Я привык ненавидеть Израиль

                              Я привык ненавидеть Израиль. Привык думать, что левые  
всегда правы.  
               Оказалось, это не так. Теперь я понимаю, насколько отвратительны  
палестинские террористы. Понимаю, почему Израиль  
вынужден быть жестким, даже жестоким. Теперь я вижу, что левые  
оказались правыми* - ультра-правыми штурмовиками в своей ненависти к  
евреям. Почему же это произошло со мной?

               Как ни странно, все началось с моего обычного возмущения  
израильской <<агрессией>> против Газы в декабре 2008 года, в результате  
которой погибло 1200 <<палестинцев>> и 13 израильтян. Я был так потрясен  
этой, как мне тогда представлялось, <<резней>>, что в знак протеста  
обмотал свою шею арафаткой и в таком виде сфотографировался для  
проспекта выставки искусств.  
               Вскоре я обратился в Ирландский Совет по искусству за получением  
 гранта на съемки фильма об Израиле и Палестине. Ирония  
судьбы: едва ли не решающей причиной того, что я получил  
финансирование, оказалась та самая фотография в арафатке. Я собирался  
откровенно поговорить с теми солдатами, кто принимал участие в этой  
войне, чтобы заставить их задуматься и ужаснуться содеянного - их, и  
тех граждан Израиля, кто поддержал военную акцию.

               Семь недель, проведенных в Святой Земле, стали  
водоразделом между мной, прошлым, и мной - настоящим. Я начал съемки в  
Израиле.  
               Израильтяне отнеслись ко мне настороженно. Мы были  
ирландцами - жителями страны, находящейся в первых рядах тех, кто  
нападает на Израиль. К тому же мы были киношниками. Можно сказать,  
врагами.

               Затем мы отправились на Западный Берег. Здесь ни у кого не было  
проблем с нашим ирландским гражданством. Провокационные  
граффити испещряли Стену**. Бейт-Лехем (Вифлеем) - просто рай для  
повернутых на христианстве: неоновые распятия увешаны плакатами,  
прославляющими атаки бомбистов-самоубийц.

               Это мартироложество сопровождало нас всю дорогу, пока мы  
находились на Западном Берегу. Они смотрели на нас со всех столбов и  
рекламных тумб, где бы мы ни находились, куда бы ни направлялись.  
Совсем как Иисус на старых открытках.  
               Но постепенно я начал ощущать дискомфорт от того, что постоянно  
находился под прицелом <<мученических>> взглядов. И чем  
дальше, тем сильнее становилось это чувство. В конце концов, любимая  
палестинская мантра - это <<ненасильственное сопротивление>>. Они  
повторяют это всегда, к месту и не к месту, словно <<Аминь!>> во время  
католической мессы.

               Когда я брал интервью у Хинды Кури, представителя Палестины во  
Франции, она, сидя передо мной в кресле, не скрывала своего  
раздражения, когда в ответ на мою просьбу отказалась  
осудить акции бомбистов-самоубийц. Ненависть переполняла ее. 
               Эту ненависть я почувствовал и в Хевроне, где вся Стена изрисована  
  свастиками. Я поднял камеру, чтобы снимать, но вдруг  
услышал окрик израильского солдата с вышки. Несколько месяцев назад я  
пропустил бы его возглас мимо ушей: еще чего - прислушиваться к врагу!  
Но в тот день я молча повиновался.

               Вернувшись в Тель-Авив летом 2011-го, я куда пристальнее  
вглядывался и вслушивался в то, что говорили израильтяне. Я вспоминаю  
разговор на улице Шенкин - самой фешенебельной в Тель-Авиве, где  
прохожие выглядят так, словно все они посещают школу искусств. На  
террасе кафе я беседовал с бывшим солдатом.  
               Он говорил, не торопясь, о том, что видел в Газе. О двух десятках  
арабских юнцов, облаченных в бомбы-жилеты и напичканных  
таблетками экстази по самые брови, с детонаторами в руках. Они не  
чувствовали боли, и остановить их мог только выстрел в голову.

