Чеченская война.Другая точка зрения.

Рассказывает ветеран боевых действий на Северном Кавказе полковник запаса Игорь Вечканов. Офицер-танкист честно и откровенно говорит о штурме Грозного, о мужестве своих подчинённых и товарищей, об ожесточённых боях и о многом другом… Он назвал свои воспоминания «Новогодней каруселью». Именно в ту новогоднюю ночь мы узнали о беспримерном мужестве наших танкистов, многие из которых были брошены в бой неподготовленными, недостаточно обученными. Но они свои задачи выполнили. Порой – ценой собственных жизней… Для некоторых из них эта «карусель» оказалась смертельной…

Полковник запаса Игорь Викторович Вечканов родился 2 сентября 1967 года в Ульяновской области в семье специалистов сельского хозяйства. В 1988 году окончил Ульяновское гвардейское высшее танковое командное дважды Краснознамённое ордена Красной Звезды училище имени В.И. Ленина. Офицерскую службу проходил в ГСВГ, ЗГВ, СКВО, ПриВО, ПУрВО в должностях командира танкового взвода, роты, начальника штаба – заместителя командира танкового батальона. В последующем – начальник группы хранения вооружения и техники, командир 103-го ОУТБ/469-го ОУЦ, заместитель начальника 469-го ОУЦ, заместитель начальника отдела боевой подготовки 2-й гвардейской общевойсковой Краснознамённой армии.
С декабря 1994 года по апрель 1995-го в должности командира танковой роты участвовал в контртеррористической операции в Чечне.
Награждён орденом Мужества и медалями.
В 2007 году уволен в запас по состоянию здоровья.
По стопам Игоря Викторовича пошёл и сын Денис – выпускник Ульяновского гвардейского суворовского военного училища 2007 года и Казанского высшего военного командного училища 2011 года.

«НЕ ЗА КОПЕЙКИ И РУБЛИ…»

Вечером заступил дежурным по полку. Ходили разговоры, что 81-й гвардейский мотострелковый полк отправляют в Чечню. А наш – гвардейский 6-й танковый полк, – занимался по плану и распорядку дня.

После сдачи наряда я с командиром 9 танковой роты «Бадраем» и своим заместителем командира роты по вооружению (ЗКВ) старшим лейтенантом Г. Гудковым зашли в кафе поужинать. Разговоры шли в основном об отправке в Чечню. «Бадрай» сказал, что, возможно, отправят наш танковый батальон на усиление гвардейского 81-го МСП.

Парадокс, но год назад танковый батальон 81-го гв. МСП расформировали. 4 танка Т-80БВ (Об.219РВ) я принял к себе в роту. Техника была хорошей, 1988 года выпуска, пробег составлял 200-350 км. Закончив ужин, разошлись по домам.

В голове прокручивал мысли о штате моей роты, который не позволял даже элементарно обслуживать технику и вооружение (командир роты, заместитель командира роты по вооружению, 3 механика-водителя, 3 командира танка, остальные – вакант). На следующий день при подходе к месту построения полка (если его так можно было назвать – развал нашей армии шёл в те годы по всей России планомерно…) я обратил внимание, что наш 3-й танковый батальон по численности больше, чем сам полк – ночью привезли из «учебки» из Тоцкого личный состав. Ещё больше удивился, когда ЗКВ доложил мне о готовности 8-й ТР для снятия с хранения техники и вооружения. Командир полка полковник В. Быков на утреннем разводе уточнил задачу по подготовке ВВТ (вооружения и военной техники) к боевому применению…
Первой из батальона уходила моя рота. Дали из 1-го ТБ 3-х командиров взводов. Старшину роты – из 2-го ТБ. Мы с ЗКВ проверили каждый танк на готовность к боевому применению. После чего с ним по очереди выгнали 10 танков из полевого парка боевых машин и поставили в колонну для загрузки боеприпасов. Поскольку командиры взводов имели слабые навыки в загрузке боекомплекта, данное мероприятие растянулось…

Отправляя в Чечню, денег нам не дали. Задержка зарплаты тогда обычно составляла 3 месяца и больше. Сходил домой на 1 час собраться в командировку. Попрощавшись с семьёй, пошёл в парк боевых машин. Хочется отметить заботу и помощь при отправке моей роты управления и штаба 6-го танкового полка. Капитан О. Богданов снабдил нас на всякий случай селёдкой, позаимствованной в столовой полка. Первоначально конечную задачу мало кто знал. Начальник штаба полка подполковник В. Семёнов сказал, что мы будем стоять вокруг города Грозного в третьем кольце блокирования. В 19.00 13.12.94 г. начали выдвижение на станцию погрузки Красный Кряжок на окраине Самары.

По пути следования вышел из строя танк № 187 (поломка механизма распределения на БКП). В посёлке Лопатино на трассе Дубовый Умёт – Кряж ждала нас машина сопровождения ГАИ. Доехали быстро, шли со скоростью 70 км/ч, за исключением 2-х танков (тащили на буксире поломанный танк). С утра 14 декабря началась погрузка на платформы. Такого беспорядка во время погрузки давно не встречал. Помогало грузить технику всё управление штаба ПриВО, насмеялся я до хрипоты. Каждый начальник стремился погрузить технику в первую очередь. Ту, за погрузку которой он отвечал. Я попросил начальника, который «помогал» грузить мою роту, чтобы он не мешал нам. Погрузились быстро, установили танки на шпоры, застопорили башни. Поставил задачу ЗКВ роты лично проверить каждый танк на правильность застопорения башни, тросов, крепящих ствол танковой пушки, постановки танка на тормоз, выключения АКБ, внешнего источника.
А в это время произошёл такой вот случай. Один командир ТВ отказался ехать в Чечню. Хорошо, сказал я ему, и доложил командиру 6-го ТП полковнику Быкову. Тот ответил, что взводного заменят. Позже молодой офицер подошёл ко мне и заявил, что передумал и согласен ехать. Я предупредил его, что если есть сомнения в себе, то необходимо принять правильное твёрдое решение сейчас. Дальше будет поздно. Мне как командиру роты данный случай не понравился. Не было теперь у меня уверенности в способности этого командира взвода выполнить боевую задачу.

Затем в течение 6-ти часов ждали, когда прицепят плацкартные вагоны. На роту, в количестве 32 человек, выделили 4 (!!!) «плацкарты». В них погрузили 20 пулемётов ПКТ, НСВТ, стрелковое оружие, ящики со стрелковыми боеприпасами (23000 патронов, 100 гранат Ф-1, 10 АКС-74У, ящик с пистолетами, сигнальными ракетами, дымами). Измучены были до предела. Поэтому, когда поступило распоряжение от командира 1-го МСБ (кому мы были приданы) подполковника Перепёлкина выделить личный состав для погрузки щитов от палатки командного пункта управления 90-й ТД, бойцов будить не стали. Всё погрузили во главе со мной офицеры моей роты. 15 декабря утром эшелон тронулся восстанавливать конституционный порядок в Чечню.

В Саратовской области на одной из станций неизвестные пытались слить керосин с топливозаправщика КрАЗ-260, приданного моей роте. Спутали с бензином. Я отправил командира танка № 180 с водителем КрАЗа. Если не ошибаюсь – рядовой Николай Абраш. Проинструктировал их: если эшелон тронется, чтобы сидели в кабине до первой станции. Пять раз срывали стоп-кран поезда. Ждали их. На следующей станции солдаты пришли в вагон, сообщив, что на бочке был открыт сливной кран. Около 4 тонн керосина вылилось.

НАКАНУНЕ ОПЕРАЦИИ

16 или 17 декабря утром прибыли в Моздок. В течение 40 минут разгрузились, благо – мешать было некому. Собрав колонну и проинструктировав личный состав, отдал приказ на совершение марша в район аэродрома. В ходе движения выяснилось, что на КрАЗе-260 не выключается пониженная передача – это был «подарок» от РМО (роты материального обеспечения) 6-го ТП.

Прибыв в указанный район, поставил технику в линию взводных колонн. Ночевали под брезентами. На следующий день старшина роты занялся оборудованием палаток для роты. Со вторым эшелоном пришёл танк из 2-го ТБ 6-го ТП взамен вышедшего из строя во время марша на погрузку. Занялись подготовкой танков к боевому применению. Особых трудностей не было, в технике своей роты я был уверен. Готовность каждого танка проверял лично.
Солдаты жаловались на меня, что командир роты не даёт им покоя в отличие от других. Они не понимали, куда их судьба забросила, и какие испытания их ожидали…

Впоследствии водитель КрАЗа ряд. Абраш и командир танка № 185 (фамилии некоторых танкистов я не называю по их просьбе по известным причинам) приезжали ко мне домой, говорили – больше бы вы нас, товарищ капитан, тогда «драли бы, как сидоровых коз», больше бы в живых осталось.
– Умные мысли приходят в сравнении, – ответил я им. – Вы в то время считали меня слишком требовательным, жестоким. За то, что я требовал от вас тщательной и грамотной подготовки техники и вооружения, которую я лично перепроверял, заставляя вас неоднократно переделывать то, что было сделано неправильно.

