходят люди, дают какие-то средства, сейчас этот поток, к сожалению, очень уменьшился, то мы так же их берем - на материальную поддержку семьям погибших и раненым.

"НЕЛЬЗЯ ЗАВАЛИВАТЬ ГОСУДАРСТВО, МЕНЯЯ ВЛАСТЬ"

- Я анализирую ваши действия и иногда не понимаю. С одной стороны, вы делаете очень резкие заявления - "враждебная власть, все предатели", и марши гласные, страшные проводите. А с другой стороны, не штурмуете Раду, не бросаете гранаты. С одной стороны, у вас случаются истории, как в Мукачево, с другой стороны, нет таких демаршей, как у Семенченко, нет таких историй, как в "Торнадо". В чем подвох, или кто вы на самом деле?

- Не подвох, это как раз взвешенность позиций. В обществе всегда существуют различные группы - там радикальные группы, есть правые, есть центристы, леваки разнообразные.

Власть должна постоянно чувствовать давление, контроль со стороны народа. Поэтому, какую бы мы власть не получили, самого святого сейчас выбери, без контроля народа за этим человеком и за этим правительством, парламентом, он превратится в то, что было при Кучме, при Ющенко, при Януковиче и сейчас при Порошенко.

Вот механизм восоздания реального народовластия, когда весь общественный спектр сможет в той или иной степени влиять, это и есть путь цивилизованной демократии. Если мы к этому не придем, то будут постоянно и революции, турбулентности в государстве и все остальное.

Есть подвох. Конечно, лучше сделать резкое заявление, на которую отреагирует власть, чем идти и штурмовать что-то. Я сделал заявление по Одессе, и человека выпустили. Но, если бы я не видел определенных положительных сдвигов однозначных, как при Януковиче ... А так - пытаются полицию создать патрульную, пробуют то и то. СБУ чистится. Эка Згуладзе работает, и удается же!

Мы же видим реальное отличие, хотя понимаем, что следствие, опера еще старые. И за один день всего не изменишь, мы тоже это понимаем.

Поэтому я с самого начала после революции дал ребятам установку: насколько можем, сотрудничаем с МВД, с СБУ, наводим вместе порядок. И нам тоже многое удалось. Наконец сорвать проект "Новороссия" - здесь есть заслуга и "Правого сектора" вместе с силовиками.

Говорю, лучше сделать радикальное заявление, но если они не пойдут на попятную, то обязательно будет действие. Потому что если действия не будет, тогда нет смысла вообще.

"С Любимой ... 22 года пролетели как миг", - подписал Дмитрий Ярош эту фотографию на своей странице в FB. Фото: Vika Yasyns'ka

- Как вы относитесь к досрочным выборам в парламент? Вы поддерживаете эту идею, она вам кажется разумной или наоборот такой, которая не имеет смысла, что еще больше дестабилизирует обстановку?

- Двоякий у меня подход. С одной стороны, я понимаю, что пока идет война, любые выборы не очень уместны. Я и о тех говорил, что они неуместны. Так меня заставили баллотироваться, там у меня избирательная кампания две недели продолжалась, и то с выездом на фронт. И сейчас, конечно, они не очень уместны, но при полном общественном недоверии в этот парламент, конечно придется проводить что-то. Иначе турбулентность в государстве будет гораздо больше, растет недоверие к правительству, парламенту, и люди будут выбрасывать свои эмоции на площадях, на Майданах.

Поэтому можно рассматривать такой вариант, но не в ближайшее время, может, на весну, если ситуация на фронте как-то стабилизируется. Я повторяю эту фразу часто: "Мы националисты, а потому, как и врачи, исходим из принципа « Не навреди ».

Нельзя завалить государство, меняя власть - вот что очень важно. И что очень трудно нашим радикалам понять. Я их понимаю - я бы лет в 30, наверное, тоже был бы на их позициях, но все же есть какой-то определенный жизненный опыт, и он останавливает там, где уже хочется взять автомат и пойти кого-то расстрелять.

- Многие критикуют минские договоренности и называет их "предательством". Вы как к этому относитесь? Это измена? И что будет дальше?

- Я не люблю слово "измена", которое у нас так часто используется. Когда происходил Иловайск, я был в Песках, тогда вышли из боя, там очень плохая связь. Когда пробился в интернет и читаю о подписании Минск-1 Порошенко ... Я сразу на это отреагировал, потому что до того у нас с ним были договоренности.

