про крабов и мидий ( и про море)

советские фильмы, снятые в крыму

Впервые я познала море и унюхала его через нос. Меня заставили. Насильно.

"Банальная насморковая ангина — езжайте на море, через ноздрю пусть дитё вдыхает солёную воду, всё будет хорошо, мамаша..." — это врач моей маме сказал.

Сам бы попробовал.

А я по полной — булькала мерзкой, солёной водой. Через нос.

Мама заставляла втягивать жуткий морской рассол: правой ноздрёй, а потом левой...

В перерывах между пытками, я сидела голой попой в прибое и лепила замки из песка, не упуская из виду, что Люся, дебильная дочка нашей соседки, живущей через плетень — писает в это море, присев в прибое... а мне вдыхать?...

Люсину мочу, растворённую в морской воде - я пережила... И вдыхала — лишь бы мама не расстраивалась.

А мама, вообще не сильно расстраивалась — она вскоре уехала, оставив меня бабушке.

А бабушка оставила мне чулан, вернее лодочный сарай, продуваемый всеми ветрами, с красивым названием — эллинг, сказав: дирижаблей и мальчишек сюда не таскай, узнаю - убью.

Я жива до сих пор. Бабушка была глуховата. Мальчишки в моей жизни таки были. Дирижабли в эллинге - нет.

Летними ночами я лежала в чулане, на кольчужном панцире бабушкиной кровати, слушала шипение морского прибоя и думала: что за фигня это море? Кому хочется жить с чёртовой бабушкой, на мокром, солёном берегу? Кому хочется ехать сюда, чтобы вдыхать через ноздрю Люськину мочу?

Это потом, повзрослев, и окрепнув мозгами, я узнала, что я провожу лето в Ялте, что тут ионы - отрицательно летают и положительно влияют на здоровье. Что поверив в эту самую отрицательную положительность, тут пытался выжить, и таки умер — тот самый Чехов: скучный писатель, которого я так и не прочитала в пятом классе...или в четвёртом?

Мне рассказывала Соня, телеграфистка с почты: понимая, что черта подведена, Чехов сказал : "Я умираю". Потом взял бокал, улыбнулся и сказал: "Давно я не пил шампанского…", и умер...

К чему это я? Я ведь про море хотела...

Он, Великий Чехов, прибыл в Москву в вагоне с надписью "Устрицы"...

Вагон был холодильный, что тогда было редкостью.

Помню, что синие тома его, Чехова, с небрежным росчерком — стояли в маминой библиотеке, рядом с Сухово-Кобылиным, "который был знатного роду, изучал математику, физику, химию, астрономию, минералогию, ботанику, зоологию, сельское хозяйство и философию" - столько всего! ( погуглила для убедительности)

Моё море никак не связано с Чеховым, с Сухово-Кобылиным. И с Люськой - никак.

Моё море связано с Дельфинычем — так звали друга моего деда.

По паспорту — Фёдырыча, но он утверждал, что дельфины — такие же умные, как и он.

Дельфиныч прошёл войну, смело пил водку и звенел по праздникам медалями. Его уважали. И дельфины были бы приняты, как братья, если бы могли столько пить как Дельфиныч... но, они столько не могли и очень расстраивались. Редко приплывали — и выбрасывались на берег, отчаянно самоубиваясь.

Я пытаюсь вспомнить лицо Дельфиныча, а вижу вкуснющие!...в меру дырявые, жёлто-маслянные блины, растущие на выщербленной фаянсовой тарелке, которые пекла Маревна, какая-то по счёту жена Дельфиныча. Её огромные груди вносили блюдо с блинами, сметану (ах! какая была сметана...)...

"Ежевичка! — басила она в мою сторону, упорно спящую,... и въядреневала двадцать сантиметров в высоту на мою тумбочку, тончайших, вкуснейших блинов. — А ну попробуй эти блинки—ху...линки, и смя-та-а-анка вот..." — почти каждое утро слышала я, отмахиваясь от привычного и надоедливого. Как может быть надоедливо только детство, и надоедлива бескорыстная любовь, которую, отмахнув детской рукой, не притянуть рукой взрослой.

Я не знала тогда, что дом Дельфиныча стоит над Чёрным морем и что это и есть моё счастье, которое я буду вспоминать, но вернуться туда не смогу.

Я не знала тогда, что соседский, дурацкий малый, щербатый Витька, зовущий меня купаться — погибнет в далёких, жарких песках, нифига ни мне, ни ему ненужной страны.

Я не знала тогда, что Чёрное море будет как вымпел — переходить из рук в руки: знал бы, жив бы был Дельфиныч — выматерил бы всех рыб, включая крабов и президентов, и послал бы всех... и ушёл бы собирать мидий.

И мы варили бы суп. В его старом котелке, на костре.