Позже выехали на заброшенный полигон для проверки боем танковых пушек. В ходе выдвижения попался участок, где испытали скоростные характеристики танков. Скорость головного танка по пересечённой местности составляла 80 км/ч. Во время проверки боем танковых пушек командир 3-го ТВ раздробил плечо откатом орудия. Полез через казённик к наводчику-оператору, когда тот не мог выстрелить из танковой пушки… Выяснилось, что наводчик-оператор на самом деле был механиком-водителем. В ходе комплектования подразделения он обманул кадровиков.
Так я остался без одного командира взвода. Исполнять обязанности назначил старшину роты. Бывший командир танка Т-80, он знал машину и эксплуатировал её умело. Имел старшина также и хорошие командные навыки.

В ходе выдвижения отрабатывали элементы управления танковой ротой по связи. Результаты были слабые. Поэтому в течение недели я ежедневно проводил тренировки. И добился твёрдого управления ротой на технике. Отработано было много элементов, в том числе и ведение залпового огня по моей команде. Впоследствии, при штурме города Грозного, они сыграли положительную роль.

А больше всего меня удручала слабая подготовка личного состава. Но в пехоте она была еще хуже. БМП были укомплектованы только экипажами, а как же воевать в городе без пехоты? Вопросов было много. В том числе – и об отсутствии пластин ВВ в коробках КДЗ (коробки динамической защиты). Были и такие начальники, которые мне отвечали, зачем тебе пластины в КДЗ, на танке и так брони 45 тонн… Преступная халатность или «русский авось»?!. Пластины ВВ привезли глубокой ночью, перед совершением марша на Грозный, но мы их так и не получили.

Моей роте была поставлена задача сопровождать колёсную технику тыла 81-го МСП. В ходе выдвижения особых трудностей не было. За исключением того, что командир ВМО 3-го ТБ, заблудившись, повёл колонну автомобильной техники на город Владикавказ. Пришлось мне догонять их и разворачивать колонну.

Доставила хлопот дозаправка танков. На танковый батальон (31 танк) – было 2 бензовоза-заправщика, технически неисправных. На заправку одного танка уходило до 50 минут. К нам во время заправки подошёл подполковник запаса. Он выходил из Грозного. Офицер рассказал, что в 15 км от нас сгорел с боекомплектом танк Т-80. Если я не ошибаюсь, танк – «ленинградский». По словам рассказчика, причина возгорания – из-за снятого керамического фильтра с системы отопления танка.

Стемнело, сгустился сильный туман. Ориентироваться было трудно, но всё-таки доехали до перевала Колодезный. Во время движения запомнилось то, что водители топливозаправщиков из 81-го МСП, которые нас заправляли, были напуганы происходящим и боялись оторваться от танков. Они вклинивались между танками, абсолютно не думая, что их могут раздавить. Пехота в темноте начала стрелять. По кому – неизвестно. Хорошо, что друг друга не постреляли. Наверное, нервы сдали: постоянное напряжение, ведь ждали нападения.

Утром командир 81-го МСП повёл колонну, в том числе и нас, в район аэропорта Северный. На перевале я проинструктировал командиров танков и механиков-водителей, как правильно двигаться. После перевала на наши частоты по радио вклинивались дудаевцы, пытаясь сбить с маршрута. Экипаж БМП-КШ из 81-го МСП попался на эту хитрость.
Прибыв на место, занялись обслуживанием техники и вооружения после марша. Спали, если можно назвать это «сном», в танках. Начались тренировки штурмовых групп, отрядов методом ТСЗ – тактико-строевых занятий без техники. Такого маразма я ещё не встречал, вспоминать не хочется…

С большим трудом, через командира 1-го ТВ моей роты, мне удалось найти офицера из 131-ой ОМСБр, который знал Грозный. Встретившись с ним, я детально по выданной карте уточнил у него весь маршрут движения в городе. Где, какие дороги, варианты обхода, чего нет на карте. Большое ему спасибо. Благодаря ему, мы не «бродили» по городу в поисках нужных улиц и дорог.
Вечером 30 декабря командиров рот и батальонов повезли в штаб группировки для уточнения задач.

Палатка, макет местности с аэрофотоснимками, спящие, дремлющие за столом генералы, офицеры. Мне показалось, что они сами не верят в то, что говорят нам.

Моей роте была поставлена ближайшая задача – уничтожить противника во взаимодействии с соседними подразделениями в опорном пункте аэропорта Северный и овладеть им. Там по данным разведки были закопаны 14 танков дудаевцев. Мои возражения по поводу наступления – необходимо хотя бы трёхкратное превосходство, – слушать не стали. Но задачу уточнили – вскрыть оборону противника и уйти. Но куда уйти и каким образом, не сказали. Сомнения по поводу «русского авось» начали подтверждаться.

Прибыв в район, сходил к месту переправы через арык. Обследовал, насколько было возможным, местность. Пообщался с разведчиками. Информации о противнике не было. Всё – в общем, а конкретно – ничего. Представитель из вышестоящего штаба в чине полковника довёл до нас оперативную обстановку в городе: мосты, коммуникации выведены из строя, листовки разбросаны по городу.

Особенно меня рассмешил порядок сдачи боевиков в плен. Они должны были с поднятыми руками, в которых находятся автоматы, выходить на наши позиции и массово сдаваться. Я уточнил у него: магазины должны быть пристёгнутыми или отстёгнутыми? Этот вопрос поверг его в ступор. «Доведу позже», – ответил он.

В печати, когда рассказывалось о боевых действиях Майкопской бригады, проскальзывала фраза – «жилые дома не занимать и не разрушать». Такую задачу, видно, получил её личный состав. Но у нас подобных указаний и ограничений не было. Командир 90-й дивизии чётко поставил задачу: «На каждый выстрел противника отвечать десятью».

Ночью, после отдачи боевого приказа командиром 81-го МСП, нам выдали «аванс» медалей «За отличие в воинской службе» на всю роту (12 – 1 степени, 20 – 2 степени). Внутренний голос мне подсказал не брать их. И я ответил, что когда выполним задачу дня, пусть тогда их вручит нам командование. Впоследствии, разыскивая эти медали, я выяснил, что их отдали миномётной батарее.

ВМЕСТО АЭРОДРОМА СЕВЕРНЫЙ – ВОКЗАЛ

В 5.00 31.12.94 г. я взял таблицу позывных сети полка у начальника связи. Построил личный состав роты, поставил боевую задачу – отдал боевой приказ. Начали выдвижение к городу. Проходов через арык (канал Алханчуртский) заранее подготовлено не было, преодолевали его по деревянному мосту шириной 3 метра. На момент нашего подхода к нему с него уже свалилась БМП, зацепившись гусеницами за край моста. Возможно, боевая машина была из 131-ой ОМСБр… Я вышел из танка и стал руководить проходом техники своей роты через мост с целью предотвращения её сваливания в канал. После моста, перестроившись в боевой порядок, продолжили выполнение поставленной задачи. Противника на подступах к аэропорту обнаружено не было. Перестроившись во взводные колонны, начали выдвижение к мосту через Нефтянку. Подъехав к нему, остановились. Была информация – возможно, мост заминирован, что подтверждали и местные жители.
Запомнились злые чеченцы, подходившие к нашей колонне: «Зря входите в город, поворачивайте обратно…»
Я доложил обстановку по радио командиру полка.
– Жди машины разминирования! – ответил он.

Прошло 40 минут, а их всё нет. Принял решение преодолеть мост на максимально высоких скоростях. Первый танк проскочил удачно, затем – и остальные танки моей роты и БПМ 1-й МСР. Перестроились в боевой порядок первого штурмового отряда и начали выдвижение. Впереди, слева и справа, – 2 танка. Сзади, на удалении 50 – 100 метров, – мой танк по центру. За мной – «Тунгуска». Затем ещё 2 танка слева и справа и ещё одна «Тунгуска». Далее, за ними, – БПМ-2 1-го МСБ.

Слева на обочине горела САУ «Гвоздика». Вероятно, 131-ой ОМСБр или «волгоградцев». Случайно я попал на их частоту. Оказалось, что у неё неисправность двигателя, поэтому они решили её подорвать.

При подходе к перекрестку ул. Богдана Хмельницкого пехота спешилась, перестроилась в боевой порядок штурмовых групп. Шли глупо вдоль дороги, ещё глупее выглядели мы на технике, загромоздив дорогу на всю ширину (результаты тренировок под руководством высокопоставленных начальников), являясь прекрасными целями для стрельбы из гранатомётов, СПГ. Необходимо было менять построение боевого порядка в ходе выдвижения, что я и сделал.

