Для него не было чужих

Память о русском дворянине увековечили в Израиле

< 

В израильском городе Ариэль открыли памятник Николаю Блинову — русскому дворянину, который погиб, защищая евреев в житомирском погроме 1905 года.

Сто с лишним лет назад история этого человека, единственная в своем роде, потрясла многих людей в России.

Его имя стояло первым в поминальных списках в синагогах

. На стене одной из них на его родине установили мемориальную доску.

Советская власть из 51 житомирской синагоги уничтожила 50, в том числе и эту. Про Колю Блинова забыли. Но в 2010 году петербургский писатель, доктор культурологии, профессор Александр Ласкин опубликовал документальный роман «Дом горит, часы идут».

В нем много героев, но в центре событий Николай Иванович Блинов, для которого с детства «не было чужих».

Еще учеником шестого класса гимназии он ездил в группе таких же детей, как сам, под Уфу, где свирепствовал голод, помогать в строительстве столовых и организации пекарен.

В этой группе был и другой мальчик — Саша Гликберг, впоследствии Саша Черный.

Коля был страшно охоч до впечатлений от жизни, в которой всегда искал и находил что-то любопытное. Был великим оптимистом («для него клопы пахнут коньяком»), но не упрощал, а дотошно во всем разбирался.

Сразу после женитьбы Коля поступил на инженерный факультет университета в Женеве и в то же время вступил в боевую организацию эсеров: хотел быть полезным, причем быстро

. Не убивал, изготовлял бомбы.

А еще играл в любительском театре, в том числе в пьесе Семена Ан-ского «Евреи», рассказывающей о погроме.

Неравнодушный человек Коля Блинов стал, как пишет автор романа, «заложником этой пьесы».

В 1902-м он вернулся на родину.

Когда в 1905-м начался очередной житомирский погром, Коля вышел к черносотенцам как парламентер.

«Надо было выбросить белый флаг, а Коля протягивал вперед руки. Как бы говорил: вот и все, с чем я иду к вам».

Не помог ничему; его били булыжниками, а потом штыком в лицо.

24-летний Коля Блинов погиб.

У него остались жена и двое детей.

Мать Коли обнаружила его тело в морге еврейской больницы среди еще семнадцати жертв.

В кармане пиджака лежало давно написанное письмо родным: он понимает, чем закончится дело, но не может поступить иначе.

«Есть обстоятельства выше личных».

Смерть Николая вызвала очень сильную реакцию. Его родной брат Иван служил полицейским и к настроениям Коли относился понятно как: грозил расправой.

Рука, мол, не дрогнет.

Но в житомирской газете «Волынь», сохранившейся в Публичной библиотеке, Ласкин нашел заметку:

«Штаб-ротмистр И.И. Блинов явился к елизаветградскому общественному раввину инженеру В. Темкину и в его лице сердечно благодарил всех евреев за их теплое отношение к памяти его покойного брата и за помощь, оказанную ими его семейству».

Владимир Темкин впоследствии стал одним из основателей Государства Израиль, его именем назван район в городе Нетания.

Еще одна героиня романа — Сарра Николаевна Левицкая.

Внучку декабриста Михаила Бодиско так назвали в честь бабушки-монахини, но в детстве из-за имени дразнили еврейкой.

В своих мемуарах Сарра пишет, что уже в двенадцать лет задумалась: стала бы она хуже, родись еврейкой?

И сама себе ответила:

«Нет!»

Позже в книге знаменитого историка Семена Дубнова (некоторые части его «Всеобщей истории евреев» выходили в 1922–1923 годах в Москве и Петрограде) она обнаружила две строчки о Николае Блинове и была потрясена:

«Этот человек сделал то, что должна была сделать я».

В царских тюрьмах Сарра Левицкая дважды сидела как эсерка.

В сталинских лагерях тоже дважды — как эсперантистка.

Освободилась с «минусом»: без права жить в Москве и Ленинграде.

Поехала в Иваново, где создала движение эсперантистов.

