Государственно-государственное партнерство

Умение работать с российским государством – это тоже уникальная технология

В последнее время словосочетание «государственно-частное партнерство» стало уже настолько популярным, что в министерствах и региональных администрациях сокращение ГЧП считается устоявшимся и всем понятным термином. Ну и, в общем-то, идея правильная и хорошая.

Предположим, что я, как инвестор, решил построить завод. Или платную дорогу. И готов вкладывать в этот проект деньги. Но считаю, что риски высоковаты, а доходность не так уж велика, поэтому пока что за проект не берусь. И вот тогда в проект приходит в качестве второго инвестора государство. Ну, например, вкладывает 30% от стоимости проекта и получает соответствующую долю в капитале. Это, во-первых, снижает для меня потребность в деньгах, а во-вторых, позволяет, вроде бы, снизить административные риски. Еще бы, ведь у меня в совладельцах такой сильный и стабильный партнер. Государству это тоже интересно, потому что помимо прямой выгоды от реализации проектов оно получает еще и нужный эффект в макроэкономике и в социальном развитии: налоги, рабочие места и так далее. Такова теория.

Что-то в этой теории и в ее неожиданной популярности казалось мне странным с самого начала. То есть теория, безусловно, правильная, и прочитать ее можно в любом учебнике по проектному финансированию. Но терзают смутные сомнения. Может быть, потому что с трудом представляю себя в роли того инвестора, который захочет в перспективном проекте смешать на равных условиях свои деньги с государственными. А может быть потому, что уж слишком заметным стало то, насколько чаще о ГЧП говорят не предприниматели, а чиновники.

В жизни же всё оказалось достаточно просто. Государственно-частное партнерство выглядит так. Предприниматель решает построить, например, кирпичный завод. Завод стоит 1 млрд руб. Из этой суммы 300 млн. дает государство, а остальные 70% должен привлечь сам предприниматель. Он их и привлекает, в форме кредита со стороны одного из крупных банков, ну, например, Сбербанка. Кредит под проект банк выдает достаточно охотно, ведь там, в проекте, есть уже 300 млн., вложенных учредителями. Итак, деньги собраны и проект начинается. Поскольку государство вложило в него 300 млн. руб., ему принадлежит в этом проекте 30% акций, а остальные 70% остались у предпринимателя.

Минуточку! А сколько же своих собственных денег он вложил? Правильно, ноль. Собрав средства от государства напрямую и при посредничестве банка, инициатор проекта бесплатно получил бизнес, в котором он владеет контрольным пакетом. Такое вот государственно-государственное партнерство. Схема, напоминающая венчурные проекты, с той только разницей, что предприниматель пришел к инвестору (государству) не с уникальной технологической идеей, а всего лишь с желанием построить завод. Хотя, конечно, как посмотреть. В принципе, иногда умение работать с российским государством – это тоже уникальная технология. Но в целом подтверждается уже вполне устоявшийся опыт, который заключается в том, что государство в принципе не способно быть эффективным инвестором, отстаивающим свои интересы. И поэтому в партнеры его зовет только оно же само.