За перекрестком с 9-этажного здания начался массированный обстрел первого штурмового отряда из гранатомётов и стрелкового оружия, появились первые раненые в первой штурмовой группе. Определив местонахождения боевиков, произвели одновременно 3 залпа из 5-ти танков по выявленным огневым точкам противника в многоэтажном здании. Три верхних этажа были снесены, огневые точки замолчали. Врезалась в память дальность до дома – 1400 метров (по дальномеру). Сыграли положительную роль занятия, проведённые с экипажами перед штурмом по правилам, режимам стрельбы из танков. Особенности стрельбы на дальностях менее 500 м.: в пылу боя некоторые наводчики-операторы забывали выключать «вычислитель» при стрельбе на коротких дистанциях из танковой пушки, неправильно выбирали прицельную марку при стрельбе из ПКТ. После первых выстрелов, очередей приходилось корректировать их по радио.

Справа за перекрёстком стоял и горел танк Т-72 131-й ОМСБр (возможно, «волгоградский»)… Наводчик стрелял, пока башню взрывом не сорвало. Один убитый лежал у танка, думаю, что механик. Обгоревший командир танка (возможно, фамилия Балет или Иванов, позывной точно не помню, может быть, «Каток») дворами частного сектора вышел к нашей колонне, я его подобрал. Он был в шоковом состоянии и пытался влезть ко мне в люк. Рядом с моим танком находились БТРы приданных огнемётчиков. Я посадил его в БТР. Там долго не открывали люки. Пришлось БТР заблокировать танками, опустив танковую пушку на наклонный лист смотровых приборов. Выяснилось, что у них нет топлива – всего 20 л., поэтому я сказал, чтобы выезжали в хвост колонны.

С правого фланга (частный сектор) начался обстрел колонны из переносных СПГ-9. Боевики – 12 человек, – вели стрельбу со двора дома. Огнём из танковой пушки они были уничтожены. Больше всего запомнилось, как местные жители выходили из города через боевые порядки первого штурмового отряда. Они нас не боялись, не видели в нас врага.
На перекрёстке стоял дед-чеченец с небольшой коляской и наблюдал за нами в течение 30-ти минут, затем достал из коляски гранатометы «Муха» и стал стрелять по бронетехнике…

Там, где горела «72-ка», справа по улице начали стрелять в нас из гранатомётов. Огневые точки чеченцев были подавлены. Разведрота полка, встретив сильное сопротивление превосходящих сил противника и потеряв одну единицу бронетехники возле школы, ввязалась в бой и начала отходить. Она вышла на линию огня 1-го ШО. Мы в это время подавляли огонь гранатомётчиков в 9-этажном здании. Разведчики обозначили себя флажками. Молодец, командир разведроты! Прекратив огонь, мы пропустили их через свои боевые порядки. В это время по ул. Маяковского в нашем направлении мчались на высокой скорости машины. Одна была с изотермическим фургоном. Она уже начала въезжать в наши боевые порядки. По моей команде «Тунгуска» её уничтожила. И вовремя. Взрыв был большой мощности. Машина была начинена взрывчаткой. От УАЗика остался только передний бампер.

Я доложил обстановку на данный момент командиру полка и попросил поработать артиллерии полка в наших интересах…
В это время в колонну бронетехники 1-го ШО начала вклиниваться бронетехника 2-го МСБ. Такое столпотворение в течение 30 минут творилось… Если бы боевики сообразили, то можно было бы весь полк ещё там сжечь. После артналёта мы выдвинулись вперёд, тем самым выполнив задачу дня. Если бы мы не двигались дальше, всё было бы очень хорошо! Так как в тот момент все боевики, что передвигались в частном секторе, были хорошо видны. И мы их уничтожали, стирали с лица земли в прямом смысле этого слова.

Я с танками роты оказался впереди, пехота наша отошла назад. Командир полка даёт команду – «Вперёд!»
Я уточнил – куда «вперёд», задача дня выполнена, пехоты для прикрытия танков нет…
Он говорит: «Каток», это приказ Пуликовского, пойми правильно, идти вам на вокзал…»

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ – В АД»…

Недоброе предчувствие меня не обмануло. В приборы наблюдения я видел наглухо «обкуренных» боевиков, которые медленно передвигались вдоль домов, но в противоборство не вступали. Ещё тогда я понял, что они нас пропускают на «новогоднюю карусель». Я понимал, если пойдет что-то не так, выбраться с вокзала будет тяжело. Но мне и в голову не приходила мысль, что на маршруте ввода, после прохода штурмовых групп, не будет наших постов.

Поставив задачу 2-м танкам прикрывать нас, на трёх машинах я выдвинулся к 9-этажному дому для подавления огневых точек на 1-м этаже и в подвале. При движении наш штурмовой отряд начала обгонять бронетехника, как выяснилось, 131-й ОМСБр. «Народ» у них сидел по-походному – на броне…
Во время движения к проспекту Орджоникидзе возросла интенсивность и плотность огня противотанковых средств противника. После третьего попадания по навесному оборудованию моего танка я понял, что по танкам, и моему в частности, ведётся плотный огонь. Подал команду своим экипажам, чтобы следовали за моим танком. Ушёл вправо в частный сектор, затем по нему вышли к площади Орджоникидзе, тем самым не дали противнику вести прицельный огонь на заранее подготовленных огневых точках. Маневр был удачным, не ждали боевики, что мы пойдём параллельно, по частному сектору.

При выходе на проспект Орджоникидзе уничтожили в частном секторе 3 огневые точки гранатомётчиков СПГ-9, расстреливавших технику 81-го МСП, подходившую к площади Орджоникидзе. Выход на высокой скорости в тыл был для них последней неожиданностью на этой непонятной войне. Сказались преимущества Т-80, шум работы двигателя в условиях боя спереди не слышен. Исход скоротечного боя был в нашу пользу.

Далее выдвинулись на проспект Орджоникидзе. Во время движения (ехали на второй передаче, притормаживая) подавляли выявленные огневые точки. Плотность огня противотанковых средств противника была средней. Все их машины, на которых перевозились группы боевиков, мы расстреливали по пути. Боевики, конечно, не ожидали такого стремительного развития событий. Они бросали машины посреди дороги, убегали в дома. Естественно, откуда вёлся огонь, те огневые точки сразу подавлялись. Наши жители на верхних этажах высовывали из окон и балконов красные флаги.

Старший лейтенант Гудков (танк № 189) по радиосвязи доложил, что внутри машины появился дым. Подъехав к его танку сзади, я убедился, что танк не подбит. Выяснилось, что сгорела электропроводка двигателя механизма заряжания в башне танка. Если мне не изменяет память, это было в районе здания МВД. А рядом с перекрёстком горела БМП-2.

Проехав перекрёсток – улица Рабочая – проспект Оржоникидзе, примерно в 11.20-13.20 вышли на привокзальную площадь. Запомнилось – по проспекту Орджоникидзе от площади до вокзала – 1600 метров.

Там уже находилась техника 131-й ОМСБр и 1-го МСБ 81-го МСП. Блокировав ул. Табачную до моста через реку Сунжа, уточнил задачу у начальника штаба 81-го МСП. Получив приказ на занятие обороны в районе строящегося здания вокзала, организовал занятие обороны и взаимодействие. Место для обороны было неудобным во всех отношениях. Незнание истинной обстановки о противнике ещё более усугубляло сложившуюся ситуацию.

К вокзалу вышли танки №№ 180, 185, 186, 187, 189. Сам я находился в танке № 180. С нами были также две «Тунгуски». Перед штурмом, во время подготовки к нему, я дал распоряжение стереть третьи цифры строевых номеров на танках для исключения возможности определения боевиками командирских машин. Впоследствии это сыграло положительную роль.
На каждом танке, на башне, были закреплены в снаряженном состоянии по два ящика гранат Ф-1, в трубы ОПВТ (оборудование для подводного вождения), в ЗИПы (запасной инструмент и принадлежности), в навесное оборудование были уложены в цинках стрелковые боеприпасы. Дополнительно гранатометы «Муха», для удобства стрельбы, были расположены в местах возле люков командира и наводчика, чтобы не высовываться полностью при стрельбе из люков. Экипажи были проинструктированы – прежде чем выйти из танка, в случае необходимости, – применять гранаты и гранатомёты…

Остальные танки моей роты остались у нефтяного института, за исключением экипажа № 188, который первоначально должен был идти со мной. Утром 31 декабря механик-водитель танка № 188 доложил по радио, что они «разулись». У них слетела гусеница. Чтобы «восьмидесятка» «разулась» – нужно очень постараться… Впоследствии, после возвращения из Чечни в пункт постоянной дислокации, выяснилось, что экипаж открутил 3 или больше гребней траков…
ЗКВ 7-й танковой роты организовал работы по устранению неисправности. Во второй половине дня механик-водитель танка 188 вышел на связь по радио, доложив, что находится в районе нефтяного института и не знает, как прибыть к железнодорожному вокзалу. К этому времени проспект Орджоникидзе был блокирован, и вряд ли они смогли бы к нам пробиться. Скорее, наоборот – могли стать лёгкой добычей дудаевских гранатомётчиков. «Спасибо» тем, кто снабдил ими боевиков, да ещё – в таком количестве… Противник стрелял из гранатомётов даже по отдельным военнослужащим. Позже мне пришла в голову мысль: нас послали в Грозный не побеждать, а погибать. И весь штурм – бездарная операция. А жизнь солдат, прапорщиков, офицеров и некоторых генералов – «разменная монета» в чьей-то игре.