Когда он уже стал президентом, я встречался с ним летом и сказал, что если я увижу что-то не то, просто звоню и сообщаю, что я с этим не согласен, чтобы были честные и открытые отношения. Я сообщил, сказал, что я с этим не согласен абсолютно. Хотя потом я уже анализировал, что, возможно, у него и другого выхода не было как у верховного главнокомандующего.

То есть их можно расценивать как какое-то средство для перегруппировки, для повышения боеспособности, но верить в исполнение - это нереально. И вот подтверждение: объявления выборов 18 октября сепаратистами у себя на контролируемых территориях. Это не очень хорошо.

- Все украинцы хотят защитить территориальную целостность, все хотят освободить Донбасс от сепаратистов. Очень популярны разговоры о том, что власть преступна, она не издает приказ, а как только дадут приказ, то мы сразу до Донецка и Луганска дойдем. А разговоры о том, что у нас нет сил и мы не сможем противостоять российской армии, а не этим трактористам и шахтерам, не популярны. Военным путем нельзя сейчас освободить Донбасс, а признать это - политическая смерть. Как вы считаете, есть ли силы освободить Донбасс сейчас или нет?

- С самого начала этих всех событий мы всегда выступали за введение военного положения в государстве. Не просто потому, что нам хотелось разжечь войну с Россией - действительно победить агрессора можно только одним способом, когда будут мобилизованы все людские, материальные, другие ресурсы. И когда будет моральное обязательство у каждого бойца, у каждого командира перед своим государством, потому что идет война против внешнего агрессора. Этого, к сожалению, наша власть не смогла сделать. И потом она заявляет о том, что мы не в силах победить.

Финны смогли остановить, маленькое государство. Других примеров - Афганистан - тоже очень много, когда народ, полностью мобилизованный на борьбу с агрессором, может победить в войне. Поэтому, на мой взгляд, эти аргументы власти не работают. Просто они люди бизнеса в первую очередь. И мне кажется, что они рассматривают какие-то бизнес-схемы, а не военные.

Сейчас при поднятии уровня боеспособности ВСУ, дополнительных разумных мобилизационных мероприятий, назначении нормальных командиров, слава Богу, сейчас ситуация начала понемногу выравниваться. А не так, что людей, которые приходят в военкомат, не берут, а берут "аватаров", как у нас на фронте говорят, и там все пьяное стоит.

- Где же их взять нормальных?

- Я лично точно сотню офицеров могу назвать, которые могут командовать бригадами, батальонами. Сейчас выбор есть, тогда не было - они все учились. Я помню, как мы штурмовали Карловку в первый раз, и нас должен был поддерживать минометный расчет. Они стреляют, попадают почти по нам, мы залегли, а потом приходим на разборки, что же вы такое делаете? Он говорит: "Я 20 лет назад служил в армии и совсем не знаю, как стрелять и что делать". Но сейчас уже целая куча подготовленных людей, которые мыслят и тактически, и оперативно, и стратегически.

- Если честно посмотреть на ситуацию на фронте, на ситуацию в армии, в добровольческих батальонах, и представить себе, что будет дан приказ идти на Донецк, например, то чем это закончится?

- Если бы завтра, то закончилось бы это, видимо, не очень хорошо. Если бы поработать хотя бы с месяц над операцией, такая операция абсолютно могла бы иметь место и на границы мы могли бы выйти.

- Добровольческие батальоны очень много сделали год назад. В принципе, они переломили дух проигрыша и показали, что можно бороться. Но теперь добровольческие батальоны все чаще становятся фигурантами скандалов. Как вы считаете, может надо уже распускать батальоны, интегрировать в армию тех, кто хочет остаться, или еще продолжить разделять на армию и добровольческие батальоны?

- По большому счету кроме Добровольческого украинского корпуса нестатусных добробатов и не осталось. Вот мы сейчас пройдем определенный этап, так оно и будет. Тот же "Айдар" был интегрирован в ВСУ с самого начала, МВС-совские "Днепр", "Азов" и другие, так же были интегрированы.

Я наблюдал, что в конце лета, видимо, после Иловайская, началась планомерная кампания по дискредитации добровольческих батальонов. Власть все делала, понимая определенную угрозу для себя от такой казацкой вольницы. Хотя, если взять любую мобилизованную часть ВСУ, то там проблем в тысячу раз больше, чем в любом добробате. Поверьте, я в этом очень хорошо разбираюсь.

