Раставаясь с другом

Друг Ивана Илья Коган был чернявым молодым человеком с соответствующим носом, на котором, выдавая его национальность, сидели роговые очки, и оттопыренными ушами, которыми это змеиное племя для того и обзавелось, чтобы их принимали за лопоухих дурачков.

Но дурачком Илья не был, да и ничего змеиного в его характере не наблюдалось, более того, он с детского сада был Ивану верным и надежным другом, всегда бросающимся на помощь, невзирая на разбитые носы и ободранные колени. И вот теперь он уезжал. Не так чтобы сразу, то есть завтра, но очень скоро - уже полгода он вместе с матерью и женой Светой ходил на курсы иврита в «Сохнут», а в прошлый понедельник написал заявление на увольнение. Поэтому, каждую свободную минуту они старались проводить вместе, благо Ванина лаборатория, в которой он фотографировал свои вспышки располагалась прямо над лабораторией искусственных алмазов.

Иногда, в конце рабочего дня, за Ильей заходила Света, забирая его на занятия ивритом, которые Илья старательно избегал.

Не хочу я идти на эти занятия, - бубнил Илья. - Все, что мне для жизни нужно, я уже знаю.

Так скажи Ване что-нибудь, - возразила Света и повернулась к Ивану. - Ты представляешь, он один из худших в классе.

Илья произнес несколько слов, совершенно чуждых славянскому слуху.

Вот, - продолжала возмущаться Света, - и с этим он собирается жить в Израиле.

А что это значит? - спросил Иван. - Звучит красиво.

Это и значит красиво, - ответила за Илью жена. - Это значит - «Дайте мне бокал пива и рыбку!»

Она схватила Илью за руку и вытащила его во двор.

А в последний день, который Илья еще числился в лаборатории, он не вышел на работу.

Следующим утром Иван поехал к нему домой. Ильи дома не оказалось. Света, смущенно отводя глаза, пододвинула Ивану тарелку с оливье: «Ешь, пока. Он звонил, через полчаса будет».

Действительно, скоро пришел и Илья. Света как-то торопливо схватила сумку и, сказав, что ей надо на рынок, убежала.

Ты где был? - Спросил Иван, - я вчера в лаборатории ужин приготовил, думал, посидим напоследок.

В милиции, - сказал, накладывая в тарелку оливье, Илья.

- Как в милиции, что ты там делал?

- В милиции, Ваня, люди сидят.

Ну, - пробормотал Иван, - я об этом слышал, но ты то за что сидел?

– Родные мать и жена помогли.

– Что?!!

– Угу, они самые. В четверг я выставлялся в лаборатории, поставил ребятам, немного посидели и разошлись... Но дело не в этом. Началось все еще в понедельник. Пришел с работы, на ужин Света сделала макароны. Во вторник — на ужин макароны. В среду — на ужин макароны. Я ей говорю, завтра давай поедим чего-нибудь другого, надоели макароны. «Хорошо»- говорит. Прихожу в четверг, а она сделала рожки... Ну, я и вспылил. А они меня за это на перевоспитание отправили...

***

В аэропорту, возле терминала Иван вдруг резко остановился и сказал: «Слушайте, до меня только сейчас дошло, что мы расстаемся. Раньше мы знали, что в любой момент можем просто взять и встретиться. Снял трубку, повонил и все. А через десять минут этого уже не будет... Никогда...»

Приезжай к нам, - грустно, ответил Илья, - что тут делать, все равно лаборатория скоро развалится.

Я бы приехал, но у меня в роду, кроме Адама и Евы, нет ни одного еврея, - ответил Иван. - Кто же меня пустит? Остается обрезание, - подсказал Илья.

Не говори глупостей, - встряла в разговор Света. - Женись на Непомуцкой и тебя пустят. Ты ей нравишься. Вот, меня Скрябину Светлану, не приняли бы, а Светлану Коган — без возражений.

Действительно, Ваня, подумай, - поддержал жену Илья.

Подождал немного, пока Света с матерью отошли подальше и тихо добавил - Только напросись сначала к ней в гости, посмотришь, чем тебя угощать будут. Если рожками, то уж лучше обрезание.

Возможно, этот эпизод так и пылился среди всякого хлама, загромоздившего память, если бы не роман Леонида Юзефовича о сыщике И.Д.Путилине, в котором мне попалось почти фотографически точное описание Ильи.