Позже по радиосвязи на меня вышел снова механик-водитель танка 188:
– Товарищ капитан (в пылу боя забыл мой позывной), по нашему танку ведётся гранатомётный огонь, а командир с наводчиком не могут выстрелить из пушки, я уже замучился маневрировать!

Механик был хорошо подготовленным. Он-то и спас свой экипаж. Пришлось временно устранится от управления ротой. По радиосвязи стал руководить командиром и наводчиком-оператором танка № 188. Дал алгоритм правильного включения СУО (системы управления огнём), устранения возникших задержек и неисправностей. В результате – послышался радостный возглас механика: «Выстрелили!!!» Поставил задачу ему, чтобы нашёл командира батальона и действовал согласно полученным указаниям.
Первоначально передний край обороны моей роты проходил по частному сектору одноэтажных зданий (дома отдыха железнодорожников). Левый фланг: проспект Орджоникидзе – «Вулканизация». Правый фланг: ул. Комсомольская – правое крыло строящегося вокзала. В глубину: по периметру здания.

Минут через 40 начался бой.

Противник открыл плотный огонь из гранатомётов, стрелкового оружия, а также из пушек. Площадь перед вокзалом напоминала разворошенное осиное гнездо. Первоначально было трудно ориентироваться в этом хаосе. Огонь вели осторожно, чтобы не зацепить своих. Поставил задачу командирам танков на выявление огневых точек противника. Через 30 минут у меня уже была скудная обстановка по противнику и соседям справа. Но для ведения обороны этих данных было мало, пехоты для прикрытия танков я не нашёл…

Поставил задачу командиру 3-го танкового взвода и старшему лейтенанту Гудкову наращивать разведку огневых средств противника. Наблюдая в ТКН (прибор наблюдения и целеуказания) и триплексы, я заметил на привокзальной площади движение 3-х танков Т-80 1-го танкового взвода моей роты под командованием командира 1-го взвода. В это время по радиосвязи на меня вышел начальник штаба 81-го МСП. Мне необходимо было прибыть к его БТРу. НШ находился у «Вулканизации». Это где заканчивалось строящееся здание вокзала. А далее – само здание вулканизации. Привокзальная площадь была полностью в дыму, я не мог определить, где находится НШ. Я вылез из люка, чтобы осмотреться.

Тут командир 1-го танкового взвода по радио доложил, что по моему танку ведётся огонь. Он мне говорит: «Быстрее садись, по тебе стреляют из гранатомётов и стрелкового оружия, трассера ложатся под крышку люка!» Тем самым он спас меня. Я ведь не мог видеть, откуда по мне вёлся огонь.
После отражения атаки боевиков поставил задачу командиру 1-го ТВ следовать на площадь Орджоникидзе, к подразделению, которому он придан. Он не хотел уходить туда, потому что управления и взаимодействия с командиром МСР там не было… Но приказ выполнил.

В этой суматохе, возможно, ушёл с ними и танк № 186. Дальнейшая судьба экипажа этого танка печальна. Танк подорвался на мощном фугасе: башню нашли во дворе жилого сектора – перелетела через 2 пятиэтажных дома. Часть передней брони с направляющими колесами нашли в воронке после взрыва.
По распоряжению начальника штаба 81-го МСП выдвинулись в квартал, который находился левее «Вулканизации». Дом «Слава … железнодорожникам» обошли, прочесали, подавили все огневые точки противника в данном квартале, а также на верхних этажах здания ДГБ. На параллельной улице вели бой танки 7-й ТР и один или два танка 9-й ТР. Могу ошибаться в номерах машин, но танки были из нашего батальона.

Повернули вправо на улицу Рабочую, затем – на проспект Орджоникидзе, чтобы спускаться к вокзалу. В этом месте, на перекрёстке, образовался затор. Через триплекс я увидел подбитые танк Т-72 и БМП-2, а на мой танк упали троллейбусные провода. Они зацепились за пулемёт НСВТ и не давали двигаться. При попытке движения командирскую башенку сорвало со стопора. Дальше двигаться было невозможно. Меня начало закручивать с командирской башенкой…

Встав на перекрёстке, мы превратились в лёгкую добычу для дудаевских гранатомётчиков. Но и здесь удача была на нашей стороне. Пулемёт НСВТ (зенитный пулемёт) в результате падения проводов повернуло в сторону дома «Слава … железнодорожникам» на уровень 3 – 4 этажей, откуда боевики вели огонь. А у нас прижало механизм спуска, и 100 патронов калибра 12,7 мм длинной очередью выстрелили в этом направлении.

Я отдал распоряжение командиру 3-го танкового взвода на прикрытие выхода моего командира танка из башни. Приказал также остальным танкам открыть залповый огонь из всех видов оружия по выявленным огневым точкам. Со второй попытки мой командир танка при помощи лома снял упавшие на броню провода. Возле частного сектора, ближе к ул. Комсомольской, горели танк бригады и БМП нашего полка. В частном секторе – дома отдыха железнодорожников – ул. Рабочая, боевики разворачивали противотанковую пушку. Огнём из танков №№ 187, 189 они были уничтожены.
Стрельба по перекрёстку велась со всех сторон. Подавляя огневые точки противника, мы вели разведку боем. Я уже имел представление, какие силы и средства дудаевцев находятся на нашем направлении.
При подходе к улице Табачного в направлении здания вулканизации стояла посредине дороги «Тунгуска». Увидев нас, экипаж попросил уничтожить её выстрелом из танковой пушки, так как после попаданий из гранатомётов она имела повреждения и была неисправной. Я отказался. Согласись выполнить их просьбу – потом «припишут» её на наш счёт. Найди потом свидетелей, докажи, что это была необходимость, а не умышленное уничтожение своей техники – по ошибке, по случайности…

Мы снова заняли оборону по периметру строящегося вокзала, танки расположил я по углам и впереди стройки, под частичным прикрытием забора из ЖБИ. Интенсивность огня со стороны противника возрастала. В течение 2 – 3 часов боевики предпринимали активные боевые действия, уничтожали технику и живую силу… Мы ответным залповым огнём из танковых пушек поражали противника.

Тактика залпового огня появилась не сразу. Я заметил, что после выстрела боевики тут же выпускали по танку от 2 до 5 выстрелов из противотанкового оружия, при этом ещё щедро поливая его огнём из пулемётов и автоматов. Тем самым они не оставляли шансов экипажам на спасение. А при нашем залповом огне они не могли одновременно стрелять по всем танкам роты. Поэтому во время сосредоточения боевиками огня по одному танку мы совместно с другими экипажами определяли местонахождения их огневых точек и беглым огнём из танковых пушек, ПКТ (спаренный пулемёт с танковой пушкой), НСВТ их уничтожали. Для большего ввода противника в заблуждение мы ещё и чередовали виды огня.

Справа от нас оборонялась Майкопская бригада. Потихоньку начал я организовывать с ними взаимодействие.

Командира 131-й ОМСБр полковника Савина я знал. В своё время проходил службу в 42-м АК СКВО. Во время боёв на вокзале его ранило осколками мины. В это время я находился на трансмиссии танка – лежал за башней, снаряжая пулемётные ленты. По-моему, он был с замполитом бригады. Они, вероятно, хотели забежать в здание вокзала. Осколками посекло полковнику ноги. Ему выдернули осколок, и зря это сделали. Осколок артерию перекрывал, видимо. Когда его извлекли, кровь как хлестанёт… Офицера утащили внутрь вокзала…

БМП, полностью израсходовавшие боекомплект, «майкопцы» ставили в две колонны перед зданием старого вокзала. Некоторые «умники» впоследствии обвиняли командира бригады в том, что он выстроил технику, как на парад…

«Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны»… Таким образом, он защитил широкие окна первого этажа от прямого обстрела боевиками уже ставшей бесполезной техникой.

Танкисты бригады воевали грамотно, мужественно, хладнокровно. Частично заняв оборону по периметру вокзала – частично короткими контратаками на защищённых участках.

Один или два танка выезжали на максимальной скорости от дома «Павлова» на ул. Комсомольской, делали по несколько выстрелов по противнику и задним ходом возвращались на исходную позицию. Насколько это было возможным, мы прикрывали их манёвры огнём из танковых пушек.
Заметив это, боевики сосредоточили огонь на левом фланге роты. В течение часа, без поддержки пехоты, мы с трудом сдерживали натиск противника. Перегруппировались уступом влево – ближе к «Вулканизации». Один танк по моей команде откатился назад с задачей не дать возможности дудаевцам вплотную подойти к танкам с бортов и сзади. Экипаж № 185 -командир танка, наводчик-оператор, механик-водитель Котляр, – справились с задачей успешно. При этом получили два попадания из гранатомёта. Одно – в левую часть башни. Срезало кумулятивной струёй установку «Туча» (для постановки дымовой завесы), коробки АТ и датчик ветра – «уши». Второе попадание – в правый борт в районе ведущего колеса, – не причинило существенного вреда. Экипаж № 187 получил 3 попадания из гранатомётов: правый борт, башня, навесное оборудование ОПВТ. Были повреждены передние внутренние топливные баки, воздушные баллоны. Экипаж № 189 получил 2 попадания: в правый борт в районе натяжного механизма гусеницы и в наружные топливные баки слева, вдоль полки спереди. У экипажа № 180 – 2 попадания: в левую сторону переднего наклонного листа и в заднюю часть башни через воздухозаборник системы ОПВТ.