               Такие разговоры - не редкость в Тель-Авиве. Я постепенно начал  
проникаться ощущением изолированности, которым охвачены  
многие израильтяне.

Изолированности, уходящей корнями в европейские  
гетто, и отнюдь не закончившейся после Аушвица.  
               Израиль - осажденная крепость под раскаленным небом  
Леванта, откуда в любую секунду могут обрушиться ракеты <<Град>>. Я  
попытался увидеть мир глазами его граждан. Так началось мое новое  
путешествие. И по возвращении домой меня встретили отнюдь не ласково.

               Проблемы начались, когда выяснилось, что мой фильм  
показывает не одну, как обычно, а обе стороны медали. На самом деле  
этих сторон, конечно, гораздо больше. Поэтому мой фильм и называется  
так - <<Сорок оттенков серого>>. Но в Дублине хотели видеть только один  
оттенок -- черный, и именно им должен был быть выкрашен Израиль.  
Полутонов никто не желал замечать.

               От ирландского художника ждут определенных вещей: он  
должен щеголять в арафатке, подписывать воззвания к бойкоту Израиля и  
громогласно протестовать против зверской <<оккупации>>. Нет, -  
<<Оккупации>>! Но не только художники обязаны ненавидеть Израиль. Быть  
против Израиля - это часть ирландской идентичности, точно так же, как  
нелюбовь к англичанам.  
               Но вот какое дело - ненависть к Израилю больше не часть моей  
национальной идентичности. Так же, как и ненависть к  
англичанам. У меня ирландский паспорт, но этот документ не означает,  
что я республиканец или за <<палестинцев>>.

               Мой ирландский паспорт означает, что я родился в 1983  
году в Оффали. И мне страшно не понравились свастики, увиденные мною в  
Хевроне.  
               Вернувшись в Дублин, я хотел говорить об этом. Свобода  
слова - она, знаете ли, должна быть универсальной ценностью. Но стоило  
мне об этом заговорить, как мои дорогие соотечественники начинали  
смотреть на меня так, словно я помочился им в пиво.

               Эта одномерная, убогая псевдосвобода - основа лжи. Бригады  
бойкотирующих Израиль - наиболее яркий пример. Они  
терроризируют ирландские торговые сети, заставляя их убирать  
израильскую продукцию из ассортимента. Между тем, это бьет напрямую по  
арабским фермерам, в основном производящим свой товар под израильскими  
брэндами.

               Но хуже всего то, что ментальность бойкота начинает  
влиять на деятелей искусства. В августе 2010-го, в ходе кампании  
ирландско-палестинской солидарности, 216 человек подписали петицию с  
призывом бойкотировать Израиль. Как художник, я обнаружил в этом  
списке друзей. Как минимум, мы были когда-то друзьями.

               Я бы очень хотел поподробнее расспросить своих бывших  
друзей о том, что заставляет их поддерживать этот бойкот. Что  
конкретно эти кабинетные резонеры и кухонные вояки знают об Израиле?  
Могут они без запинки назвать хотя бы три израильских города, или  
перечислить три ведущих отрасли израильской экономики?

               Впрочем, у меня есть и более серьезные вопросы к  
ирландским деятелям искусства. Что случилось с понятием художника как  
примера свободомыслия? Почему ирландские художники относятся к Израилю  
так, словно им это кем-то предписано под копирку? И не связано ли это  
с такой не слишком высокохудожественной штукой, как банальный  
карьеризм?

               Может быть, проблема вовсе не в Израиле, а в том, что мы  
слишком много о себе возомнили - в том, что нашим чувством ложного  
морального превосходства мы пытаемся компенсировать и собственную  
малозначительность, и недостаток международного влияния нашей  
маленькой страны?

               Любой достойный художник должен быть готов изменить свое  
мнение, узнав то, о чем не ведал прежде. Я хотел бы предложить каждому  
из тех 216-ти ирландских художников, что взялись бойкотировать  
Израиль, провести некоторое время в Израиле и в Палестине. Возможно,  
когда они вернутся домой, они швырнут свои арафатки в мусорное ведро.

               Я поступил именно так.

               Ники Ларкин