- С тех пор в армии что-то изменилось?

- В каких-то частях стало намного лучше. В каких-то, где командиры находятся не на своем месте, проблема того же алкоголизма, военной преступности, конечно, имеет место. Но если в общих чертах сравнить ВСУ тогда и сейчас, то боеспособность, конечно, выросла, и намного.

Просто пошли, те ребята, которые имеют боевой опыт, а сейчас на передке стоят не слишком обстреляные люди, которые не участвовали в активных боевых действиях. Конечно, офицерский состав частично остался, те, что на контрактах. Но по моей информации, даже в ВДВ осталось буквально 5% тех людей, которые принимали активное участие в боевых действиях.

Существует еще одна проблема - люди не могут вернуться с войны. Когда приходят домой, голова уже работает как на войне. И это огромная проблема. А психологическая реабилитация у нас тоже налажена плохо. Мы сделали один свой реабилитационный центр, сейчас второй делаем, чтобы максимальное количество наших ребят приучить к миру, потому что много, особенно молодежи, в общем-то ничего не умеют, кроме как воевать. И это проблема большая.

"ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ ЗАКОН ОЧЕНЬ УСЛОВНЫЙ"

- Недавно в Одессе арестовали руководителя вашей областной организации. Правда, его сейчас выпустили под залог. Что там происходит? Это человек, которым двигали романтические мотивы и совершил противоправные действия? Или это попытки уничтожить "Правый сектор" в Одессе?

- Ему инкриминировали задержание сепаратиста и незаконное лишение свободы. Если бы сейчас покопаться в действиях руководителей силовых структур во время войны, там столько незаконных действий можно найти, что ой-ой-ой! И по всей вертикали: любого комбрига, комбата, ротного и даже простых солдат, воюющих против них, их всех можно пересажать. Это просто полный маразм, когда человека, который был организатором прекращения сепаратистского шабаша 2 мая прошлого года в Одессе, берут по таким абсолютно надуманным обвинениям. Это и есть провокация "Правого сектора" на какое-то силовое воздействие.

Потому что Сергей Стерненко он молодой парень, но очень популярный не только в "Правом секторе", но в молодежных, майдановских средах.

Во время войны закон очень условный, и в любой стране мира, не только у нас. Конечно, нельзя переступать каких пределов - нельзя пытать людей, нельзя что-то очень плохое делать. Но когда люди защищают свою Родину и их за это сажают, ну, ничего хорошего для власти это не повлечет за собой.

- Но рано или поздно надо наводить порядок. Невозможно, чтобы все время была махновщина и каким отрядами-бандами решалась судьба страны.

- Безусловно, но смотрите, почти 90% наших действий мы всегда согласовывали со Службой безопасности, с МВД. Сколько наших ребят в зоне АТО и в тылу зачистило сепаратистов, террористических группировок! Но даже по той Одесщине сколько дали информации по задержанным уже теперь людям, которые воевали против нашего государства, подрывы осуществляли.

Конечно, порядок должен быть, но говорю, что мы все согласовали. Бывают вещи не согласованы, но и между силовыми ведомствами есть несогласованные действия. Это очень часто проявляется как на войне, так и в тылу. МВД себе свое делает, СБУ - свое, потом сталкиваются, сбушников кладут. Или посмотрите даже по последним событиям на Луганщине.

- А "Правый сектор" не пытаются затянуть в контрабандные схемы, как некоторые батальоны?

- Нам предлагали крышевать водку, сигареты еще летом прошлого года, когда мы наступали. Я отказался от любых таких предложений, и не жалею, потому что ничего хорошего оно бы за собой не повлекло.

А после того таких предложений не поступало, потому что не было смысла. Они поняли, что с нами нечего иметь дело. Но по контрабанде, по борьбе с контрабандой у нас также есть договоренности с той же СБУ. Вот сейчас подразделения, которые оформляются, они вместе с "Альфой", вместе с фискальной службой будут участвовать в этих мероприятиях.

- Иногда высказывают такое мнение, что "Правый сектор" превратился во франшизу. То есть если у вас есть десять каких-то бойцов, то можно прийти, назваться "Правым сектором", но не подчиняться ни вашему приказу, ни вашему командованию. Насколько это соответствует действительности?