После докладов командиров танков о техническом состоянии машин выяснилось – вся техника исправна и боеготова.

ПОД ПОКРОВОМ НОЧИ

Стало темнеть. А вместе с наступавшими сумерками прибавилась ещё одна головная боль. При стрельбе из ПКТ, НСВТ трассирующие пули демаскировали танки. По радиосвязи дал команду экипажам трассирующие патроны не заряжать, имевшиеся в лентах заменить на Б-32.

Необходимо было пополнить боекомплект пушек, пулемётов. Используя относительное затишье со стороны дудаевцев, сменили огневые позиции. Теперь передняя линия обороны проходила: дом «Чмирёва» – перекрёсток проспекта Орджоникидзе – улица Табачного. На время перегрузки боекомплекта из отделения управления назначил дежурные огневые средства. Во время перегрузки боекомплекта боевики, разгадав наш замысел (заметили в приборы ночного видения), решили захватить танки. Самоуверенность их и погубила. По радиосвязи начали докладывать командиры дежурных танков, что в направлении левого фланга – поликлиника – 5-этажный жилой дом, в глубину – частный сектор, – выдвигаются дудаевцы до 20-ти человек с СПГ-9.

Первым заметил их экипаж № 189. Приборы ночного видения у них почти все были исправны. Отдав команду на уничтожение дудаевцев, ускорили, насколько это было возможно при обстреле, перегрузку боеприпасов. Попав под кинжальный огонь 2-х танков, оставшиеся боевики рассредоточились во дворах домов. Поступили доклады от командиров танков о завершении перегрузки. В ТКН я видел в частном секторе, вдоль улицы Рабочей, передвижение боевиков, пытавшихся развернуть две противотанковые пушки. Достать их выстрелами из танковых пушек из-за особенностей рельефа местности и расположения танков нам не удалось. Но всё-таки в секторе 26-34 по азимутальному указателю мы не давали им подобраться к нам.
Примерно в три часа ночи противник, воспользовавшись отсутствием нашей пехоты и темнотой, сумел скрытно подойти к нашим танкам. От экипажей танков № 187 и № 189 поступили доклады о том, что боевики залезли на башни и расстреливают из стрелкового оружия приборы наблюдения. Эти две машины стояли ближе всех к поликлинике. Вот дудаевцы и прорвались с этого направления и сзади залезли на танки. Предлагали сдачу в плен. Экипажи запустили двигатели, включили СУО, начали крутить башни, ведя огонь из ПКТ. Мне стало ясно – дудаевцам нужны наши танки.

В это время по радиосвязи на меня вышел чеченец. Представился он Масхадовым. Затем – известный в те годы «правозащитник» Ковалёв. Оба предлагали сдаться в плен с техникой. Они точно дали штатно-должностную характеристику моей роты. Взамен предлагали офицерам «Мерседесы», а остальным – денежное вознаграждение. Получили достойный ответ: «…», русские не сдаются!»

Они знали все наши фамилии. Не знали только номера танков. Послал я их крепко и подальше…

Они спросили: «Ты ёлку видел, как входил?»

Отвечаю: «Видел».

Они: «Вот в 5 утра твои «причиндалы» на ней висеть будут».

После этого у них нервы сдали, и мы перешли на взаимные оскорбления. Пришлось сменить свой позывной на «Палыч». Для работы во внутренней сети.

Положение становилось критическим. Запросил «Сокола» (начальника штаба 90-й ТД полковника Никулина): «Прошу огня артиллерии по отметке 129,9». Одним словом, на себя. На этой же частоте работали боевики, требовали от меня («Катка») сдачи в плен. Дудаевцы прекрасно поняли, что я вызываю огонь артиллерии на свои танки. Они начали забивать эфир. Переход на запасные частоты тоже глушили быстро. Но всё-таки удача была с нами. И я смог передать координаты. Личному составу роты по радиосвязи сказал: «На нас обрушат огонь артиллерии…» И распределил, кто будет командовать ротой в случае гибели её командира, а также командиров взводов и танков.

В этот момент с улицы Рабочей боевики открыли огонь из противотанковых пушек. Проехав через деревянный сарай на своем танке, мы вышли на улицу Комсомольскую и уничтожили артиллерийский расчёт. Дудаевцы не ожидали такого маневра – выхода в левый фланг. По радиосвязи старший лейтенант Гудков сообщил, что по моему танку ведётся перекрёстный огонь из гранатомётов. Я тут же дал команду механику-водителю младшему сержанту Аверьянову на отход задним ходом. Отстреливаясь, начали отходить через дома частного сектора. Проезжая через сарай, танк провалился в какой то погреб. А сверху на него обрушилась крыша. Это нас и спасло. Они из гранатомётов сверху лупили, а над нами – шифер, перекрытия, вся эта дребедень. Вот их выстрелы и срабатывали в этом хламе, не причиняя танку существенного вреда. Но самостоятельно танк выйти не мог… Пушка упёрлась в постройку, танк застрял, буксует, гусеницы скребут. Остальные танки роты вели огонь, прикрывая нас.

Запросил «Сокола» – когда же заработает артиллерия? Разбираясь с начальством уже в ППД, я узнал, что артиллерия в это время отмечала новый год. Начальник артиллерии дивизии поехал к ним, подготовил данные, после чего они и открыли огонь.

Я скорректировал первые залпы. Сбоку и сзади где-то разорвались 2 снаряда. Счастье, что на танки роты не попали. Землю рядом с моим танком разрыли, танк затрясся, весь подбой в башне отлетел, все плафоны дежурного освещения полопались.

Я запросил механика:

– Саня, живой?

– Да.

– Первая передача, правый рычаг зажимай – вперёд!

Воронка от артснаряда с правого борта помогла выехать нам из сарая. Артудар уничтожил много боевиков. Остальные – разбежались. А мы тем временем восстановили оборону.

В частном секторе я познакомился с капитаном Чмирёвым, из 131-й ОМСБр. Во дворе частного сектора стояла их БМП с попаданием гранатомёта в правый борт в районе двигателя. С его слов я понял, что двигатель повреждён. Он показал мне убитого украинского наёмника отряда «УНА-УНСО», заваленного обломками стены, с оторванной головой.

Его приняли за «своего» – форма одежды и экипировка соответствовали нашему обмундированию и снаряжению. Воспользовавшись этим, он и убивал наших солдат. Но недолго. Организовав с капитаном Чмирёвым взаимодействие, совместно отражали атаки боевиков.

Командир танка № 185 доложил по радиосвязи, что по его машине ведётся гранатомётный огонь, а экипаж не может определить, с какого направления их обстреливают. После очередного попадания из гранатомёта он сообщил, что механизм заряжания в автоматическом режиме не работает. Лоток с зарядом и снарядом во время заряжания танковой пушки упал в окно выдачи. Я объяснил ему, как исправить неисправность механизма заряжания и как в дальнейшем работать с «дублером заряжания». Надо отдать должное командиру танка и наводчику-оператору – в сложнейших условиях под непрекращающимся обстрелом, срывая в кровь до костей кисти рук, они быстро устранили неисправность и открыли огонь из танковой пушки по противнику.

Чтобы определить, из каких домов по их танку ведётся огонь, я сменил позицию. Стрельба велась с 3-го и 4-го этажей дома «Слава … железнодорожникам». Выстрелы ложились недолётом перед правым бортом танка. Подав целеуказания экипажам 3-го танкового взвода на подавление огневых точек боевиков, я стал руководить по радиосвязи механиком-водителем танка № 185 рядовым Котляром. От разрывов, ярких вспышек в темноте он плохо ориентировался. По моей команде Котляр с третьей попытки задним ходом протаранил железобетонный забор и въехал на половину корпуса танка в строящееся здание вокзала.

«ПРОХОРОВКА» У ВОКЗАЛА

Утром в течение 40 минут было относительное затишье. Поэтому мы успели перегруппироваться. Начальник штаба 81-го МСП по радиосвязи вышел на меня. Он просил помочь вывезти раненых из района квартала домов с транспарантом, сам он тоже имел тяжёлые ранения. Я запросил старшего лейтенанта Гудкова доложить подробную обстановку на данном направлении. Ведь именно его танк № 189 был ближе всего к этому месту. Попытка экипажа № 189 пройти во двор домов не дала желаемого результата. После 2-х попаданий из гранатомётов – в правый борт и переднею часть башни, повредивших блок ГТН-36, – танк отошёл на исходную позицию.