Но не забыла про Блинова. Ездила четыре раза в Житомир, записывала воспоминания его родственников. Мечтала стать директором детского сада в Малеванке — том районе Житомира, где в начале века проживали погромщики, чтобы их внукам прививать уважение к евреям

. Но это было нереально.

Даже родственники Блинова не могли взять в толк, чего хочет эта пожилая и явно вызывавшая подозрение женщина.

Из прощального письма студента Николая Блинова матери:

«Вместо веры в чудотворные иконы, в благочестивых попов, в их воззвания ко всеобщей любви я стал верить в людей, в то Божественное начало, которое двигает их на все хорошее и приближает к царствию Небесному, то есть к такому общественному порядку, который создаст всеобщее счастье... родная моя, отрешись на минуту, на одну только минуту, что я твой сын, стань выше этого и скажи положа руку на свое чистое сердце:

должен же человек бороться со всем, что он признает помехой к достижению лучшей жизни. я знаю, что ты ответишь как человек, знаю, какую оговорку ты сделаешь

. Но, дорогая, это несущественно — важен ответ, на котором мы сойдемся как люди, а не оговорка, на которой ты будешь настаивать как мать».

Ласкин разыскал ученика Левицкой, Евгения Таланова, который, как выяснилось, сохранил ее бумаги.

Записи Сарры Николаевны дополнили историю. А основной архив Николая — сотни писем, рисунков, фотографий — Ласкину предоставила Зоя Томашевская, дочь выдающегося литературоведа и пушкиниста Бориса Томашевского и внучка Блинова.

Вскоре после публикации романа «Дом горит, часы идут» Ласкину пришло письмо из Израиля с приглашением приехать на открытие памятника Блинову.

В университете города Ариэль решили увековечить его память. Кстати, ректор Ариэльского университетского центра — известный химик Михаил Зиниград, родом из Одессы, выпускник Днепропетровского металлургического института.

И в конце января на территории кампуса была открыта стела с памятной надписью и посажено лимонное дерево.

В торжественной церемонии участвовали студенты, преподаватели, министры, депутаты кнессета.

Александр Ласкин, как и другие, был тронут:

«В этой стране считают своей обязанностью помнить прошлое. Буквально на каждом шагу кого-то вспоминают.

Улица имени такого-то, больница имени такого-то. Школа детский сад..

Это такая система жизни.

Когда пытаются никого не забыть.

И вот в кругу их благодарности оказался русский студент. И это памятник первому русскому, который поставлен в Израиле.

Ну если не считать Жаботинского и Голду Меир

В Яд-Вашеме есть несколько деревьев в честь русских людей, разумеется.

Но это все же не памятники

Церемония была очень трогательная.

Этот памятник для Израиля три дня был в главных новостях.

Об этом сообщали телеканалы, радио, газеты.

В Израиле не может быть памятника с изображением человека, поэтому это камень и доска, а на ней написано про его подвиг.

Я был изумлен тем, что на всех компьютерах университета, а их там тысячи, целую неделю заставкой стоял портрет Коли Блинова.

Вообще-то я десять книг написал. Отклик обычно скромный. Ну позвонит приятель, скажет, что прочел

А в данном случае слово оказалось делом. Фантастический результат».

В Житомире роман Ласкина прочитали по интернету. Местный историк Евгений Романович Тимиряев изучает жизнь своих земляков, и в частности занимался отчимом Саши Черного — преподавателем гимназии Константином Роше, повлиявшим и на личность Блинова.

Однако про Колю Блинова узнал впервые.

Вместе с возглавляемым им «Русским содружеством» (плохого не подумайте, это всего лишь объединение русских в украинском городе) они решили увековечить память земляка.

23 апреля, в день гибели Коли Блинова, предполагается открыть мемориальную доску рядом с досками Владимиру Короленко и Саше Черному на стене местного университета. Который находится в здании той самой гимназии, где все они учились в свое время.

Александр Ласкин туда тоже приглашен.

Сейчас он пишет послесловие для второго, уже житомирского, издания своей книги о Блинове и всех, кто с ним оказался связан.

И про памятник в Израиле там тоже будет.