Где прибыль от пропащего царька, У очага, где тлеет возле скал, Стареющей жены пустой оскал, Правёж небрежный над туземной расой, Что ест и спит, но без меня пока.
Не отдохнув от странствий, может статься Остаток жизни Время наслаждаться, Кого любил там, вспомнить я смогу И будучи один, на берегу, Когда летят дождливые Гиады Над тусклым морем: имя стало мной, Чтоб навсегда уйти с голодным сердцем , Увидеть много; городов, мужчин И нравов, и советов, и властей И не с последним гонором из них; Восторг сражений, с равными себе, Я пил когда-то у руин троянских.
Я – часть того, что встретил в жизни я; Но опыт весь – лишь арки полукруг, Свет, мир и край ,который исчезает Рассеивается вечностью и тает.
Пусть грустно от безделия в финале, Ржу собирать на глянец, не блистая! Дышать и жить! Жизнь добавляет жизни Так слишком мало, и одной моей Остатки все: но каждый час спасти От вечного молчания, чтоб больше, Принесших новое; и было б стыдным Три солнца, чтобы хранить, копить себе, И серый дух желания в тоске Чтоб знания, как тонущие звёзды, Спасали человеческую мысль.
Там сын родной живёт, мой Телемахус, Кому оставлю власть я на Итаке, - Возлюбленный, умеет исполнять Свой долг благоразумия, чтоб мягко Нрав бурный люда местного унять И покорить их с пользой для себя.
Он непорочен и сосредоточен В обязанности, чтоб не подвести, В домашней службе нежностью платить, Он чтил всегда моих богов домашних, А я уйду. Работать будет он. На берегу корабль под парусами: И мрак темней морей. А моряки, Которые доверили мне души, Удары и усталость принимали, Гром, солнца жар, и всё, что было против Сердец и вольных лбов – все старики;
Есть всё же честь и старикам за труд, Смерть всё замкнёт: и всё же, до конца На благодатной почве что-то сделать В стремлениях с Богами, не пристало.
Опять начать огням мерцать от скал: Дню убывать: луне не торопиться В глубокий стон и много голосов. Друзья, искать не поздно новый мир.
Нажмём и хорошо мы доплывём По бороздам гремучим прямо к цели, Там где закат, где океан, как ванна Звёзд Запада, покуда я не умер.
Пусть будет мыть залив нас хоть на дне, Коснёмся мы Счастливых Островов, Ахилл нас встретит, видели его мы.
И многих прибывавших там, хотя, Не те мы, что в былые времена, Ушла земля и небо вместе с нами;
Характер героических сердец От времени, судьбы – в одном завете - Искать, найти, держать, не уступить.
Комментарии
Звонкой скрипкой или розой белою,
В этом мире сделался ничем,
Вот живу и ничего не делаю.
Часто больно мне и трудно мне,
Только даже боль моя какая-то,
Не ездок на огненном коне,
А томленье и пустая маята.
Ничего я в жизни не пойму,
Лишь шепчу: «Пусть плохо мне приходится,
Было хуже Богу моему,
И больнее было Богородице».
It little profits that an idle king,
By this still hearth, among these barren crags,
Match'd with an aged wife, I mete and dole
Unequal laws unto a savage race,
That hoard, and sleep, and feed, and know not me.
I cannot rest from travel: I will drink
Life to the lees: All times I have enjoy'd
Greatly, have suffer'd greatly, both with those
That loved me, and alone, on shore, and when
Thro' scudding drifts the rainy Hyades
Vext the dim sea: I am become a name;
For always roaming with a hungry heart
Much have I seen and known; cities of men
And manners, climates, councils, governments,
Myself not least, but honour'd of them all;
And drunk delight of battle with my peers,
Far on the ringing plains of windy Troy.
Yet all experience is an arch wherethro'
Gleams that untravell'd world whose margin fades
For ever and forever when I move.
How dull it is to pause, to make an end,
To rust unburnish'd, not to shine in use!
As tho' to breathe were life! Life piled on life
Were all too little, and of one to me
Little remains: but every hour is saved
From that eternal silence, something more,
A bringer of new things; and vile it were
For some three suns to store and hoard myself,
And this gray spirit yearning in desire
To follow knowledge like a sinking star,
Beyond the utmost bound of human thought.
To whom I leave the sceptre and the isle,--
Well-loved of me, discerning to fulfil
This labour, by slow prudence to make mild
A rugged people, and thro' soft degrees
Subdue them to the useful and the good.
Most blameless is he, centred in the sphere
Of common duties, decent not to fail
In offices of tenderness, and pay
Meet adoration to my household gods,
When I am gone. He works his work, I mine.
There gloom the dark, broad seas. My mariners,
Souls that have toil'd, and wrought, and thought with me--
That ever with a frolic welcome took
The thunder and the sunshine, and opposed
Free hearts, free foreheads--you and I are old;
Old age hath yet his honour and his toil;
Death closes all: but something ere the end,
Some work of noble note, may yet be done,
Not unbecoming men that strove with Gods.
The lights begin to twinkle from the rocks:
The long day wanes: the slow moon climbs: the deep
Moans round with many voices. Come, my friends,
'T is not too late to seek a newer world.
The sounding furrows; for my purpose holds
To sail beyond the sunset, and the baths
Of all the western stars, until I die.
It may be that the gulfs will wash us down:
It may be we shall touch the Happy Isles,
And see the great Achilles, whom we knew.
Tho' much is taken, much abides; and tho'
We are not now that strength which in old days
Moved earth and heaven, that which we are, we are;
One equal temper of heroic hearts,
Made weak by time and fate, but strong in will
To strive, to seek, to find, and not to yield.