В полуразрушенном доме частного сектора мы с ним обсудили обстановку. Без прикрытия пехоты нам было не обойтись. Я попросил капитана Чмирёва помочь пехотой. С третьей попытки, на трёх танках и «Тунгуске», завязав отвлекающий бой на правом фланге (в направлении перекрёстка ул. Рабочая – проспект Орджоникидзе), нам удалось к ним пробиться и вывезти НШ и раненых к вокзалу.
31.12.1994 г. Прослушивая переговоры танкистов нашего батальона, услышал Юру Галкина, командира 3-го танкового взвода 7-й танковой роты. Он просил помощи: танк подбит, сам ранен, самостоятельно не выбраться. Его взвод в составе 3-х танков – 177 (166), 178 (713), 179 (камуфлированный), – повернул на ул. Табачного, за ним пошли две БМП-2 1-й МСР, (КВ Мочалин, Сид-ик). Они сбились с маршрута и вышли через Беликовский мост на ул. Субботников, где в районе школы попали в засаду. Вырваться удалось 177 (166) и 179, при этом командир танка Фёдор Гребнёв после попадания одного выстрела РПГ в стык командирской башенки, а второго – в левую часть башни в районе прицела, – выскочил в шоковом состоянии из танка. Он попал в плен и его публично казнили бандиты на площади Минутка 4 января 1995 года. Местный житель похоронил сержанта Фёдора Гребнёва в парке на ул. Нагорной. 1 марта 1995 года могилу вскрыли, опознали тело, (занимался начальник особого отдела 2-й армии п/п-к Макарин). 177 (166) получил три попадания ПТС в башню, люк у КВ был приоткрыт, Галкин получил контузию и ранения. Танк поставили в районе восточного крыла вокзала и вели огонь по дому «Павлова». Механик и наводчик-оператор перенесли Галкина в железнодорожный вокзал, где совместно и оборонялись. Механик и наводчик 179 присоединились к 2-му взводу 7-й ТР, затем – к моей роте. Экипаж Галкина 1 января выходил в составе 131-й ОМСБр. БМП, на которой выходили, подбили. Механик Медведев в перестрелке был убит. Галкин, наводчик-оператор и военнослужащие 131-й ОМСБр попали в плен. Командир взвода и наводчик-оператор были доставлены в ДГБ, затем – в «Реском». Позже их разделили, наводчика освободили из плена 13 февраля 1995 года

Сержант Фёдор Гребнёв, попавший в плен тяжело контуженным и публично казнённый бандитами на площади Минутка 4 января 1995 г.
31.12.1994 г.

«Сокол» вышел по связи на меня и сообщил, что к нам на вокзал идёт помощь. Примерно в промежутке с 9.00 до 11.00 она пришла: 3 – 5 танков Т-72 и несколько БМП. При этом долгожданная «помощь» открыла ураганный огонь по нашим танкам и всему, что движется. Я приказал экипажам поднять пушки вверх и обозначить себя дымами. Стремительно ворвавшись на вокзальную площадь, обстреляв всех и вся, она, эта «помощь», так же стремительно куда-то и исчезла, оставив танк Т-72 напротив моей машины.

Этот танк первоначально подъехал вплотную к торцу «дома Павлова», выстрелил в стену дома, плиты и кирпич посыпались на него. Отъехав от здания задним ходом, танк заглох. Экипаж покинул машину после неудачных попыток запуска двигателя. Мы перегрузили с неё боеприпасы к танковой пушке на наши танки, но не все. Перегрузили то, что успели, пока боевики не опомнились. Забрали пулемёт ПКТ на танк № 189. Т-72 мы всё же завели, топливо там «зависало». Отогнали машину ближе к забору из ЖБИ. Впоследствии, когда окончательно подбили мой танк, я пересел в этот Т-72. Но и его подбили. Сначала – попадание в трансмиссию, потом – в борта. И в левый, и в правый. Там боеприпасов было мало, это и спасло нас от детонации оставшегося боекомплекта в немеханизированной укладке. Эвакуацию экипажа прикрывал танк № 189. И мы опять начали биться. Там эти нелюди привязали нашего пленного солдата к БТРу и пополам разорвали его на наших глазах…

Вторая колонна подкрепления прорывалась на вокзал со стороны улицы Комсомольской. Мы заметили их, когда боевики подбили одну БМП на перекрёстке с улицей Рабочей. В ТКН я видел, как механик, пытаясь покинуть машину, сгорел на «ребристом» листе БМП. Из-за угла пятиэтажки по ул. Комсомольской появилась тройка боевиков: снайпер, гранатомётчик, пулемётчик. Огнём из ПКТ танков №№ 180 и 187 они были уничтожены. Врезалась в память убойная сила пуль Б-32: угол дома срезался, крошился под длинными очередями. Остальная уцелевшая техника стала прорываться по разным направлениям.

31.12.94 г. Два танка 2-го танкового взвода 7-й ТР, № 174 (командира 2/7 ТР) и № 176, вышли на привокзальную площадь и вели активные боевые действия в районе перекрёстка проспекта Орджоникидзе – ул. Поповича. С его танками к вокзалу пришли дополнительно БТР огнемётчиков и две БМП. Танк командира взвода № 174 был подбит и взорвался. Погиб наводчик рядовой Аитов, находившийся рядом с танком, в результате детонации боекомплекта. Выстрел из РПГ по башне танка был произведён с 4-го или 5-го этажа дома. Также был выведен из строя и танк № 176. Наводчик получил осколочные ранения в ноги. Оставшись без техники, танкисты 2-го взвода 7-й ТР под руководством командира взвода обороняли поликлинику в составе мотострелков 81-го МСП.
31.12.94 г. По ул. Рабочей горела «72-ка», мы хотели вытащить механика и командира, но не успели. Только подъехали, только поперёк для прикрытия от обстрела танк № 189 поставили, как машина взорвалась и башню оторвало…Возвратившись на исходные позиции, восстановили оборону. С 5-этажного дома по ул. Комсомольской, со стороны ул. Рабочей, начали беспокоить нас гранатомётчики. Огнём танков №№ 180, 185, 187, 189 эти точки были уничтожены. Разбили огнём автобус «Цирк», стоявший в стыке между двумя пятиэтажками. Потом зашли во двор и уничтожили группу боевиков. Во втором подъезде этого дома находилась огневая позиция противника, там был захвачен в плен дудаевец. В здание вошли, а там – пулемётчик, гранатомётчик, снайпер. Кинули гранату. Двоих убило, только гранатомётчик остался. Допросив его, уточнили расположения огневых групп противника, всё перепроверили.

Решил с капитаном Ч. организовать дальнейшее взаимодействие, но, к сожалению, они отошли, не успев нас предупредить. Оставаться без прикрытия пехоты в частном секторе под перекрёстным огнем из пятиэтажек – означало стать лёгкой добычей «национального вида оружия» дудаевцев – гранатомётов.
Запросил по радиосвязи «Сокола», начали разбираться с ним, где же всё-таки наша пехота?! Я ему доложил, что не могу её найти. Он говорит: «Вот тут и тут». Я отвечаю: «…И тут, и там я всё объездил вдоль и поперёк. Березуцкого я так там и не встретил».

Во время поисков нашей пехоты командир 1-й МСР 1-го МСБ 81-го МСП вышел единственный раз на связь и указал, где находится. Как я понял, они в гаражи свои БМП загнали и там где-то за пятиэтажкой стояли возле поликлиники. Получается, намного левее нашего фланга. По сути, главный удар наносился на вокзал. Они прикрывали левый фланг от просачивания боевиков. Пехоты я так и не дождался. Не хотелось им, видимо, идти к вокзалу…

Я принял решение занять оборону по периметру строящегося здания вокзала и в стыке со зданием вокзала (левый фланг Майкопской бригады), поочередно прикрывая отход назначенными экипажами роты.

Во время отхода противник усилил огонь, применяя артиллерийский и миномётный обстрел. Привокзальная площадь превратилась в огневой котёл. В этих сложных условиях танк № 187 потерял ориентацию и начал выдвижение по ул. Табачного, вдоль вокзала в направлении реки Сунжа. Остановив их по радиосвязи, сориентировал – они заняли своё место в обороне.

Командиры танков доложили о занятии обороны и наличии боеприпасов. 125-мм артвыстрелов к танковой пушке осталось по пять на каждый танк, патронов к стрелковому оружию было достаточно. Расход артвыстелов взял под личный контроль.

К моей роте присоединились танкисты второго взвода седьмой танковой роты. Сам их командир взвода был ранен. В поисках нашей пехоты встретил офицера 81-го МСП, лейтенанта или старшего лейтенанта К. с солдатами. В моё подчинение переходить он отказывался, мотивируя это тем, что меня не знает. Но терять пехоту, с таким трудом найденную, я не собирался. Вышел по радиосвязи на начальника штаба дивизии, доложил сложившеюся ситуацию. Подал К. свой шлемофон, в наушниках прозвучал приказ «Сокола» – переходишь в подчинение «Катка». Радости нашей не было предела – есть пехота, которая нас будет прикрывать, остальное сделаем сами. Дали им стрелковые боеприпасы, гранаты в неограниченном количестве, трофейное оружие. Указал им позицию для обороны, задачу, организовал взаимодействие. К ним присоединились солдаты Майкопской бригады. Вместе мы держали оборону строящегося здания вокзала.