- На данный момент это не так, потому что мы еще тогда после революции создали горячие линии, чтобы таким вещам противостоять. Были сотни таких случаев, но мы пресекали их, и сейчас любой может набрать телефон нашего центрального штаба в Киеве или областного штаба и сразу сообщить о таких фактах.

С нашей стороны будет жесткий ответ на такое прикрытие "Правым сектором". Хотя такие попытки, я уверен, еще будут и неоднократно. Потому что они же паразитируют на той крови, которую на фронте ребята проливали. Мало кто из фронтовиков приезжает туда и занимается такими вещами. Это в основном люди, которые практически не имели или вообще не имели никакого отношения к "Правому сектору".

Мы брали банду, которая вообще к нам никакого отношения не имела, но с шевронами "Правого сектора" они грабили, рекетировали людей. Но пресекли, передали прокуратуре, сейчас контролируем, чтобы их посадили.

Так же в зоне АТО - были случаи, вот мне звонит комбриг 93-й: "Дмитрий, там перестрелка в селе с твоими шевронами". Я говорю: "Будем разбираться, будем искать". Затем перезванивает через сутки и говорит "Взяли". Пограничники одели наши шевроны и начали заниматься такой вещью. Но слава Богу, что не мы их взяли, а служба военного правопорядка! Поэтому, конечно, что с таким будем бороться. И, к сожалению, исключить это полностью невозможно.

- Вы наблюдали войну. Не так страшен этот российский оккупант, как украинский предатель. Причем предатели всех уровнях - от генералов, от военных к гражданским, много таких равнодушных людей. Почему так много предателей?

- Это больше философский вопрос. Этот постколониализм, который был с 1991 года и по сегодняшний день, он, конечно, тоже не работает на национальное самоутверждение, на увеличение государственнического сознания. Хотя оно растет в государстве, вопреки действиям власти.

К большому сожалению, Россия всегда работала на уничтожение нашего государства. Просто военными методами она начала с 2014 работать, а до этого мы же видели, до чего довели Вооруженные силы, до чего довели СБУ, если за два месяца у них там на самых высоких уровнях под 20 предателей отыскали.

То есть это была тихая война против Украины, инфильтрация их агентуры, вербовка людей, которые занимают определенные должности, полное уничтожение ВСУ. И когда начался военный конфликт, это сразу проявилось. К большому сожалению, я думаю, что еще много людей в наших государственных структурах работают не на Украину.

"Я БЫ НЕ СОГЛАСИЛСЯ С ТЕМ, ЧТО НАС НАЗЫВАЮТ РАДИКАЛАМИ ..."

- Вы призвали украинских националистов объединиться, потому что, мол, власть уничтожает националистические движения. Ваш призыв услышали "Свобода" или другие организации? Может вы будете объединяться, выступать на выборах единым фронтом?

- Мы на единство националистического движения работали еще до революции. Разумеется, когда происходят со стороны власти репрессивные меры против националистических организаций, не обязательно "Правого сектора", а в том числе "Свободы", то мы имеем выступать единым фронтом против этого.

"Правый сектор" принял решение о том, что мы не идем на местные выборы. Мы партия еще довольно молодая, у нас происходит процесс партийного строительства, много существует и проблем. Мы хотим использовать это время не на местные выборы, а на партийное развитие, на противодействие антигосударственным силам на этих выборах. Это одна из главных задач.

Я проводил совещания в Киеве на прошлой неделе. Трое суток общался со всеми представителями областных организаций "Правого сектора", и все, в принципе, согласились, что именно такую линию надо занять. И мы будем это делать.

Противодействие антигосударственным силам - ключевой аспект нашей деятельности на этот срок. Тем более, инициируя референдум о недоверии власти, мы прекрасно понимали, что это не будет то одномоментно - сегодня объявили, а завтра мы это проведем. Тем более мы знаем недостатки закона о референдуме. Поэтому мы ведем подготовительную работу. Все руководители областных организаций, районных, городских получают определенные инструкции, директивы из центра. То есть работы очень и очень много кроме даже местных выборов. Но с националистами мы, конечно, будем проводить различные консультации.

Тот же Олег Тягнибок сразу откликнулся на призыв. Думаю, он тоже приедет ко мне, мы предметно обсудим определенные вещи. И о других организациях, которые считают себя националистическими, тоже идет речь.