Сзади моего танка оборонялась «Тунгуска». Обменялись частотами, организовали связь, взаимодействие. Фамилию капитана не помню, позывной – «Тори».

В поисках своих из 81-го МСП встретился в здании вокзала с командиром ОБС 90-й ТД. Он был ранен и контужен, на спине висела Р-159. Во время доклада «Соколу» я услышал: он просил помощи, докладывая, что «коробочки» все сожжены. По радиосвязи я уточнил «Соколу», что четыре катка от моего танка остались целыми, дав понять, что четыре танка пока ещё есть. Боевики постоянно вклинивались в наши частоты, прослушивая нас. «Сокол» обещал помощь.

Здание вокзала было на тот момент уже сильно разрушено. Дудаевцы в очередной раз предприняли попытку штурма. На этот раз с применением танков. «Гудок» (позывной старшего лейтенанта Гудкова) доложил, что в створе дома «Павлова» и пятиэтажки по улице Комсомольской видит 2 танка Т-72. Стали наблюдать за ними. Внешне определить их принадлежность было трудно. Один танк раскачивался на месте (выключается передача, перегазовками достигается эффект раскачивания за счёт движения масла в бустерах коробок передач). Любимая забава дудаевских «подобий» танкистов. Заметив, что пушки этих танков становятся на стопор – момент заряжания, подал команду экипажам танков №№ 185, 189 на их уничтожение. «Танкисты» противника, зарядив пушки, после снятия со стопора без прицеливания спешно выстрелили в направлении строящегося вокзала и начали отходить задним ходом. Им вдогонку полетели кумулятивные снаряды наших танков. Поражение этих танков подтвердить не могу, но больше с этого направления они не появлялись.

Да, имелись у дудаевцев танки Т-72. Но в этой «Прохоровке», повторяю, очень трудно было сразу определить их принадлежность. Это выяснялось только тогда, когда они по нам уже открывали огонь. То, что подбили или не подбили, – гарантий не даю. Но мы их обстреливали в том случае, когда уже понимали, что это боевики. Некоторые «72-ки» противника мы определяли по своеобразным отличиям (отсутствие коробок АТ, труб ОПВТ, нумерации на башне, раскачивание перегазовками танка на месте со снятым тормозом), не присущим нашим танкам и действиям наших танкистов. Танкистов-дудаевцев, хорошо подготовленных, не было и не могло быть…

Боевики, наглухо обкуренные и обколотые, не прекращали ожесточённые атаки, пытаясь любой ценой выбить обороняющихся из вокзала. Порой положение становилось запредельно критическим. Прослушивая переговоры полковника Савина, мне всё больше становилось ясно, что помощи не будет. Ответы «Сокола» тоже были неопределённы. Случайно вышел по связи на командира нашего танкового батальона. Помочь он не мог, так как остатки резервной 7-й танковой роты тоже были заблокированы.

Атаки боевиков начались со всех сторон, в том числе и со стороны депо. В пространство между двумя вокзалами «майкопцы» на перрон загоняли БМП для прикрытия с тыла. Когда её подбивали, сталкивали машину танком и загоняли следующую. С пятиэтажки напротив, по улице Комсомольской, продолжали обстрел дудаевские гранатомётчики. Я вышел на «Тори» и попросил поддержать нас огнём. Выстрелом в торец дома на уровне 4 этажа была проломлена стена, в которой осталась пробоина диаметром метра 3 – 4. Гранатомётчиков противника успокоили навсегда. «Тори» сообщил мне по связи, что боекомплект закончился. Тогда я предложил ему использовать ракеты. Первый выстрел пошёл выше дома. Опустив переднюю часть корпуса при помощи ходовой части, успешно произвёл второй выстрел.
Экипаж 185 доложил, что сняли снайпера на строительном кране. Трофейная СВД по праву досталась наводчику-оператору.

После очередного попадания из гранатомёта по танку № 187 лопнули внутренние топливные баки. Разбило воздушные баллоны. Они-то и спасли ступни механика-водителя, поглотив на последнем этапе энергию кумулятивной струи. Керосин растёкся по днищу танка, начала замыкать электропроводка. По радиосвязи я объяснил механику, какие выкрутить пробки под днищем танка для слива керосина.

После очередной атаки боевиков я обратил внимание на то, что на левом фланге Майкопской бригады появились бреши. Прослушав по радиостанции переговоры командира 131-й бригады с вышестоящим командованием, я понял, что они собираются отходить. Я стал запрашивать «Сокола» для доклада сложившейся обстановки, но – безуспешно, мои попытки связаться со своим командованием тоже не дали результата.

Во время смены огневой позиции «Тунгуски» противнику удалось её подбить. Экипаж покинул горящую машину. Теперь её оставшиеся ракеты были направлены в корму моего танка. Задним ходом моей машины мы развернули корпус «Тунгуски» в направлении «дома Павлова», чтобы исключить попадание ракет в свой танк во время пожара.

По моему танку дудаевцы открыли огонь из пушек. Отказали стабилизатор, МЗ, отлетел приёмник Р-173П, повредив улавливатель поддонов. Необходимо было срочно поменять огневую позицию. Но после очередного попадания танк заглох. Запустив его при помощи «соплей» (провода внешнего запуска), поставил пиллерс на место. Вылез из отделения управления, объяснив механику Сашке Аверьянову, как управлять танком при данной неисправности (повреждении ПУС, АПУ). Прикрывал нас в данный момент экипаж танка № 189. Заняв место командира, вошёл в связь с механиком, но отъехать не успели. Очередной выстрел из ПТС попал в верхние коробки динамической защиты напротив смотровых приборов ТНПО механика. Танк заглох, в боевом отделении пошёл дым, появилось пламя. Выждав, когда дудаевские пулемётчики обработают открытые люки, покинули боевое отделение.

Открыв люк механика, с командиром танка увидели, что помочь Саше Аверьянову мы уже ничем не сможем. Кумулятивная струя, разворотив пустые КДЗ, прошла через шахты ТНПО, попав в голову механику.

Если бы в КДЗ было изделие 4С20, всё было бы иначе. Почему танки пошли в город с пустыми КДЗ? Ответ прост – «русский авось» и боязнь командования возразить высшему руководству, а также предательство, которое было сплошь и рядом. Так погиб старший механик-водитель роты сержант Александр Аверьянов – светлая память ему!.. Классный был специалист, механик от Бога, неоднократно спасавший танк и экипаж от огня ПТС противника…

Стало темнеть… Привокзальная площадь была похожа на «Прохоровку». Боеприпасы к танковым пушкам закончились. После многократных попаданий ПТС противника по танкам многие узлы, системы и агрегаты отказали. По сути – это уже были полуживые тягачи. Связь с командованием отсутствовала, все мои попытки с кем-то связаться были тщетны…

Погибший от пули дудаевского снайпера старший мех.-водитель взвода гв. сержант Марат Сактаганов

Вся надежда была на командира батальона. Отправлял я два танка на прорыв, ставя задачу экипажам разыскать КБ, чтобы он прислал два боевых танка с исправным вооружением и две БМП для эвакуации раненых и убитых. Уже потом узнал от ИО командира 3-й танковой роты – когда он прорвался на пл. Оржоникидзе, он нашёл комбата. Тот послал на вокзал экипаж старшего лейтенанта Аношина и две БМП. Мы их ждали в течение 1 – 2-х часов. Но они к нам так и не прорвались. Танк Аношина, спускаясь к вокзалу, предположительно был захвачен боевиками на ул. Рабочей. Произошла поломка привода управления РСА. Танк вышел на режим «малого газа». Скорость – не более 10км/ч. Подробностей захвата нет. Механик погиб – расстрелян. Наводчик погиб – расстрелян на ул. Рабочей. Лейтенант Аношин – расстрелян. Боевики, закрасив строевые номера, пытались 02.01.95 г. перегнать танк для показа иностранным журналистам. Но танк заглох на ул. Субботников.

Судьба двух БМП неизвестна.