- Майдан, революция, первые месяцы войны - это такой кураж. Но революция не может продолжаться вечно, и вот уже полтора года некая рутинная работа ... Вы не устали от тяжелой рутинной работы? Теперь надо каждый день ходить в Раду, заниматься простыми делами, а не только штурмовать, стрелять.

- На войне даже оборона или атака - это тоже рутинное дело, к тому привыкаешь. Там не о кураже идет речь, а о какие-то другие вещи, военные. Я на войне себя довольно комфортно чувствую, потому что готовился к ней 20 лет. И морально, и психологически я был готов к тем вещам. В тылу гораздо труднее. Я устал, сил уже очень мало осталось, а тут еще и здоровье подкачало немного.

Я с удовольствием бы уже ушел на пенсию и писал книги, помогал ребятам. Но пока идет война, все фронтовые проблемы для меня чужыми не будут и вплоть до возвращения Крыма пенсии мне не предвидится. На каких должностях или без должностей, это уже дело десятое.

- Вы уже, наверное, забыли о том свою предыдущую жизнь?

- 20 лет жизни я посвятил воспитанию молодежи, на тех или иных должностях руководил полувоенной организацией "Тризуб". Собственно такая практическая педагогическая деятельность была.

- После войны вернетесь?

- Буду помогать, конечно. Большой политикой не планирую заниматься. Не интересно.

- Вы всю свою жизнь находились в маргинальном секторе политики, в правом, радикальном. Никогда не были допущены к власти, но теперь вы депутат Верховной Рады, уважаемый человек. Возможно, пришло время уже ...

- ... Ой, какие у нас депутаты уважаемые люди, я бы так уж очень категорически не говорил ...

- Может, пришло время осесть?

- Я же готов! Вот достигнем победы в войне и я буду жить, обещаю. Я бы не согласился с тем, что нас называют радикалами ... "Тризуб" никогда не был крайней или какой-то радикальной структурой. Тысячи, пожалуй, людей, которые прошли через наши ряды и лагеря, они на фронте себя показали как нельзя лучше - и в ВСУ, и в добробатах.

Мы всегда были государственниками в первую очередь, а не какими-то крайними, которым в голове что-то такое потемнело и они пошли кого бить. Мы просто понимали, что то государство - ничьё государство, оно должно трансформироваться в национальное, чтобы люди почувствовали себя нацией, чтобы люди почувствовали себя единым народом, и могли противостоять любой внешней агрессии, откуда бы она ни шла.

Мы этим занимались. Это миллионы напечатанных и распространенных книг. Это сотни лагерей для молодежи и детей. Это титаническая работа. В "Тризубе" запрещено было занимать любые руководящие должности для того, чтобы людям показать, что за Украину можно бороться просто так, а не по какое-то место.

Это такая орденская структура, небольшая по численности, но довольно эффективная. Она существует по сей день. И я думаю, она еще будет существовать как военно-патриотическая структура.

- Как-то за борьбой, войной, Майданом и противодействием агрессии все забыли, и мало что знают о вашей семье. Что у вас в этом смысле происходит?

- В этом смысле у меня все очень хорошо, слава Богу. Имею любимую жену, замечательных трех детей. Старшая у меня учится в Ивано-Франковском национальном университете на украинском филологии. Родила мне внука 11 марта прошлого года, ребенок революций и войны - Назар, отличный парень. Деда любит очень. Ира у меня средняя дочь, ей исполнилось 18 лет - на втором курсе Днепропетровского национального, тоже на украинскую филологию поступила, учится хорошо. И сын во второй класс пошел.

- Вы их не показываете, а не фотографируете.

- Я же не публичный политик. Я же за тем не гнался и не гонюсь сейчас. Мне те рейтинги и прикрытие семьей ни к чему. И им оно ни к чему. У меня девушки выросли в тризубовских лагерях, с детства стреляли. Ира сейчас на базах запасного днепропетровского батальона ДУК муштрует ребят. То есть девушки активную жизненную позицию имеют. Сын еще маленький, чтобы иметь активную жизненную позицию - он еще учится в школе.

Павел Шеремет, УП

От адаптатора: Я сначала пытался вставить вопросы-комментарии, а потом понял - нет смысла. Лучше прочитать прямую речь. Но часть вопросов от меня напрямую касаются нескольких абзацев в разных местах интервью.