Во время прорыва танк № 185 получил 4 попадания из ПТС противника. Пробило пушку в районе ресивера. О плотности огня боевиков можно судить по скорости танка во время прорыва. Она составляла 60-70 км/ч. И это – на участке 1400 метров! Экипаж, протаранив завал из подбитой техники, проскочил на площадь Орджоникидзе. При выходе из города он оказался в расположении «волгоградцев». Попадание в МТО вывело из строя двигатель, танк задымил и заглох. Во время выхода экипажа из танка КТ ранило пулемётной очередью в обе ноги. Механик с наводчиком эвакуировали его в БМП с ранеными. С КТ 185 я встретился в госпитале Толстой-Юрта. Механик-водитель рядовой С. Котляр и наводчик-оператор 185 продолжали воевать во взводе лейтенанта Григоращенко. Дайлида – наводчик-оператор 185 танка, нашёл штаб «волгоградцев» и сообщил о нашем расположении и положении. Обещали помочь… Ночью в городе танкисты нашли две «восьмидесятки» из 9-й танковой роты. У одной были пробиты внутренние топливные баки, керосин залил отделение управления и боевое отделение. Вторая заводилась, но не двигалась с места. Зацепили тросами «72-ки» и притащили в расположение «волгоградцев». Затянули во двор, окопали. Вели из неё огонь по девятиэтажке, подавляя огневые точки противника. В эту же ночь танк подбили дудаевцы. Далее танкисты продолжали воевать в составе разведчиков. Ночью ходили на «охоту» с капитаном из разведбата, уничтожили миномётный расчёт и дудаевского снайпера. После они пересели в Т-72 и продолжали воевать. 8 января в 10.00 утра рядовой Котляр погиб во время миномётного обстрела боевиков. Наводчика-оператора танка 185 переправили в 81-й МСП. Это ли не пример мужества, стойкости, самоотверженности и самопожертвования танкистов?!.

По крыше здания вулканизации боевики открыли миномётно-гранатомётный обстрел. Очередной выстрел из гранатомёта попал в правый борт танка № 189 в районе пятого опорного катка. Пробив борт, разворотил наружный топливный бак. Под прикрытием танка № 189 (за рычагами сидел старший лейтенант Гудков), пешком начали прорыв в сторону железнодорожных путей. Самым опасным простреливаемым местом был участок напротив пятиэтажного дома и поликлиники. Вместе с нами прорывались остатки экипажей 7-й танковой роты, а также небольшая группа из 131-й ОМСБр. Я благодарен наводчику-оператору 179, который в буквальном смысле заставил меня надеть бронежилет, впоследствии спасший мне жизнь. Мы с механиком-водителем танка 189 прикрывали отход группы. А наш отход прикрывать было некому. Эти 100 метров пробежали с ним под сплошным обстрелом. Уже оставалось где-то 25 метров до выхода из зоны огня, когда обстрел стал настолько плотным, что пришлось упасть на землю-матушку, имитируя, что злые дудаевцы попали в нас и убили. Как только пули перестали свистеть над нами, ползком, на карачках, ломая ногти и сдирая в кровь пальцы рук, преодолели оставшиеся метры. Присоединившись к основной группе, выставил охранение. Пересчитали всех. Потерь не было, только ранения. Отправив вперёд охранение, начали прорываться вдоль железнодорожных путей.

Через 500 или более метров в сторону запада во дворе построек обнаружили две или три «80-ки» (по-моему, «ленинградских») и 3 или 6 БМП-2. Убедившись в том, что они принадлежат нашим подразделениям, вышли к ним. Старшим представился офицер без знаков различия. Объяснили ему, кто мы. Он представился полковником из СКВО. На столе была разложена карта Грозного, он выбирал маршрут выхода. Я попросил у него две БМП для того, чтобы мы на них вышли на площадь Орджоникидзе к своим подразделениям. Но он мне ответил, что 2 или 3 часа назад гв. 81-й МСП получил приказ на выход из города, а ему поручено вывести остатки батальона. Какого батальона, я так и не понял…

Этого полковника почему-то тянуло выходить самым коротким путём – по «старым промыслам». Но я-то почти за двое суток обстановку узнал прекрасно. Они начали карту крутить-вертеть… Сразу видно – обстановку знали плохо. Говорю ему – нас там всех сожгут. Предложил маршрут выхода по железнодорожным путям. Старший офицер моё предложение отклонил. Они решили выходить через Старопромысловское шоссе. Всех бойцов, которые находились вместе со мной, рассадил по БМП. Механики 174, 179 – мл.с-нт Д. Халиулин, выходили в основной группе 131-й ОМСБр, где был танк Т-72.

Начали движение. Впереди шли танки. Система управления огнём на них была неисправна. Соответственно, стрелять они не могли. Сидя в составе десанта БМП в ходе выдвижения, я понял, что мы сбились с маршрута. Наводчик открыл огонь из пушки. Мы, соответственно, – через бойницы из стрелкового оружия. Получили выстрел из РПГ в правый борт в районе башни. БМП заглохла, в десантном отделении появились пламя и дым. Я начал открывать кормовую дверь, но не смог – правая рука не работала. Бронежилет спас мне жизнь, я отделался переломом рёбер. Верхние люки открыть было невозможно, так как на них находились ящики с боеприпасами. После приложенных усилий смогли приоткрыть их наполовину. Механику удалось запустить двигатель, и он начал уводить БМП подальше от места, где нас подбили. Пламя вплотную подбиралось к нам. Открыв кормовую дверь, приготовились к десантированию. Но сделать это мы не успели – получили второй выстрел в правый борт. Загорелся топливный бак. Покинув горящую машину, отошли в частный сектор. Нас начали преследовать боевики. Завязалась перестрелка. Но мы всё-таки сумели от них оторваться. Наша группа выходила в разных БМП, и каждая из них была подбита. Но все танкисты остались живы.

Впоследствии, анализируя наличие техники на «товарке», я насчитал 18 – 21 БМП и 4 танка. Если убрать 5 БМП-2 81-го МСП и других, то техники 131-й ОМСБр и 276-го МСП получается минимум 8 – 10 БМП и 2 танка. Почему «Камин-23» так и не пришёл на вокзал к комбригу, находясь в 500 метров от него?.. Ответ прост, многим он не понравится… Почему не пришла и 19-я МСД с приданными подразделениями усиления, находившаяся от бригады в 1500 – 2000 метрах, имея 100 процентов возможности по железнодорожным путям выйти к вокзалу?.. Мнение это, конечно, моё – субъективное. Не берусь утверждать о состоянии обстановки за весь период нахождения их на «товарке», но в промежутке с 16.45 до 18.00 (время требует уточнения) там было спокойно. Мы впервые после выхода с вокзала почувствовали себя там относительно спокойно…

Вышли в район старого аэропорта. Дорога была забита выходящей и входящей в город техникой. В этом хаосе были случаи стрельбы по своей технике и личному составу. Нам чудом удалось уцелеть от пулемётной очереди танка Т-72, который входил в город. Мы укрылись в канаве, возле бетонного забора. За ним находились 2 или 3 БМП. Их экипажи спешились и обсуждали план выдвижения в город. Первоначально хотелось рвануть к ним, но пришлось затаиться. Вели они себя нервно, могли, не разобравшись, и «замочить». Запомнился эпизод: Т-72 с дополнительными топливными бочками. Трансмиссия танка горит – из повреждённых бочек льётся, воспламеняясь, топливо… В темноте пламя ослепило и напугало экипаж. И танк ведёт огонь во все стороны по кругу…
При подходе к мосту через речку Нефтянку встретил командира миномётной батареи гв. 81-го МСП. Поначалу он не узнал меня… Затем дал нам автомобиль «Урал», чтобы доехать до расположения полка. Прибыв в район расположения, доложил командованию о ходе боевых действий 8-й танковой роты. На следующий день встретил своего зампотеха Гудкова, КВ 1/9 ТР, ЗНШ 1-го МСБ 81-го МСП. Все они были ранены. Нас на ГАЗ-66 отправили в МОСН Толстой-Юрта. Там познакомились с раненными «Альфовцами». В ходе беседы я понял, что и они попали в «переплёт» по вине командования…

ОТ АВТОРА

Так начиналась и так закончилась «новогодняя карусель» в Грозном. Об этом немало написано. Я рассказал всё, что видел сам лично, и в чём мне довелось принять непосредственное участие. Есть у меня подробная информация и о состоянии техники с точным описанием боевых повреждений каждой машины, есть и списки погибших, пропавших без вести, а также получивших ранения 3-го (сводного) танкового батальона 6-го гвардейского танкового полка, приданного 81-му гвардейскому МСП. Но я не буду о них говорить. Я в заключение лишь приведу такие данные:

Вышли из города своим ходом 1 января 1995 года:
7-я танковая рота.
Т-80БВ №№ 170 (141), 173.
8-я танковая рота.
Т-80БВ №№ 182, 184, 187. Т-80Б № 188.
9-я танковая рота.
Т-80БВ №№ 190, 192, 194, 196, 199.
Управление 3 танкового батальона (взвод связи).
Т-80БВК № 101.
Итого за батальон – 12 танков.

Эвакуированы из города:
7-я танковая рота.
Т-80БВ №№ 171, 172, 175, 176, 177, 178, 179.
8-я танковая рота.
Т-80БВ №№ 180, 181, 183, 185, 189.
9-я танковая рота.
Т80-БВ №№191,197.
Итого за батальон – 14 танков.

Сгорели в городе:
№№ 174, 186, 193, 195, 198 – 5 единиц техники.

Сгорел в районе:
№ 199.
Итого за батальон – 6 танков.